С искренним уважением, Данциг Ирина Владимировна.

Володя Гапошкин, в доме которого проходили поминки, написал новый некролог.

У Дины Рубиной: «В компаниях, рассуждающих о судьбе писателя (художника), касаются его жены, якобы стервы, отравившей ему жизнь». Женщина – жерва любви – посвящает талантливому мужчине свою жизнь, отдаёт своё здоровье, а остаётся в тяжёлой жизненной ситуации чаще всего одна.

На съёмках фильма «Сталинградская битва».

Его друзья-собутыльники пальцем не пошевелили, чтобы поддержать маму. Я заговорила только после смерти мамы, через 28 лет. В МОСХе, через массу унижений, получила разрешение сдавать картины в художественные салоны. Картины продавались сразу, я поняла, что надо требовать выставки. Началась тягомотина. Время изменилось, и с 1992 года за зал надо было платить. Сдала 25 картин на холстах в Галерею «Ренессанс» в «Доме художника». Владельцы Галереи выставили картины на балконе 2-го этажа, и все натюрморты были проданы сразу же. Потом постепенно продался и Байкал, и Осень, и… А сама я встала у парапета на набережной, на Крымском валу, и начала торговать. Вдруг подошёл англичанин и отойти не смог. Ему нравилось всё. Через переводчицу он сказал, что большинство картин, которые он видит у художников здесь – это списано с коробок конфет и календарей сотнями копий. А у меня он увидел, что автор сам был на природе. И копий нет. Так я познакомилась с англичанином Филипом из Лондона (Стоунхендж). Он сказал, что только что был на вернисаже в Измайлово и купил 5 картин мариниста Пассана-Сабкова у его дочери. Это был друг дяди Володи, безногий художник Толя Пассан. «Мир тесен», – сказал Филип. «Я буду собирать их картины и после смерти их сведу». Филип Чарлз купил у меня 23 картины и увёз их в Англию, в Бриджстоун. Мир тесен.

Чёрно-белые фотографии времён его жизни, когда картины писались по заказу Товарищества художников, а фотоплёнка была чёрно-белая (до 1963 года). А цветные фотографии – это моё творчество и заслуга цифровых фотоаппаратов.

Каманин, Куманьков, Поливанов, Радоман, Судаков, Цыплаков, Богородская, Мессерер, Чулович – тогда ещё были живы. Никто не помог мне в реализации картин среди своих клиентов. Только в 1998 году я сумела организовать выставку в Художественном салоне на Петровке.

Вдруг раздаётся звонок: «Я родственник первой жены Володи, Александр. Я помню его первые картины. Дача у нас была под Тарусой, на Оке». Картины «Ока» и «На Оке» я выставляла на выставке. Я пригласила Александра к себе домой, показала картины, альбомы. В альбомах были карандашные зарисовки Володиной первой жены, Ирины, сына Алексея. Александр сказал, что Ирина жива, но с ним не общается (и в 2021 году, когда я встретилась с внуком Володи, я узнала, что 94-летняя Ирина ещё жива).

14 сентября 1959 года, Дом творчества художников «Горячий ключ» (за год до смерти). Володя: «Мне необходимы деньги на лечение, краски, поездки на пленэр. Денег надо 350 рублей».

Оля отвечает: «Я не могу субсидировать тебя, и не стыдно писать мне об этом? Хватит требовать от меня бесконечно денег. Ты из Железноводска писал, что бросил пить. Я не верю тебе больше. Оля».

За всю совместную жизнь ни одного подарка от него не осталось. Осталась ваза, которую ему дарили…

И в 54 года остаётся одна. Выглядит на 40. На все ухаживания отвечает отказом. В отличии от меня, ей каждый ухажёр предлагает замуж, т.к. видит порядочность в её глазах. И больше она никогда не выходит замуж и не подпускает к себе ни одного мужчину.

