— И слава богу. А то мне уже порядком надоело называть вас "доктор Форрест". "Лесли" — гораздо лучше. — Он улыбнулся. — Не смотрите на меня с таким испугом. Или может быть вы тоже никак не можете позабыть о своем прошлом?

— О моем прошлом? — изумленно переспросила она.

— Да. Ваш былой опыт работы медсестрой, похоже, до сих пор не дает вам выйти за узкие рамки привычного "да, доктор, нет, доктор. — Внезапно он взял ее за подбородок и заглянул в лицо. — Но ведь теперь ты тоже врач, и нет никакой нужды в подобных формальностях — если, конечно, ты сама не будешь на них настаивать.

— Нет, конечно, — ответила Лесли, густо краснея.

— Ты смущена? — снова тихо спросил он. — Разве ты не догадывалась, что с тех самых пор как ты появилась здесь, все мои мысли были только о тебе?

Она отрицательно покачала головой, стараясь не глядеть на него, и тогда он снова заглянул ей в лицо. — Лесли, посмотри же на меня.

Лесли зачаровано глядела на него, и на этот раз в его взгляде уже не было неуверенности, никакой ошибки быть не могло, но прежде, чем кто-нибудь из них успел сказать что-либо, ночную тишину нарушил рев мотора. Это был такой оглушительный, стремительный звук, что они тут же поспешили подойти к ограждению, чтобы, взглянуть оттуда на подъездную дорогу, ведущую к клинике.

— Кому, черт возьми, могло понадобиться наносить визиты в клинику среди ночи? — недоуменно проговорил Филип Редвуд.

— Может быть это какой-нибудь несчастный случай.

— В деревне есть небольшая местная больница, а если случается что-либо серьезное, то таких пациентов сразу же отправляют в Кур — если только нет заносов на дорогах. — Он собрался отправиться в обратный путь. Будет лучше, если мы сейчас спустимся туда и сами во всем разберемся. Подойдя к Лесли, он взял ее за руку. — А позднее мы продолжим наш разговор с того самого места, где сейчас остановились.

Они поспешили вниз, к клинике, и выйдя из-за последнего поворота, увидели, что машина уже стояла у ярко освещенного главного входа. Пока они подходили поближе, задняя дверца автомобиля открылась и из нее вышел высокий блондин, державший на руках безвольное тело женщины. Аксель Юертью и медсестра уже сбежали по ступенькам крыльца, чтобы помочь ему. Но когда раздался хруст снега под ногами Редвуда, незнакомец обернулся в их сторону.

И только тогда у Редвуда впервые появилась возможность взглянуть на молодую темноволосую женщину, которая была без сознания. У него перехватило дыхание, и у Лесли, стоявшей рядом появилось такое ощущение, как будто время повернуло вспять, и она снова почувствовала себя медсестрой-практиканткой в отдельной палате больницы Святой Катерины.

— Дебора, — выдохнул Редвуд. — Этого не может быть!

Заведенный в клинике порядок сработал четко, и уже очень скоро Дебора Редвуд лежала в небольшой палате, находившейся рядом с квартирой ее мужа. Редвуд и Аксель долгое время осматривали ее, а Лесли ждала в коридоре до тех пор, пока наконец ей навстречу не вышел Аксель. Он был один, и тогда она тут же поспешила подойти к нему.

— Ну, как она? Что-нибудь серьезное?

— Очень жаль, но так оно и есть, — каждый раз, переживая очередной стресс, Аксель начинал говорить, четко выговаривая каждое слово. — Мистер Редвуд еще не закончил осмотр. Он разбирается в этом больше моего. Я не могу спокойно смотреть на жену герр доктора, в то время как она так больна. Это один из тяжелейших случаев прогрессирующего туберкулеза, которые мне только приходилось встречать.

— Но это невозможно! — изумленно воскликнула Лесли. — Ведь ее скорее всего наверняка лечили?

Он лишь покачал головой в ответ и прислонился к стене, лицо его теперь казалось очень бледным.

— Ты заболел или просто устал? — спросила Лесли.

— Пищевое отравление, — отрывисто ответил он. — Я пробовал лечить сам себя, но от этого мне стало только хуже. — Он оттолкнулся от стены, и теперь стоял, нетвердо держась на ногах. — Мне еще надо поговорить с герр Каспером — тем человеком, который доставил сюда миссис Редвуд. Он ее друг, — равнодушно пояснил он.

