— Что же делать?

Алеша достал из кармана несколько бумажек и перебрал их.

— Толя через адресное бюро узнал несколько адресов Курбатовых. Одна из них — Анна Степановна — живет тут недалеко.

— Давай зайдем!

Квартира Анны Степановны Курбатовой оказалась на втором этаже. Пока они звонили, Мадлен считала почтовые ящики самых разных цветов и размеров, прибитые в ряд на стене около двери, и удивлялась, почему их так много. На каждом из них была наклеена бумажка с фамилией владельца. На некоторых ящиках в табличках перечислялись названия газет и журналов.

Мадлен внимательно перечитала все фамилии, и на одном из крайних ящиков увидела нужную: А. С. Курбатова выписывала «Комсомольскую правду», «Черноморскую коммуну» и журнал «Пионер». «Наверно, молодая», — решила Мадлен с некоторым разочарованием. В глубине коридора послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, и на пороге раскрывшейся двери появилась старая женщина в цветастом халате. Их звонок явно вырвал ее из глубокого сна. На полных румяных щеках женщины еще виднелись складки от подушки. Торопясь открыть дверь, она не успела причесать волосы и теперь придерживала их левой рукой.

— Вы Анна Степановна? — спросил Алеша.

— Ну, я, — подозрительно взглянув на него, сказала женщина.

— Ваша фамилия Курбатова?

— Курбатова! А дальше что?!

— Вы когда-нибудь жили на Пушкинской?

— Никогда не жила! А что у вас случилось?

— Ничего.

— Кто тебя послал сюда?

— Никто, — проговорил Алеша, — я сам ищу.

Он стал отходить к двери, но Анна Степановна уже не хотела его так просто отпускать, в ней заговорило любопытство.

— Подожди! — сказала она уже более приветливо. — Кого же ты разыскиваешь? Родственницу, что ли?

— Не я разыскиваю, а ее дочка.

— Дочка? Это ты? — кивнула она в сторону Мадлен.

— Нет, она в Париже, — уже взрослая.

— Батюшки!.. В Париже?!. Как она туда попала? — всплеснула руками словоохотливая женщина.

— Ее во время войны немцы угнали… Ну, пошли, Мадлен!..

Ребята стали быстро спускаться вниз. За их спинами дверь квартиры гулко захлопнулась, но тут же вновь открылась.

— Подождите, ребята! — придерживая халат, женщина вышла на площадку и нагнулась над перилами лестницы. — В соседнем подъезде депутат живет. Антонина Петровна! Она многих людей разыскала! Поинтересуйтесь! Квартира пятнадцать!..

— Спасибо! — сказал Алеша. Когда они вышли на улицу, он вынул пачку справок, верхнюю разорвал и бросил. — Теперь поедем к Большому фонтану!.. Туда, правда, далековато!..

Мадлен подумала.

— Может быть, зайдем к депутату?.. Интересно только узнать, от какой она партии.

— Конечно, от коммунистической. От какой же еще? — удивился Алеша.

— Тогда надо пойти. У нас в Шуази ле Руа все ходят к коммунистическим депутатам!

— У депутата и без нас много дела… Сперва лучше пойдем по адресам. Вдруг повезет!.. Или знаешь что… Когда ты должна вернуться домой?

— К восьми, — ответила Мадлен.

Часы на углу показывали без четверти три.

— У нас еще много времени! Знаешь, что я надумал? Пойдем-ка спросим у Михаила Ивановича. Он многих подпольщиков знает. И посоветует, как нам лучше поступить.

Михаила Ивановича они застали дома. Он сидел за столом и писал, заглядывая в лежащие перед ним бумаги.

— Подождите немного, ребята, — сказал он, впуская их в квартиру.

Алеша за его спиной скорчил смешную гримасу и кивком головы показал Мадлен на беспорядок, который воцарился в комнате. Здесь опять следовало бы основательно потрудиться. Кастрюлька с вареной картошкой стоит на стуле. Ночные туфли валяются посреди комнаты, пиджак съехал со спинки стула и вот-вот упадет на пол. Кроме того, с утра Михаил Иванович, очевидно, мастерил один из новых кораблей своей эскадры, повсюду валялись планки и стружки, на выступе камина стояла ржавая консервная банка с клеем.

Мадлен с удовольствием бы засучила рукава, если бы не боялась помешать старому моряку.

Наконец Михаил Иванович поставил точку, подписался и, положив исписанный лист поверх пачки бумаг, обернулся к ребятам.

