— Обратите внимание на этих двух, — сказал Михаил Иванович, ткнув коричневым от табака пальцем в человека постарше, с широкоскулым лицом. Этот человек находился в центре группы, и внимание окружающих было направлено на него. Из-под его распахнутого пальто виднелась белая рубашка с галстуком.

— Они стоят у входа в катакомбы, — догадался Алеша.

— Да! А вот этот человек и есть Василий Курбатов, На снимке изображена встреча городских подпольщиков с партизанами.

— Подарите мне эту карточку! — попросила Мадлен. — Я отвезу ее Марии!

— Нет, сейчас не могу, — сказал Михаил Иванович укладывая карточку в папку. Надо сперва отпечатать копию…

— Михаил Иванович, — перебил его Алеша. — Значит Курбатов тоже воевал?

— Воевал, да не так, как другие… — Михаил Иванович захлопнул папку и прижал ее ладонью к столу. — Ну, ладно, — сказал он, — раз просите, расскажу вам. — Курбатов у нас в отряде ведал связью. Хранил радиоприемник! И вот в самый ответственный момент, когда назревало наступление наших войск и мы должны были связаться с Москвой, он вдруг исчез… Мало того, унес с собой радиостанцию, А мы без нее задохнулись…

Мадлен неожиданно вскрикнула. Теперь она вспомнила!.. Вспомнила то, что сказала ей Мария. И что никак не могла вызвать в своей памяти, когда была у Алеши.

— Пардон!.. Простите!.. — прервала она Михаила Ивановича. Тот с удивлением взглянул на нее. — Мария мне сказала… Это были последние слова, которые она слышала от отца… Когда он ночью ушел из дома, он сказал матери: «Попеску ничего не подозревает…»

— А ты не спутала? — вдруг остановил ее Михаил Иванович. — Может быть, Петреску, а не Попеску?

— Да, да, Петреску!.. Я ошиблась… «Петреску ничего не подозревает. Он бы, наверно, умер, если бы знал, что все лежит у него!.. Я надеюсь на Федора».

Михаил Иванович откинулся к спинке стула. Лицо его вдруг помрачнело, и губы сложились в тонкую, жесткую складку.

— Она больше ничего не говорила? — глухо спросил он.

— Кажется, ничего… — растерянно ответила Мадлен.

— А кто такой Петреску, она не сказала?

— Нет!

Михаил Иванович встал и, опираясь на палку, прошелся по комнате.

— Впрочем, она, наверно, этого знать не могла, — сказал он взволнованно. — С Петреску мы встречались! И не раз… Крупный такой, рыжеватый мужчина… Выдавал себя за румына, но врал… Он был чистокровным немцем, хотя многие годы и прожил в Бухаресте… Этот самый Петреску открыл одну важную лабораторию… И целый год Василий Курбатов работал у него… И хорошо работал… Мы много денного получили от него… А потом Курбатов исчез… Он не был арестован, как другие… Мы бы это знали…

— А мать и сестра Марии? — спросил Алеша. — Они-то ведь оставались в городе… Можно было у них узнать…

Михаил Иванович потрепал его волосы.

— Это тебе сейчас легко: заходи в любой двор, в любой подъезд, в любую квартиру! А когда кругом враги и за тобой следят, ты тысячу раз подумаешь, прежде чем это сделаешь!.. Вдруг там засада? Войдешь, а тебя встретит гестаповец… Но, конечно, зашли и опоздали!.. В квартире уже никого не было… Примерно через неделю после исчезновения Василия Курбатова его семью арестовали…

— Может быть, и его тоже убили? — сказал Алеша.

Михаил Иванович покачал головой.

— Мы бы об этом знали. У нас были свои люди в гестапо и в тюрьме… Нет, в числе расстрелянных он не значился. И, кроме того, в это время, когда Курбатов исчез, ему ничто не угрожало… У него имелись надежные документы, он работал, и Петреску был им весьма доволен… — Михаил Иванович сдвинул брови и помолчал.

Рассказывая все это ребятам, он перебирал в своей памяти события давних дней. Он, бывший начальник штаба партизанского отряда, знал многое и ничего не забыл. Почему имена Петреску и Федора оказались рядом?

— Ты точно знаешь, что Федор? — спросил он у Мадлен. — Может быть, она назвала другое имя?

— Она сказала Федор. А я еще тогда у нее спросила: как это будет по-французски. И она ответила: по-французски Федор будет Теодор.

