Он рос, мысленно уходя всё дальше на север от своего дома.

Сейчас, когда мир вступал в новую эру, в воздухе пахло революцией. Все накопленные ранее противоречия становились до предела явны и непримиримы. Как и бывает в те годы, когда страна встаёт перед выбором своего дальнейшего пути, понимал: перед мыслящей интеллигенцией, стоит вопрос о истории предков, назначении и смысле жизни человека.

Под влиянием картин знаменитого иллюстратора «Калевалы», лидера Финского неоромантизма Аксели Галлен-Каллела, первый раз побывал в Финляндии в 1899 году. Искал тогда материалы о викингах для своих картин. Тогда же появлялось направление «карелианизм», захватившее не только ярких личностей Финской, но и Русской культуры. Этот интерес объединил представителей всех видов творчества; Литераторов, художников, композиторов, актёров, архитекторов. Связанные одними творческими законами, вдохновляли друг друга.

Николаю Константиновичу нравилось творчество Галлен-Каллела, последнее время полюбил и Сибелиуса. Знал стихи Лейно, оформлял его пьесы. Так же, как и многие русские писатели-символисты увлёкся древностью, искал в ней ответы на многие вопросы.

И недаром отправился на Валаам именно из Кексгольма, имея возможность попасть туда из Сердоболя. Хотел побывать именно в тех местах, на которые распространялось правление Рюрика, что там и нашёл свою смерть.

– Вы профессиональный исполнитель. Я ощутил себя словно на концерте, в крупном городе, – поблагодарил Торбьорг Константиновну, когда та закончила играть.

– Право вы мне льстите. Вот раньше, ещё лет десять назад, до рождения Елизаветы, я могла позволить себе настоящий концертный уровень. Сегодня же, увы не до выступлений.

– Вы не умеете ценить свои качества. Вам нет цены.

– Ну, право, вы меня балуете своими похвалами, – встала из-за инструмента.

– Вы больше ничего не сыграете?

– Позже. Минут через десять. Только отдохнут пальцы, – присела к столу, где стоял самовар.

– Скажите Николай Константинович, насколько я знаю, вас интересует тема древней русской государственности. Так называемого «Варяжского вопроса».

– Да, Яков Карлович. Осмелюсь признаться, перестал быть сторонником официально признанной теории о том, что Рюриковичей позвали княжить на Русь из древней Швеции. Как я его называю «Скандинавский вопрос» слишком тонок и не подкреплён документально, кроме летописи, всего лишь список которой дошёл до наших дней.

– Но, объясните тогда, каким образом сама же археология говорит нам о наличии Варягов в Новгородских землях, да и в самом Киеве?

– Дело в том, что прямого ответа у меня нет. Я вам высказал всего лишь мнение. Но, впрочем, если хотите, я изложу свою версию, которая, как считаю, имеет право на существование, не меньшее чем та, что признана наукой.

– Да. Определённо хочу слышать ваше мнение.

– Ах, милый мой Николай, ты буквально ищешь себе возможность для спора, – заметила Елена Ивановна, жена Николая Константиновича.

Положил свою руку на её, тем самым, как бы делая знак, чтобы она не беспокоилась за его горячность в споре. Будет сдержан. Ответил:

– Дело в том, что вдоль всего торгового пути, ведущего из Варяг в Греки, могло быть множество Скандинавских поселений, которые имели общее желание быть объединёнными под одной рукой, и призвали со своей прародины знатного правителя, коими и считали Рюрика, Трувора, и, если угодно Синеуса.

Понимала своего мужа. Знала; все его путешествия, эскизы, картины, музыка, которой увлекается, литература, всё сплелось для него в одну сплошную нить, что подобно выданной Тесею Ариадной ведёт к цели. Познавая древность – находил себя в современном мире. Верила; всех этих качеств вполне достаточно для того, чтоб о нём заговорили. Не могла и представить, когда-нибудь наступят такие времена, когда для известности будут необходимы иные качества.

Замечала, за последние пару лет Николай сильно изменился. Его работы теперь стали более сосредоточены. Внешне кажущиеся спокойными пейзажи таили теперь в себе мощь русского севера. Уже в тех эскизах, нарисованных за последнюю неделю наблюдалось то, что, как считала, ещё не встречалось в творчестве ни у одного из известных мастеров.