— Наконец-то закончил, — с облегчением вздохнул он. — Все просят воспоминания писать. Где был, да как воевал! И чем больше времени проходит, тем сильней трясут. Молодежь интересуется. — Взглянув на Мадлен, он улыбнулся. — Ну как, француженка, город наш нравится?

— Нравится, — улыбнулась Мадлен.

— С утра ходим, Михаил Иванович, — сказал Алеша.

— Аркадию ей показал?

Алеша вздохнул.

— Нет, до Аркадии мы еще не добрались! У нас дела, дядя Миша.

— Дела? Еще где-нибудь квартирку убираете?..

— Да нет! У нас серьезные дела! Тут одна тайна!..

— Только одна?!. — Михаил Иванович усмехнулся.

Алеша вынул из кармана записку Марии.

— Вы, Михаил Иванович, во время войны в Одессе были? — спросил он.

— Когда наши отошли — остался в подполье… Не смог эвакуироваться из-за раны.

— А мы одного подпольщика разыскиваем. — Алеша подал Михаилу Ивановичу записку.

Михаил Иванович бегло проглядел, потом брови его удивленно приподнялись, он стал внимательно вчитываться в каждое слово.

По мере чтения взгляд его становился все более колючим, словно его что-то раздражало, вызвало неодобрение, которое он старался сдерживать.

Мадлен и Алеша примолкли. Они уловили происшедшую перемену в Михаиле Ивановиче и не понимали, чем она вызвана.

Глубокие морщины вокруг глаз Михаила Ивановича собрались, прорезались еще глубже. Лицо, и без того суровое, стало еще более замкнутым. Он как бы отгородился от ребят невидимым щитом, за которым простиралась неведомая им большая и сложная жизнь, о которой знал только он один.

Наконец Михаил Иванович положил записку перед собой на стол и некоторое время смотрел в окно, на верхушки тополей, застывших в знойном покое.

— Курбатов! — проговорил он. — Знакомое имя!.. Да, был такой Курбатов! Я лично его знал. Но памяти хорошей он о себе не оставил.

Мадлен взволнованно взглянула на Алешу. Она на мгновение представила себе, с каким нетерпением Мария ждет ее возвращения. Что же Мадлен сможет ей рассказать?..

Да, за последние месяцы Мадлен поняла, что в мире все совсем не так просто, как думаешь.

Алеша присел на стул напротив Михаила Ивановича и уперся локтями в стол.

— А что же Курбатов такое сделал? — спросил он настойчиво.

Михаил Иванович ему не ответил.

— Ты привезла эту записку? — спросил он.

— Да, — ответила Мадлен.

— Значит, понимать надо так, что в Париже живет дочка Курбатова?

— Да.

Михаил Иванович раздумчиво провел рукой по лбу.

— Тяжело ей будет узнать!.. Ее мать и сестру гитлеровцы убили. Это я точно знаю. Утопили в барже на море. А вот отец Василий Курбатов… Про него ничего определенного сказать не могу!

Алеша и Мадлен поняли: старик что-то не договаривает.

— Михаил Иванович! — Алеша еще ближе подвинул локти к старику. — Это очень валено!.. Мадлен ведь должна все рассказать Марии.

— Зачем же?.. Двадцать лет прошло!.. Теперь уже все забылось…

— Как же забылось! Вы сами сказали, что памяти он хорошей не оставил!..

— Мария отсюда далеко, во Франции… Не к чему ей это знать.

— Но Мария очень любит своего отца! — воскликнула Мадлен. — Она гордится им. А он, может быть, плохой человек!..

Михаил Иванович досадливо кашлянул, поднялся, с шумом отодвинул кресло и вышел в соседнюю комнату.

В приоткрытую дверь Мадлен видела, как он, присев у книжного шкафа, долго перебирал толстые папки, нашел наконец нужную и вернулся назад.

— Многое теперь уже передано в музей, — сказал он, раскрывая папку перед собой. Его пальцы неторопливо листали ветхие страницы старых документов. Но вот его внимание привлекла старая фотография.

— Взгляните! — сказал он ребятам.

Алеша и Мадлен встали возле Михаила Ивановича и нагнулись над пожелтевшей от времени фотографией. Они увидели на ней глубокий овраг с крутыми откосами и черную впадину в земле. У впадины стояли трое мужчин в ватниках, подпоясанных ремнями, вооруженные винтовками. Рядом с ними были еще двое без винтовок, одетые по-городскому: в пальто и кепках. Все пятеро улыбались и, казалось, были в хорошем настроении.