— Не трогай. Отпечатки.

— Ладно. Но только есть у меня предчувствие, — добавила она, — что на этом ты не найдешь вообще никаких отпечатков.

— Может, и нет.

И все-таки Рэндалл сделал попытку. Вынув из нижнего ящика стола свою технику, он опылил и бумагу, и машинку — одинаково безрезультатно. Не было даже отпечатков пальцев Синтии, которые могли бы запутать дело; отличаясь образцовой аккуратностью, она ежедневно протирала машинку перед уходом домой.

— Сдается, ты видел, как он выходит из конторы, а не входит в нее, — заметила Синтия, наблюдая за бесплодными стараниями мужа.

— Чего? Как это?

— Вскрыл, наверное, замок.

— Только не этот. Ты забываешь, что этот замок — одно из высших достижений мистера Йейла. Сломать его, очень постаравшись, можно, но вскрыть — никогда.

Синтия не ответила, она просто не знала, что и ответить. Рэндалл посмотрел на машинку с таким выражением, словно хотел спросить у нее, что же произошло в этой комнате, затем выпрямился, собрал свое хозяйство и засунул его в ящик.

— Что-то есть мерзкое во всей этой истории, — сказал он, начиная нервно расхаживать по слишком тесной для такого занятия комнате.

Синтия вынула из своего стола тряпочку, стерла порошок с машинки, села и стала молча смотреть на взволнованного мужа. Беспокойство, отражавшееся на ее лице, не было беспокойством за себя, однако назвать его полностью материнским тоже было нельзя. Она беспокоилась за них обоих, за всю семью.

— Син, — резко остановился Рэндалл. — Этому нужно положить конец.

— Вот и прекрасно, — согласилась Синтия. — Давай положим этому конец.

— Каким образом?

— Уедем в отпуск.

Рэндалл покачал головой.

— Я не могу сбежать от этой истории. Я должен знать.

— А вот я бы предпочла ничего не знать, — вздохнула Синтия. — Мы встретились с чем-то слишком огромным, бороться нам просто не под силу — так что же постыдного будет в бегстве?

— Что это с тобой, Син? — недоуменно посмотрел на нее Рэндалл. — Раньше ты никогда не трусила.

— Да, — медленно произнесла она. — Я никогда не трусила. Но у меня никогда и причин к тому не было. Погляди на меня, Тедди, — ведь ты знаешь, что я не из «женственных» женщин. Мне совсем не надо, чтобы ты ввязывался в драку, когда в ресторане ко мне пристает какой-нибудь балбес. Я не начинаю визжать при виде крови и не требую, чтобы ты исключил из своего лексикона выражения, не достойные моих нежных девичьих ушек. А что касается работы — разве я тебя хоть раз подводила? Я имею в виду — из-за трусости. Подводила?

— Кой черт, конечно нет. А я этого и не говорю.

— Но здесь совсем другое дело. Несколько минут назад — ведь у меня в сумочке лежал пистолет, но я не могла его использовать. Бессмысленно спрашивать почему. Просто не могла.

Рэндалл выругался длинно и цветисто.

— Жаль, я его тогда не видел. Уж за мной бы не заржавело.

— Ты уверен?

Увидев, как изменилось выражение лица мужа, она подошла к нему и чмокнула его в кончик носа.

— Я совсем не хочу сказать, что ты бы испугался, ты же понимаешь, что я имела в виду совсем другое. Ты смелый, ты сильный, и я лично считаю тебя умным. Но ты подумай: вчера он обвел тебя вокруг пальца и заставил поверить, что ты видишь вещи, которых не было и в помине. Ну так почему же ты не взялся за свой пистолет?

— У меня не было ни случая, ни причины.

— Вот именно. Ты видел то, что должен был видеть, согласно чьему-то решению. Как можно драться, если нельзя верить даже своим собственным глазам?

— Какого черта, не может же этот проклятый коротышка…

— Не может, говоришь? А вот я тебе скажу, что он может.

Синтия начала загибать пальцы.

— Он может быть в двух местах одновременно. Он может заставить тебя видеть одно, а меня в то же самое время — другое. Помнишь, перед «Акме»? Он может заставить тебя считать, что ты посетил фирму, которая не существует, на этаже, которого отродясь не бывало. Он может пройти сквозь запертую дверь, чтобы воспользоваться пишущей машинкой. И он не оставляет отпечатков пальцев. Ну и что же получается, если сложить все это вместе?

— Чушь какая-то получается, — раздраженно махнул рукой Рэндалл. — Или колдовство. А в колдовство я не верю.

