– Она не самый простой человек, верно?

– Я совсем не знаю ее, мы знакомы всего ничего, – я пожала плечами. – Знаешь, она поцеловала меня недавно.

– Да? – Селин удивленно вскинула глаза, и ее пальцы с долькой апельсина в руках застыли на полпути к влажным от сока розовым губам.

– Ага… Я пошла в ванную застирать ее платье от горячего шоколада, вернулась, а Мария уже стояла голая и ждала меня. Я думаю, на самом деле она все еще влюблена в этого Рикардо.

– Я тоже так думаю. Стоит поддержать ее, наверное, ей очень одиноко сейчас. Ты же знаешь, если ты действительно влюблена, неважно, сколько прошло времени. Этот человек продолжает жить в сердце и в мыслях.

Мы наблюдали, как Мария положила бутылочку сока в белую потертую сумку и пошла вдоль по улице. Пока ее длинная и худая фигура не скрылась за углом, мы с Селин просто молча смотрели на нее.

– Я так и думала, что она уйдет, – вздохнула я. – Наверное, она расстроилась из-за этой темы с ее бывшим. Позвоню ей вечером.

– Да, не стоит беспокоить ее сейчас. А что у тебя с Джеймсом?

– Ничего.

Я удивленно уставилась на Селин, а потом вспомнила, что последнее время мы мало говорили об этом. Все свои переживания я рассказывала Ванессе, которая теперь находилась со мной каждый вечер. Мне это нравилось. В Сиэтле последний год Ванесса была более жесткой и резкой, иногда даже агрессивной, но теперь, после переезда в Нью-Йорк, она словно нашла в себе ключ ко всем вопросам. Каждый день Несс приходила уставшей после занятий с новыми учениками, но невероятно вдохновленной. Она рассказывала мне про свою группу по дэнсхоллу, про милую девушку, с которой подружилась на работе, про новые места, которые она открывала для себя, а по вечерам Несс долго не могла уснуть, пролистывая анкеты в тиндере. Новая жизнь затянула ее в калейдоскоп событий и эмоций, и эта новая Ванесса была совсем не похожа на серьезную печальную девушку, которой она была в последний год в Сиэтле. Теперь я понимала, как необходим ей был переезд. Я искренне старалась радоваться за нее.

– Мы не общались уже несколько недель.

– Ты скучаешь по нему?

– Не знаю, Селин. Иногда да, скучаю. Но я уже не влюблена в него. Что изменится, если я буду в курсе, с кем он проводит свое время? Или если он будет писать мне? Это так странно, я несколько лет была уверена, что он понимает меня лучше всех, а сейчас я осознала, что он никогда не понимал меня. Может, я любила того Джеймса, которого я придумала, или то, как я чувствовала себя рядом с ним? Или наши воспоминания. Я немного запуталась во всем этом. Но мне неприятно находиться рядом с ним. Это совсем другой человек, не тот, которого я помню. И знаешь, что самое удивительное? Он как будто бы всегда был таким. И вот я думаю, а где же был тот Джеймс из моих воспоминаний? Неужели только в моей голове?

– Я хотела тебе сказать, кстати… Я видела Люка несколько дней назад.

При упоминании этого имени я сразу вспомнила свой сон, и по спине пробежал противный холодок. Мне было неприятно, что Люк все еще вызывает у меня страх.

– Да? И что?

– Он был с Синди.

– О боже… – я закатила глаза. – Серьезно?

– Да! Я была там с моей подругой Шейлой, и, оказывается, она знает Синди, они вместе бегают по утрам в парке. Так вот она сказала, что Синди и Люк вместе уже полгода. Мне жаль, Грейс.

Мне не нужно было подводить расчеты, чтобы понять, что Люк начал спать с Синди еще, когда мы были вместе. Я должна была ненавидеть Синди, но вместо этого я чувствовала жалость к ней. Мне действительно было жаль эту девушку, ведь я знала, через что ей придется пройти вместе с Люком. Об этом я и сообщила Селин.

– Может, стоит связаться с ней и предупредить, что с Люком лучше не иметь дела?

– Не думаю, что она мне поверит, – я собрала апельсиновые кожурки и завернула их в разорванный бумажный пакет. – Она так давно пыталась нас рассорить. К тому же они дружили больше двух лет, наверняка Синди понимает, что он за человек.