Роза Марковна (в СССР – Мироновна) Экелис родилась 30 октября 1877 года в городе Умань, на Украине, в семье купца 1-ой гильдии. Этот старинный город был основан в XV веке, где лучшим памятником прошлому был дивной красоты парк, разбитый когда-то польским магнатом Потоцким в честь любимой жены Софии, «Софиевка». Я написала это так спокойно, а на самом деле из книги Дины Рубиной «Это были миллионеры, выбились великим трудом и умом, потеряли всё и эмигрировали» в Берлин, снимали 2-е комнаты, в одной жила бабушка с Олей и отчимом, в другой жили Экелисы, бывшие миллионеры. Но скатерти, наволочки и многое другое с дореволюционной эпохи сохранились и выручали маму во время эвакуации. Сохранился конверт с двумя визитными карточками Экелиса и фотографии Экелисов. Вышла замуж за купца 1-ой гильдии Абрама (в СССР – Георгия) Купермана и стала Куперман Роза Мироновна. Родила троих детей: Иосифа (Зёзю), Александра (Шурика) и Оленьку. А потом встретила Лёву Хамермана, который был старше неё на 20 лет. Бросила всё и, взяв детей, в 1906 году удрала с ним в Выборг. Развод получила только в 1916 году. Затем они жили в Берлине. И только после смерти Лёвы мама взяла бабушку в СССР, в Москву. С 9 мая 1930 года у бабушки появился советский паспорт с пропиской на улице Станкевича, дом 6, квартира 15 (напротив Консерватории). А с 7 марта 1931 года – на 7-ом Ростовском переулке. Сохранилось 8 старинных фотографий бабушки в роскошных платьях с кринолином.

Моя красавица бабушка прожила со мною неполных 7 лет. Запомнилась мне только больной, беспомощной в эвакуации. Я касаюсь её ног пальцем, и остаются ямки (сердечная недостаточность, ноги были как поленья). Всё, что знаю о ней, было от мамы и от соседей. Помню, что мама всегда говорила, что я очень похожа на бабушку. Смотрю на её девичью фотографию: да, – это я. Но я в старости, совсем не похожа на старую бабушку. В 66 лет я выглядела намного моложе.

А теперь в зеркале – я копия мамы. Какие у нас были косы, и обе облысели от облучений. В последние дни её жизни я заплетала ей такую тоненькую косичку. А сейчас себе заплетаю. От бабушки остались малюсенькие швейцарские часики, «розочка» в петлицу пальто или жакета, циферблат с однокопеечную монету, шейка в петличку и основание, где механизм, как кулёчек с пятикопеечную монету. И семь фотографий в роскошных платьях с кринолином, в кружевах. Она всегда вышивала, поэтому у нас полно уникальных наволочек, скатертей, салфеток, кружев. Остались панталоны с дыркой по середине, нижняя юбка, саше для платочков, рушники для икон и лаковая японская шкатулка с орудиями труда белошвейки. В Берлине бабушка работала белошвейкой монастыря на Екатеринштрассе. Сохранилась мамина фотография: девочка вся в кружавчиках. Соседи после войны вспоминали в каких кружавчиках ходила я. В Музей Маяковского сдала крестильные рубашечки для мальчика и девочки. Хранится тетрадка в клеточку, где бабушка делает выкройки и переводит на кальку с журналов монограммы. Каждая вещь в нашей семье с монограммами: Р.Е., Р.К., О.К., О.Д., В.Д. (а мне мама крестиком вышивала И.Д., когда отправляла в пионерский лагерь, каждые штанишки, каждую маечку.

Умерла бабушка промучавшись со мной в эвакуации. Мама не сразу смогла приехать. Знаю, что у мамы были сложные отношения с «дядей», – это был её отчим. Поэтому свои переживания от своей мамы она скрывала. Я же, наоборот, всё маме выкладывала, во все дружбы и ссоры посвящала, о влюблённостях рассказывала, плакала у неё на груди, искала поцелуев и всегда целовала её в умный лобик. Через маму я полюбила образ бабушки. Всегда фотография в рамке из слоновой кости стояла у нас на полке. Для двух других я на аукционе купила дорогие рамки. Как хотелось мне быть мамой, бабушкой, как долго я играла со своей куклой Машей. Но, увы, жизнь зла.