– Вадик, как же ты поздно, – завидев мужа, воскликнула Вика. Она давно уже положила дочь в кровать, девочка даже не проснулась. Затем попила чаю, позволила себе съесть целых два бутерброда, разогреть суп, а мужа всё не было. Звонить лишний раз и дёргать Виктория не стала, всё-таки он за рулём. – Боже мой, Зорин, где ты был? – от удивления она сняла очки и положила их в карман. – Что с твоим лицом?

– А что с моим лицом? – Вадим пожал плечами, положил сумку, привезённую из Беляниново, на столик в коридоре, снял ботинки, прямо в куртке прошёл в ванную и только там, в зеркале, увидев свою разбитую губу, вспомнил, что он подрался. Думал, что нога будет болеть, а она поныла и перестала. Иначе говоря, пострадала только губа и рукав куртки, ах да, ещё рукав. Зорин посмотрел на рукав – ничего страшного, аккуратно зашить по шву и будет незаметно.

– Ты дрался? – ахнула Вика, она прошла за мужем в ванную.

– Да, я дрался, – он вытер руки о полотенце, чмокнул её в губы и вышел из ванной комнаты.

– С ума сойти, Зорин!

– Ну, почему же сразу, с ума? Как видишь, я абсолютно адекватен, – он снял куртку, пару секунд подумал – что с ней делать. Идеальный вариант, если бы завтра Вика связалась со своей подругой, та вроде работала в ателье.

– Вижу твоё разбитое лицо и оторванный рукав от куртки, – констатировала Виктория, взяла из его рук куртку, – ты считаешь это адекватным?

– Рукав оторван лишь отчасти и у меня не лицо разбито, а всего лишь губа, – уточнил Вадим, хотел пойти на кухню, но его остановил вопрос жены:

– Зорин, ты привёз то, что я просила?

– Привёз, посмотри в сумке, – отозвался он уже на пороге кухни и тут же услышал возглас супруги:

– Какой славный медвежонок!

– Я бы так не сказал, – пробурчал Зорин, поглядывая на плиту. Пахло заманчиво, может, потому что ужасно хотелось есть.

– О, ты и альбом привёз, – опять прокомментировала Виктория. – Отлично! С удовольствием посмотрю в нём фотографии. Всё-таки, на них семья Валюшки, – с этими словами Вика прошла в кухню вслед за мужем. – Вадик, скажи, тебя побили в деревне? – Виктория села за стол, надела очки и принялась рассматривать рукав на куртке.

– Вот ещё, – Вадим залез в кастрюлю, вдохнул – вкусно и, главное, что суп ещё не остыл. Зорин взял половник и хлебнул суп прямо из кастрюли.

– Немыслимо! – возмутилась Вика, отняла у мужа половник, налила суп ему в тарелку. – У тебя в драке отбили правила хорошего тона?

– Прости, – неловко улыбнулся Вадим и принялся есть, сбоку поднося ложку ко рту, так меньше задевал губу.

– Что же всё-таки случилось? – Вика подняла глаза на супруга.

– Всё расскажу, поем и расскажу, – отозвался Вадим.

Через полчаса он улёгся на диван, за это время Виктория успела пришить рукав к его куртке, принесла её в комнату.

– Вот и всё, – доложила она, – и не надо звонить Лине. Сама справилась, между прочим, моя мама очень неплохо умеет шить, – сообщила Зорину, который спустил ноги с дивана, сел и стал внимательно рассматривать работу жены. – И меня кое-чему научила. По крайней мере, я не утеряла навыков простого шитья.

– Что-то я раньше не замечал за тобой особых навыков, – усмехнулся Вадим. – Разве что пуговицы, да и те часто криво пришиты, – шутливо поддел жену.

– Да ладно тебе, – не обиделась Виктория и отняла у него куртку, – а кстати, что там за пакет у тебя в кармане? Я когда зашивала, он зашуршал. Это трофей, добытый в том самом бою, где тебя поколотили?

– Уточняю два момента, – Зорин опять лёг на диван, закинул ногу на ногу, – пакет вовсе не трофей, добытый мной в бою, а, вынужден покаяться, сворован из старой сумки в доме Вали, – признался он. – Сумка висела на стене, ну я решил посмотреть, что там. Согласись, что ты на моём месте тоже туда бы полезла, так ведь? – он поймал руку жены и нежно поцеловал её в ладонь.