Михаил Иванович вновь раскрыл папку со старыми документами. Вытащенные из архивного забвения документы опять заговорили как самые достоверные свидетели и участники давних событий.

— Федор!.. Федор Харламов!.. — повторил Михаил Иванович. — Вот его донесение… — Он вынул из пачки хрупкий, уже обкрошившийся по краям лист бумаги, на котором расплывшимися неровными буквами синим химическим карандашом было написано несколько строк: «Вчера ночью внезапно ушел Василий. Взял рацию. Не возвратился. Имею важное сообщение. Доложу лично. Коростыль…» Коростыль — это была кличка Федора Харламова… Подпольщики пользовались кличками, чтобы немцы не узнали их подлинные имена. Ну, подведем итоги! Василий Курбатов уходит ночью! Через несколько дней его старшую дочь Марию угоняют в Германию. Потом арестовывают и уничтожают жену и младшую дочь. Ну и задачку ты мне задала девочка! — вздохнул Михаил Иванович.

— А что же случилось с Федором? — спросил Алеша.

— Он тоже погиб. В катакомбах во время облавы, которую устроили на партизан гитлеровцы… Почти сразу… Что он хотел сообщить, мы так и не узнали… — Михаил Иванович подошел к окну и широко распахнул его. В комнату ворвался порыв свежего ветра и зашелестел лежавшими на столе бумагами. — Ну, ладно, ребятки, во всем этом я должен разобраться сам. Если хотите, приходите вечерком… А сейчас отправляйтесь, дайте мне подумать над словами Марии. Они очень важны… — добавил он. — Федор действительно что-то знал. Надо искать…

— Где? — спросил Алеша.

— Не знаю! Но, может быть, там, где он погиб.

Ребята вышли на улицу и молча пошли рядом.

— Что будем делать? — спросил Алеша. — Может, пойдем купаться?..

Но Мадлен продолжала думать о своем.

— Mon Dieu! Боже мой, — вздохнула она. — Как тяжело будет Марии, если она узнает, что ее отец коллаборационист!..

— Коллаборационист? Что это значит? — спросил Алеша.

— Так у нас называют тех, кто сотрудничал с гитлеровцами… Mon Dieu! Как это для нее страшно!..

— Не падай духом, Мадлен! Пойдем скорее на море и найдем Тольку.

— Но у меня нет с собой купального костюма, он в гостинице.

Алеша поколебался.

— Туда далековато!..

Но тут вдруг из проезжавшего мимо такси высунулась голова шофера.

— Алеша, привет! — крикнул он и помахал Алеше рукой.

— Дядя Коля! — обрадовался Алеша. — Подвезите нас!.. Это Толькин отец, — сказал он удивленной Мадлен.

Машина завернула к тротуару.

— А куда вам?

— Дядя Коля, пожалуйста! Нам надо в «Красную»… Вот познакомьтесь — это Мадлен!..

— Ну, так и быть, залезайте!

Алеша открыл заднюю дверцу, пропустил Мадлен, захлопнул, а сам сел рядом с шофером.

— Значит, это та самая француженка, про которую мне говорил Толя? — спросил дядя Коля.

Он вырулил на середину дороги, объезжая старую женщину. Женщина испуганно отпрянула назад, а дядя Коля высунулся из окошка и крикнул ей:

— Эх, бабушка! Спать надо дома!..

Мадлен засмеялась.

— Мой отец тоже так кричит! — сказала она.

— У нее отец шофер, — сказал Алеша.

— Слыхал от Толи. — Дядя Коля взглянул на Мадлен в зеркальце. — А у вас, интересно, в такси какие порядки? План дают?..

— Какой план? — удивилась Мадлен.

— Ну, сколько в день надо сдать денег.

— Сколько папа заработает, столько и привезет домой.

— Это хорошо! — сказал дядя Коля. — Так работать можно!..

— А налоги? — сказала Мадлен.

— Какие налоги?..

— Папа должен платить налоги.

— А он может и не отдавать! Кто узнает, сколько он наездил. Своя машина!..

— Они спидометр записывают!

— Да, — вздохнул дядя Коля, — спидометр — это бич человечества!..

Он сделал крутой поворот, завернул за угол и беспокойно оглянулся.

— Нарушил? — спросил Алеша.

— Повернул со второго ряда! Ну, никак пронесло!..

На всякий случай он завернул еще за один угол, чтобы убраться подальше от глаз милиционера, если тот все же заметил и вздумал бы остановить.