– Как глупо это все, – закатила глаза Селин и отряхнула штаны от травы. – Я собираюсь пойти посмотреть себе новые босоножки. Не хочешь со мной?

– Нет, извини. Я плохо спала сегодня и, наверное, поеду домой.

Мы с Селин распрощались, и я не спеша двинулась в сторону метро. На самом деле домой я не собиралась, мне просто хотелось побыть одной, послушать музыку и насладиться атмосферой летнего Нью-Йорка. К вечеру жара начала немного спадать.

Я уже была далеко от парка, как вдруг мой телефон зазвонил. Это была Амади, подруга Габи. Ее семья приехала из Эфиопии еще во второй половине двадцатого века, и сама Амади родилась уже в Канзасе. Позже она вместе с мужем переехала в Нью-Йорк. Я видела Амади пару раз. Это была тучная большая женщина с забранными в пучок темными кудряшками волос. Я сразу заметила, что Амади очень бойкий и умный человек, но познакомиться с ней поближе до этого дня у меня не было возможности.

– Амади?

– Привет, Грейс. Габи говорила, ты пишешь новую статью?

– Да, она сказала, что спросит тебя, не хочешь ли ты мне помочь.

– Приезжай сейчас, я вышлю тебе адрес.

– Стой, стой, – меня удивила настойчивость Амади. – А где ты живешь? Чтобы я знала, успею ли я приехать так быстро.

– В Гарлеме.

Амади бросила трубку, и через несколько минут мне действительно пришло сообщение с адресом. Я замялась, глядя на буквы на белом экране. С одной стороны, после жаркого дня и плохого сна я очень устала и хотела домой. Я бы с радостью сейчас растянулась на прохладной кровати, попивая густую зеленую матчу. Но, с другой стороны, я была рада такой быстрой возможности набрать информации для своего материала. Я подумала еще минуту и уверенным шагом направилась к метро. Еще через несколько минут я зашла в чат с Матео.

Гарлем встретил меня вечерним солнцем и запахом пиццы по одному доллару на углу низкого серого дома. Я взяла небольшой кусочек горячей пиццы с красными сухими помидорами и мягким сыром и пошла к Амади. Странно, что, прожив два года в Нью-Йорке и исходив множество мест вдоль и поперек, я так и не побывала в Гарлеме. И сейчас, глядя на низкие шестиэтажные здания и цветные вывески, я думала о том, что в этом районе есть своя романтика.

Дома у Амади пахло стиральным порошком и жареной картошкой, и я, съевшая за день лишь пару апельсинов и кусок пиццы, сразу почувствовала голод. Дочь Амади, пятилетняя Джени, залезла на руки к матери и с интересом взирала на меня. Я пожалела, что не взяла из дома немного мармелада перед походом в музей, – сейчас могла бы угостить малышку.

– Расскажи, с чего вдруг ты ушла от этого замухрышки? – Амади сняла дочь с рук и начала раскладывать по тарелкам картофель, щедро поливая его жидким кетчупом.

– Ты о ком?

Телефон в кармане издал звук сообщения.

Матео. 16:37 «Мы созвонимся завтра? Ты хотела со мной поговорить, все в силе? Напиши, как приедешь домой. Не обращай внимания на Марию, ей нужно время немного остыть, она такой человек».

– О твоем прошлом боссе. Габи сказала, ты тоже ушла.

– Даааа… – я ткнула вилкой в палочку картошки и засунула в рот. Она была слегка пересоленной, но все равно вкусной. – У меня заболела бабушка, и я тогда рассталась со своим парнем. А Мартинс хотел, чтобы я взяла на себя больше работы. И в конце концов он просто уволил меня и даже не потрудился известить об этом.

– Да нуууу? Придурок! Я сразу поняла, что он мерзавец, еще до того, как он начал тянуть свои грязные лапы к Габи!

– Что?

Я подняла взгляд от тарелки.

– Ты не знаешь? Мартинс же домогался ее.

Внутри меня все похолодело, и на секунду мне даже показалось, что звуки исчезли. В моей голове как по полочкам сложились факты. Похотливые взгляды Мартинса на работе, внезапный уход и отъезд Габи за несколько дней, ее холодность, когда я упоминала о прошлой работе. Мне захотелось срочно написать девушке, но в голове всплыл более важный вопрос – почему она не рассказала мне об этом. Боялась? Или ей было больно поднимать эту тему?