— Принято, — Шатильен кивнул. Скорее, чтобы смахнуть с лица упавшую темную прядь, чем для магического эффекта. Но я ощутила на запястье легкое жжение. Именно там, где еще недавно он касался меня.

Приблизила руку и увидела знак магического обета.

Вот же коварный!

— Что ж, за дело…

***

— Тебе не кажется, что дело обернется хлопотами? — Веня шёл рядом и ворчал.

— Кажется, — отозвалась я. — Но ничего не поделать.

— А, может, ну его… — Не успел договорить и осекся, поймав мой строгий, возмущенный взгляд.

— Я умру, но хранителя не брошу! — отчеканила я по слогам, чтобы он зарубил на носу и больше не говорил глупостей.

— А я и не говорил про него. Я про страх, ну его! Всё будет хорошо! Уверен. — Братишка ускорил шаг.

Что Веня хитрил, подтверждал румянец во всё лицо и красные уши. Он предлагал именно бросить хранителя.

Увы, брату не понять, что отказаться от него — это как ополовинить себя, лишиться самого близкого друга, отказаться от чести, предать верного защитника, оберегавшего замок веками…

Рассуждая, на что я готова ради хранителя, я шагала по незнакомому городу.

Путь предстояло держать до шпиля городского храма, потом нам следовало спуститься к набережной, где располагались самые богатые дома, и разыскать виллу с морскими нимфами на столбах, и всеми правдами-неправдами устроиться туда в услужение.

— Думаете, нас пустят на порог? — усомнилась я, услышав, что Шатильен желает, чтобы мы просочились в богатый дом.

— Вы выглядите настолько убогими, что внушаете доверие, — припечатал он нас.

Вспоминая его слова, я злилась. И злилась тем сильнее, чем ближе мы приближались к особняку, который был приметен издалека.

Огромный каменный дом с богатой, даже чрезмерной лепниной. Её было слишком много. Даже парадные ворота были настолько вычурными, что бросались в глаза, не говоря уже о каскадах журчащих фонтанов.

— Вот же живут люди! — восхитился Веня. Подошел ближе, но едва протянул руку к воротам, как из ниоткуда выскочил страшный дядька в синей ливрее и рявкнул:

— Прочь, оборванцы!

Слуга выглядел свирепым, недобрым человеком, но я так хотела вернуть стража, что готова была рискнуть — броситься к мужчине, чтобы только уговорить взять нас на службу. Но Веня схватил меня за юбку.

— Стой! Для слуг другой вход!

Мы побрели вдоль ограды.

Усадьба оказалась большая, хотя я была уверена, что земля на побережье стоила ой как дорого. И пусть размером с замком не сравнится, но все же.

Когда мы подошли к черному входу, неприметная калиточка была приоткрыта, и на заднем дворе мы увидели слуг, сидевших под навесом и ощипывавших птицу. Её много, может быть, и нам найдется работа?

— Молчи, — шикнул на меня Веня и решительно двинулся вперед.

Но едва переступил калитку, другой мордатый охранник накинулся на него.

— Пошел вон!

— Светлая в помощь! — не сдавался Веня, за что получил удар огромным кулаком по спине. Его так безжалостно выталкивали, что у меня ёкнуло от жалости сердце, жар взметнулся в груди.

— Не смейте! — бросилась на помощь брату и… получила пинок, после которого вылетела на улицу, пропахав коленями щебёнку. Веня упал следом. И тут же на нас выплеснули зловонные объедки.

— Ещё сунетесь, спущу собак.

Что негодяй это сделает с удовольствием — без сомнений. Его глаза-щелочки смотрели со злостью, свойственной жестоким натурам. И это сюда нас хотел отправить Шатильен? Такой же безжалостный негодяй, как и этот!

Колени пекло из-за ссадин. Венечка едва сдерживал слезы обиды. Обычно я плакала, но в этот раз была настолько зла бесчеловечностью, злобностью подлого негодяя, что не пролила ни слезинки. Напротив, едва за нами захлопнулась калитка, и с той стороны двора раздалась брань, я сложила руки, собирая магию до предела.

