На восьмые сутки он понял, что Клюгер мертв. Он понял это не по зловонию разлагающейся плоти — он не был способен отличить его от острого запаха своего собственного тела — и не потому, что капитан ни разу не проснулся ни в момент разворота, ни позже, — всякое чувство времени было Джо утрачено, и он не мог этого осознать. Но ему приснилось, что Клюгер зовет его: «Джо! Джо! Скорей!» — а он так придавлен тяжестью, что даже не может ответить.

Сон казался настолько реальным, что Джо попытался ответить капитану уже после того, как проснулся. И посмотрел на Клюгера в зеркало. Лицо Клюгера почти не изменилось, но Джо с ужасом понял, что капитан мертв. И тем не менее попытался разбудить его сигналом тревоги. В конце концов он сдался — пальцы его побагровели, и он не чувствовал своего тела ниже пояса; он подумал, что тоже умирает, и порадовался этому. А потом вновь погрузился в летаргическое забытье, ставшее его нормальным состоянием.

Когда после более чем девяти дней полета автопилот погасил факел, наступившая невесомость не привела Джо в сознание. Очнулся он позже, обнаружив себя плавающим в воздухе посреди рубки — каким-то образом его тело умудрилось выскользнуть из противоперегрузочной капсулы. Чувствовал он приятное томление и зверский аппетит. По большому счету именно голод его и разбудил.

Обстановка, в которой он очнулся, мало-помалу помогла ему восстановить события прошлого. Он подтянулся к своему пульту и проверил приборы — прошло уже два часа, как наступила невесомость.

По плану полета траекторию посадки нужно было рассчитать еще до окончания основной программы, скорректировать после наступления невесомости, записать на ленту и загрузить в автопилот. Джо же ничего этого не сделал и потерял целых два часа.

Он проскользнул между капсулой и пультом и вдруг почувствовал, что у него парализованы ноги. Впрочем, бог с ними — ни в невесомости, ни в капсуле ноги не нужны. Главное, что руки хоть и плоховато, но слушаются.

Обнаружив мертвое тело Клюгера, он был по-настоящему потрясен, но тут же заставил себя успокоиться и взяться за работу.

Самым плохим было то, что он не имел ни малейшего понятия, где находится «Саламандра». Плутон мог быть за миллионы миль отсюда, а мог оказаться совсем рядом. Не исключено, что его уже заметили и даже передали параметры режима сближения. Самое время проверить бортжурнал.

Сообщения Джо обнаружил сразу: «„Прозерпина“ — „Саламандре“. Слава богу, вы появились! Вот элементы подлета».

Далее перечислялись временные характеристики управления факелом, а также расстояния, пеленги и допплеровское смещение.

Спустя некоторое время: «Вот новые, уточненные параметры. „Саламандра“, спешите!»

И еще, несколько минут назад: «„Саламандра“, почему задержка со стартом? Ваш компьютер вышел из строя? Можем произвести для вас все расчеты».

Мысль о том, что кто-либо помимо факел-пилота может рассчитать маневр факельного корабля, показалась Джо совершенно абсурдной. Он спешно взялся за работу, но тут же обнаружил, что руки не справляются с привычным делом — пальцы нажимали не те клавиши, и приходилось постоянно вносить исправления. И лишь через полчаса он сообразил, что проблема заключается не только в пальцах. Проблемой оказались сами по себе столь привычные и хорошо знакомые баллистические расчеты.

Он не мог рассчитать предстоящий маневр.

«„Саламандра“ — „Прозерпине“. Передайте параметры маневра для выхода на парковочную орбиту вокруг Плутона».

Ответ пришел настолько быстро, что Джо понял: они все сделали, не дожидаясь его запроса. С нудной тщательностью он набил ленту и вставил ее в автопилот. И только тут заметил величину перегрузки для торможения… четыре и три десятых.

Четырехкратная перегрузка при сближении…

Боже, а он-то рассчитывал, что сближение произойдет на одном g! Так бы оно и было, если бы он не потерял целых три часа…

Но это же нечестно! Чего они от него ожидают?! Он бессильно выругался, лег в противоперегрузочную капсулу, устроил голову в подголовнике и нажал кнопку, переключающую управление кораблем на автопилот.