— И я тоже.

— Ну а тогда получается, — засмеялся Рэндалл, — что мы оба с приветом.

Однако смех его трудно было назвать веселым.

— Возможно, и так. Если это колдовство, нам стоило бы сходить к священнику.

— Я же сказал, что не верю в колдовство.

— Слышала. Ну а если второй вариант, нам нет никакого смысла пытаться следить за мистером Хогом. Ведь не может человек в белой горячке переловить своих зеленых чертей и сдать их в зоопарк. Ему лучше обратиться к доктору, как, возможно, и нам.

— Слушай! — неожиданно насторожился Рэндалл.

— Что слушать?

— Ты сейчас напомнила мне о совсем упущенном нами моменте. Врач Хога, ведь мы так и не проверили его.

— Но ты же сам и проверил, забыл, что ли? Никакого такого врача не существует.

— Я не про доктора Рено, я про доктора Потбери, того, к которому Хог носил свою грязь из-под ногтей.

— А ты что, веришь, что так оно и было? Я считала это частью той кучи вранья, которую он нам наплел.

— Я тоже. Но проверить все-таки не мешает.

— Зуб даю, нет такого доктора.

— Скорее всего, так оно и есть, но нам нужно знать. Дай-ка телефонную книгу.

Получив у Синтии справочник, Рэндалл начал его перелистывать.

— Потбери… Потбери. Здесь их целых полстолбца. Но среди них ни одного Д. М.[18], — подытожил он безуспешные поиски. — Посмотрим «желтые страницы», иногда врачи не помещают в справочниках своего домашнего адреса.

Синтия передала мужу другой том телефонной книги.

— «Врачи и хирурги». Господи, да сколько же их тут! Врачей больше, чем забегаловок, — можно подумать, половина города только и делает, что лечится. Ну вот, пожалуйста. «Потбери, П. Т., Д. М.»

— Да, возможно, это тот самый, — согласилась Синтия.

— А чего же мы ждем? Поедем и узнаем.

— Тедди!

— Ну что тут такого? — оправдывающимся голосом спросил Рэндалл. — Ведь Потбери — это не Хог и…

— Не знаю, не знаю.

— Чего? Что ты хочешь сказать? Ты думаешь, что Потбери, может быть, тоже замешан во всей этой дикой афере?

— Я не знаю. Просто мне хотелось бы совсем позабыть про нашего милого мистера Хога.

— Слушай, киска, да чего же тут такого страшного? Сяду я в машину, быстренько доеду, задам глубокоуважаемому доктору пару вполне пристойных, уместных вопросов и вернусь как раз к ланчу.

— Машину мы отдали в ремонт, на притирку клапанов, ты что, забыл?

— Ну и что, поеду надземкой, даже и быстрее.

— Если ты так настаиваешь, поедем вместе. Теперь, Тедди, мы все время будем вместе.

Рэндалл задумчиво подергал себя за губу.

— Может, ты и права. Мы же не знаем, где сейчас Хог. Если ты предпочитаешь…

— Предпочитаю. Совсем недавно мы с тобой разошлись на какие-то три минуты — и посмотри, что из этого вышло.

— Да, пожалуй. И уж конечно, очень не хочется, чтобы с тобой что-то случилось.

— Я не про себя, я про нас, — возразила Синтия. — Если с нами случится, я бы предпочла, чтобы с обоими случилось одно и то же.

— Хорошо, — с неожиданной серьезностью согласился Рэндалл. — С этого момента мы держимся вместе. Если хочешь, сцепимся наручниками.

— Незачем, я и так от тебя не отстану.

Кабинет Потбери располагался на юге города, за университетом. Миля за милей рельсы надземки тянулись среди давно знакомых жилых кварталов. Обычно подобные пейзажи воспринимаются механически, почти не отражаясь в мозгу, но сегодня Синтия глядела на них и видела, причем видела окрашенными в тона своего мрачного настроения.

Четырех-, пятиэтажные дома без лифтов, отвернувшиеся фасадами от линии надземки, в каждом здании — не меньше десяти семей, а чаще — два десятка, даже больше. Дома эти теснятся почти вплотную друг к другу, деревянные крылечки черных лестниц ясно говорят, какими ловушками станут эти перенаселенные крольчатники в случае пожара, несмотря на свои кирпичные стены. Семейные постирушки, вывешенные сохнуть на эти самые крылечки, мусорные баки. Миля за милей уродливого, унизительного убожества.