– Вы тем самым принижаете историческую значимость местного населения.

– Яков Карлович, я готов искать любые, наивозможнейшие пути, для того, чтоб только не соглашаться с тем, что местные народы были настолько неразвиты, что оказались вынуждены призвать себе правителей со стороны.

– Но, разве ваша теория не говорит об этом же? – отметила Торбьорг Константиновна.

– Думаю; она не так принижает значимость Древней Руси, всё же не имея к этому призыву прямого отношения.

– Что ж, ваша теория интересна. Но, ничем не подтверждена.

– Время покажет мою, или вашу правоту, – улыбнулся Якову Карловичу.

– Время слишком тревожно, чтоб предоставить знания. Смутное, я бы сказал время. Опасное, – так же ответил улыбкой ему.

– А ведь и мои дальние предки имели отношение к этим землям.

– Что вы говорите! – искренне удивился словам баронессы Николай Константинович.

– Захариас Аминофф являлся комендантом Выборга, при штурме города русскими войсками в 1710 году.

– Экая, на русский манер фамилия.

– Да. Николай Константинович, – не без гордости произнесла Торбьорг Константиновна.

– Осмелюсь поинтересоваться, откуда у ваших предков русские корни?

– Основателем рода был воевода Ивангорода, Фёдор Григорьевич Аминев. К сожалению, прошло уже около трёхсот лет с тех пор и моя фамилия по отцу уже иная. Но, в семейной книге записана эта важная для нас история. Более того, мне удалось найти ещё более древнюю информацию. Аминовы берут корни от бояр Великого Новгорода и происходят из рода Ратша, придворного слуги князя Всеволода II Киевского.

– Какая древность! Схож с индийским названием титула, означающего принадлежность к влиятельным особам княжеского, или даже царского рода.

– Вы так считаете Николай Константинович? Ваше мнение мне очень важно.

– Не я. Судите сами. Ратша, и Раджа. Разве не схоже?

Последнее время интересовалась предками. Особенно той их частью, что подтверждали её привязанность к этим землям, где теперь жила. Растрогавшись ещё одной находкой, уводящей историю рода в глубокую древность, зацепившись корнями за Индию, была хоть и озадачена, но, очень обрадована её витиеватостью.

– Пожалуй я сыграю вам ещё, – подошла к инструменту.

Встала и Елизавета.

– Лизонька, на этот раз я по памяти. Не беспокойся.

Играла минут двадцать. Замечала, как заинтересован музыкой Николай Константинович. Но, видела здесь и свою немалую, как считала толику. Нравилось производить впечатление на окружающих. И, сегодня получала от этого удовольствие.

Давно причислял Сибелиуса к числу тех композиторов, которые способствовали его любви к северу. Видел ту проникновенность, что удавалось передать исполнительнице своей игрой, в мотивах музыкальных пьес. Сейчас, сидя здесь, пусть и не в такой большой, но уютной, гостиной, деревянного дома вдохновлялся музыкой, так необходимой ему в творчестве.

Уезжая подарил хозяйке дома один из эскизов к будущей работе. Тот, где основные направления темы были раскрыты. Не пожалел, хотя и был важен ему своими найденными решениями, так, как был ещё один, поменьше. Занимая не много места, обладал той же глубиной.

Коротко сказал:

– В благодарность за прекрасную музыку.

– Какая драгоценная для нас вещь, – с благоговением взяла в руки холст, на котором была изображена горбатая, следующая за рельефом, с частыми контрфорсами, упирающаяся в круглую башню, с конусообразной, восьмигранной кровлей, белая стена. У своего подножья заросшая деревьями, словно зелёная волна, разбившимися о неё густой пеной листвы. Сверху придавленная северным, плотным небом.

Уезжая летом из Петербурга, ей нравилось жить среди безмолвия маленьких городов, в уединении загородного дома. Хоть и не могла без цивилизации, этот их семейный гость заставил задуматься о том, что прежде всего сама природа таит в себе смысл божественного. И, чем дальше от суеты, тем меньше не только мирского, но и ложного наполняло современное общество.