У него было несколько минут свободного времени, и он потратил их на капризные жалобы. Они могли бы и получше рассчитать баллистику — черт, ему давно пора было догадаться! Его всегда подставляли. Это же старый добрый Джо — удобный мальчик для битья. И этот чертов Клюгер здесь, улыбается как дурак, а сам всю работу свалил на него, Джо!.. Если бы Клюгер тогда потерпел еще немножко…

На него обрушилось ускорение, и он потерял сознание.

Когда челнок подошел к «Саламандре», встречающие нашли на ее борту одного мертвого человека, еще одного почти мертвого, а также груз цельной крови.

А потом к Плутону пришел транспортный корабль, доставивший на «Саламандру» новых пилотов и забравший Эпплби домой. Джо оставался в лазарете, пока его не отправили для дальнейшего лечения на Луну. Перед отбытием он в сопровождении главного врача станции явился к Бэррио. Коммодор грубовато сообщил ему, что, выполняя это задание, факел-пилот Эпплби проделал отличную… дьявольски отличную работу. А когда беседа закончилась и врач помог Джо подняться из кресла, тот вдруг сказал:

— Коммодор!

— Я слушаю тебя, сынок.

— Ну-у-у… есть одна вещь, которую я не понял… э-э-э… я не понимаю… э-э-э… вот чего: почему я должен ехать… э-э-э… в гериатрическую клинику в Луна-Сити? Это ведь… э-э-э… для стариков. Я так всегда это понимал — ну, как я обычно понимаю. Сэр?

— Я уже объяснял вам, Джо, — прервал его врач. — У них самая лучшая физиотерапия. И мы получили для вас специальное разрешение.

— Это правда, сэр? Но, сэр… э-э-э… — Джо выглядел растерянным. — Мне кажется смешным, ехать в стариковский… э-э-э… госпиталь.

— Так надо, сынок.

Джо смущенно улыбнулся:

— Хорошо, сэр, если вы так… э-э-э… считаете.

Джо и врач направились к выходу.

— Доктор, — позвал коммодор. — Задержитесь ненадолго. Ординарец, помогите мистеру Эпплби.

— Джо, вы доберетесь без меня?

— Ну конечно… э-э-э… мои ноги много лучше — видите?

Опираясь на плечо ординарца, Джо вышел.

— Доктор, — сказал Бэррио. — Давайте-ка начистоту… Он поправится?

— Нет, сэр.

— Но хотя бы лучше ему станет?

— Чуть-чуть, пожалуй… Во всяком случае, при лунном тяготении ему будет легче пользоваться тем немногим, что у него еще осталось.

— А умственные функции?

Врач помолчал и сказал:

— Видите ли, сэр… Большие перегрузки — это ускоренный процесс старения. Ослабевают соединительные ткани, разрываются капилляры, сердечная мышца многократно превышает норму своей работы. Плюс гипоксия вследствие недостаточного снабжения мозга кислородом.

Коммодор в сердцах ударил кулаком по столу.

— А вы взгляните на случившееся иначе, сэр, — мягко посоветовал врач.

— Черт вас возьми! — взорвался коммодор. — Вспомните, каким он был прежде. Совсем мальчишка, подвижный, веселый и… И посмотрите на него теперь. Это же старик, дряхлый старик, понимаете?!

— И все-таки взгляните на происшедшее иначе, — настаивал врач. — Да, вы пожертвовали одним человеком. Зато спасли двести семьдесят.

— Пожертвовал одним человеком?! Если вы имеете в виду Клюгера, то он награжден орденом посмертно. Его жена уже получает пенсию. Это лучшее, на что может рассчитывать любой из нас… Но нет, доктор, я думаю вовсе не о Клюгере.

— Я тоже, — тихо сказал врач.

Все вы, зомби?..[60]

Рассказ

Я надраивал коньячную рюмку, когда вошел Мать-одиночка. Я отметил время — 10 часов 17 минут пополудни пятой зоны (или по восточному времени), 7 ноября 1970 года. Темпоральные агенты всегда отмечают время и дату. Обязаны.