– Ну не знаю, – нарочито серьёзно ответила Вика, – видишь ли, у меня никогда не наблюдалось криминальных наклонностей.

– Зато авантюрных хоть отбавляй.

– Это спорное утверждение, – она пожала плечами. – Так что там за второй момент ты хотел уточнить? – тут же напомнила.

– В бою поколотили не меня, а я одержал победу, – резюмировал Зорин.

– А битва ради чего?

– За справедливость, конечно, – Вадим шутливо посчитал пальцы на руке супруги.

– А если подробно? – Вика наблюдала за ним, едва сдерживая улыбку.

– Вот вечно вам, женщинам, нужны подробности, – вздохнул Зорин, – заступился за мужика на заправке, которого лупили три урода. Вот и все подробности. Но самое интересно не это – мужик тот оказался моим давним знакомым. Лёшка Соколов, мы с ним когда-то вместе работали. Потом разбежались. А теперь вдруг пересеклись вот при таких странных обстоятельствах. Соколов переехал в заповедник и стал лесником, или как он говорит – работником леса. Кстати, пригласил нас к себе в гости. Съездим как-нибудь?

– Почему бы и нет? – согласилась Виктория. – Возьмём с собой обеих девочек, Валюша уже будет жить с нами. Думаю, она больше всех обрадуется возможности побыть на природе, ведь девочка всю жизнь прожила в деревне. Как она ещё приспособится к городу, вот о чём я переживаю. В семье-то ей будет хорошо, мы её любим, а вот обстановка внешнего мира… – Вика задумалась, перевела взгляд на куртку мужа. – А пакет, который ты положил в карман? Что в нём?

– Сам бы рад узнать, – усмехнулся Вадим, – таскаю его в кармане уже полдня и никак не удосужусь посмотреть. Вскрывай, что теперь соблюдать политесы, – он приподнялся, опёрся о локоть.

Виктория оторвала старый потрёпанный пластырь от пакета, в котором оказался ещё один пакет – поменьше, но более плотный. Тот был перевязан обычной ниткой.

– Прямо тайны Мадридского двора, – прокомментировал Зорин, качая ногой от нетерпения.

– Подожди, тут надо аккуратно, – Вика от усердия аж губу закусила. – Лист бумаги тонкий, чернила на нём местами поплыли.

– Что это? – Вадим сдвинул брови.

– Письмо, – протянула Вика, посмотрела на Вадима. – Почти вся первая строка размыта, интересно, кем и кому оно было написано?

– Чтобы это узнать, надо прочесть, – отозвался Вадим, он лёг ближе к спинке дивана, приглашая супругу устроиться рядом с ним. Виктория, подогнув под себя ноги по-турецки, так и сделала. Поправила очки, откашлялась:

– «… Давно собиралась тебе написать, однако никак не могла себя заставить это сделать. И дело не только в том, что я осознанно приняла решение никогда не жить в деревне, я решила начать искать свою мать. Да, настоящую мать. Я уже давно знаю, что вы с отцом мне не родители. Сколько же вы планировали это от меня скрывать? И неужели не боялись, что рано или поздно кто-нибудь в Беляниново мне расскажет правду? – Вика опять посмотрела на мужа. – Вадюш, я пока ничего не понимаю, – призналась она.

– Я тоже, но в тоне письма чувствуется обида, – рассудил он.

– Да, пожалуй, – она пробежала глазами письмо дальше, но тут же вернулась к тому месту, где закончила. – «… Ты можешь считать меня неблагодарной, думать всё, что угодно, но мне всегда казалось, что я не на своём месте. Мне не нравился этот дом, его обстановка, его простота и грязь, которую вы приносили со двора. Печь, которую надо было всё время топить, отсутствие элементарных условий и удобств, хотя твой муж и старался улучшить что-то в доме. Но мне всё равно казалось чужим то, где я живу. А потом появление на свет сестры, то есть я думала, что она мне сестра, а теперь знаю, что она, как и вы – чужие мне. – Вика остановила чтение, целый абзац пришлось пропустить из-за того, что чернила на нём совсем растеклись, следующий абзац сохранился частично. Почерк был мелким, почти бисерным, это тоже затрудняло чтение.

– «… Да, чужие. И я стала это особенно замечать, когда ты нянчилась со своей родной дочерью, как ты на неё смотришь, как целуешь, как держишь на руках… – Вика опять остановилась.