— Иди и ложись спать, — сказала Лесли. — Я сама с ним поговорю.

— Как это мило с твоей стороны. Огромное тебе спасибо.

Сказав это, Аксель, пошатываясь, направился к лифту, а Лесли вышла в приемный покой, по которому теперь нервно расхаживал тот молодой высокий блондин.

— Как она? — спросил он по-английски, говоря с явным акцентом. — Все плохо? Вы должны сказать мне правду.

Сохраняя на своем лице выражение безразличия, Лесли пересказала ему то, что сама только что узнала от Акселя, замечая, как он побледнел, поняв всю серьезность положения.

— А она поправится? — осмелился наконец нерешительно поинтересоваться он.

— На этот вопрос вам может ответить только сам мистер Редвуд, и я совсем не уверена, что на данном этапе даже он сможет сказать вам что-то определенное.

Ее собеседник тихо пробормотал что-то по-немецки и продолжил мерить шагами комнату. По всему было видно, что несмотря на охватившее его волнение, он полон жизненных сил, и Лесли подумала о том, какой, должно быть, притягательностью он обладает для многих женщин. Для многих, но только не для меня, думала она. Его физическая сила была очевидна, и казалась ей чем-то… чем-то диким, как будто звериным. Иногда то, что не столь очевидно, оказывается гораздо действеннее… полумрак и страстное признание… Она заставила себя заговорить.

— Где находилась миссис Редвуд?

— В отеле "Палас" в Сен-Моритце. Я работаю там инструктором по лыжам. Мы сегодня совершили довольно приличный переход, но вот когда начали спускаться с Вайсхорна, она вдруг потеряла сознание. Вот поэтому я и привез ее сюда.

— Вы что, хотите сказать, что в своем теперешнем состоянии она еще каталась на лыжах?

— Каталась, конечно. Она никогда не говорила мне о том, что больна, понимаете. Все это были лишь мои догадки. Сегодня с утра я сказал ей, что собираюсь на Вайсхорн, и тогда она настояла на том, что пойдет туда вместе со мной.

— И у вас что, не было никакой возможности не брать ее с собой?

— Только оставшись дома самому — а мне просто необходимо вставать на лыжи. Этим я зарабатываю себе на жизнь, и кроме того, на следующих Олимпийских Играх я буду участвовать в лыжных гонках в составе сборной Швейцарии. — Чувствуя неприязнь со стороны Лесли, он в упор взглянул на нее, его живые голубые глаза зло сверкнули. — Я знаю, о чем вы сейчас думаете, но вы не правы! Я никогда не ставил себе целью охмурять женщин. Никогда! Но они сами не дают мне прохода, а сам я не могу намеренно избегать их. Уча людей стоять на лыжах, я зарабатываю себе на хлеб.

— Вам не стоит оправдываться передо мной, — сказала Лесли.

— Но ведь вы сердитесь. Это все потому что я привез Дебору сюда? — и перехватив на себе взгляд Лесли, он страстно продолжал: — А что еще, по-вашему, мне было делать? Я знаю, что она ушла от мужа, но он все еще с ней не развелся — и то что он врач, я тоже прекрасно знал! Мы были на полпути домой, возвращаясь с Вайсхорна, когда она вдруг упала у моих ног. Мне пришлось нести ее в Аросу на себе… на это ушло несколько часов. Я знал, что здесь находится клиника герр Редвуда, и поэтому… — Он всплеснул руками. — Я знаю, что вы думаете так же, как и многие другие в нашем отеле — но только вы все равно не правы.

— Пожалуйста, герр Каспер… Вам, право же не стоит оправдываться передо мной.

— Но мне уже надоели все эти сплетни. Если мое имя вдруг всплывет в связи с каким-нибудь скандалом, то меня исключат из олимпийской сборной. Поверьте мне, между мной и Деборой ничего не было. Мужчины всегда хотели ее, и в каждом случае она поступала так, как ей заблагорассудится. Она никак не могла поверить в то, что я не такой как они — что я не хочу овладеть ей — что я не люблю ее. Она просто одержимая, это я вам точно говорю; она очень любила кататься на лыжах и сходила по мне с ума, только потому что я чемпион.