Перед нами захлопнули калитку, и теперь я стояла перед глухой стеной. Что в таком положении могла сделать, обладая скромной магической искрой? Почти ничего. Но сейчас я должна была ответить хоть как-то, иначе распирающие чувства, не найдя выхода, разорвут меня.

От желания воздать по поступкам обжигало грудь, крупицы магии собирались, напрягая тело до звона в ушах.

Я перестала слышать. В голове не осталось мыслей об опасности. Перед глазами стояли лишь слёзы братишки...

Магия собиралась по капельке, по крупинке. Пусть я опустошу ее запас, пусть потом буду долго приходить в себя, страдать, сейчас важно сделать так, чтобы злодеям было впредь неповадно измываться над людьми, ищущими работу!

Я до последнего оттягивала выход магии. От боли, от распирания в груди жгло, но я сомкнула зубы и продолжала терпеть…

Сквозь шум в ушах будто издалека, до меня доносился смех челяди, и уверенность, что те люди смеются над нами, придала ещё сил. Гнев увеличил мою концентрацию так, что собирая максимум магии, я дошла до небывалого прежде предела, что поняла, лишь когда она сорвалась ладоней.

Сначала ничего не происходило, а потом калитку неожиданно сорвало и с грохотом пронесло по дорожке во двор, к ногам злобного типа.

Насколько он впечатлился моей местью, я не увидела, так как порыв ветра поднял пыль и землю и превратил в непроглядную стену, за которой пронесся звон битого стекла, хлопанье дверей во всем особняке, людские крики.

— А-а! Тьфу — тьфу!

— Мои глаза!

Зато когда завеса начала оседать, я увидела результаты своих стараний и поняла: сейчас умру, но умру, очень гордая собой, потому что меня непременно прибьют за все то, что я сотворила!

Чистый дворик стал неухоженным. Плиты покрылись толстым слоем пыли, песка, земли. Зеленые, идеально постриженные кустики, виноградные лозы стали девственно голыми, лишившись листьев, в то время как цветочные клумбы вовсе бесследно исчезли. Посреди хаоса исполином стоял злобный дядька. Бранясь, он отплевывался и одновременно тёр глаза…

«Неужели это всё я?!» — удивленно рассматривала я изменения, случившиеся на роскошной вилле.

— Альез! — донесся грозный бас из дома. — Что случилось? В чём дело?

— Не… тьфу… знаю! — отозвался злобный тип, и я замерла от осознания: он еще не видел, что произошло, а когда увидит… Ой-ей-ей!

Надо бы удирать, только ноги подкосились от слабости. Я отдала все силы и даже больше, и теперь начался откат.

— Бежим! Бежим! — Веня схватил меня за руку и потянул. — Иначе нам поотрывают ноги, как ты пообрывала листья!

Я смогла сделать лишь несколько шагов, после чего запнулась от слабости.

— Ника! — сдерживая слезы бессилия, прошипел Венька. — Держись!

Взвалил меня себе на спину, как мешок с репой, и поволок, кряхтя от натуги.

Сил ему хватило до поворота. После братишка ослаб, и мы упали в кусты. И как раз вовремя, иначе бы на нас наткнулись бегущие к особняку люди.

Эрдель — трусливая крыса, закрылся в норе и нос не высовывает. Он скрытен, мнителен, никому не доверяет, поэтому подобраться к нему сложно также, как попасть в королевскую сокровищницу. Но если в сокровищнице хранятся изумительной красоты драгоценности, золото, то в окружении Эрделя сосредоточились человеческая низменность, страх и алчность, толкающие людей на подлости и предательство.

Положа руку на сердце, я был уверен: парочка не сможет попасть в дом, но должен был попытаться.

Отправляя их на дело, я не давал наставлений, чтобы не пугать, не лишить естественного поведения. Разве что намекнул: не следует молоть лишнего и упоминать меня. И мальчишка, и девчонка сходу усвоили намёк, что давало надежду: они не сглупят и постараются попасть в особняк. Да и как иначе, если они на крючке, в противном случае уже давно сбежали бы, прохвосты.

Никогда не был сентиментальным, но, когда они оправились на задание, я стоял и смотрел им вслед, гадая: почему интуиция твердит о грядущих неприятностях назойливой мухой? Что эти недотепы могут сделать? С кражей колбасы и то не справились.