Хозяин машины оставил просьбу без ответа и заглянул внутрь.

— Значит, хотел посмотреть, откуда я? А бардачок зачем открыл? Сдать бы тебя в полицию. — Он посмотрел за спину злоумышленника, где на противоположной стороне улицы прогуливались двое помощников шерифа. — Проваливай, бомжара.

Незнакомец взглянул на полицейских и поспешно скрылся в противоположном направлении. Проклиная жару, хозяин машины забрался внутрь и проверил содержимое бардачка. Пропал фонарик.

Мысленно занеся фонарик в список восполнимых утрат, он повел машину в сторону Броли, городка, расположившегося в пятнадцати милях к северу. Жара была невыносимой даже по меркам Империал-Вэлли. Землетрясительная погода, подумал он про себя, поддавшись расхожим калифорнийским суевериям, но тут же отбросил эту мысль. Это все тот бестолковый торговец пойлом втемяшил. Обычный для долины день, разве что чуть более жаркий.

Дела занесли его на несколько отдаленных ранчо между Броли и Солтон-Си. Он возвращался на главное шоссе по старой гравийной дороге, и вдруг машину стало подбрасывать, как на бревнах. Он остановился, но тряска не прекращалась, сопровождаясь низким гулом.

Землетрясение! Повинуясь первобытному инстинкту, он выскочил из машины на открытое пространство, чтобы убежать от шатающихся башен и падающих кирпичей. Но вокруг не было зданий, только голая пустыня и орошаемые сельскохозяйственные угодья.

Он вернулся в машину. От каждого толчка желудок грозился вернуть наружу свое содержимое. Правое переднее колесо спустило. Вероятно, пробило камнем, когда машина подскочила от первого мощного толчка.

Пока водитель менял колесо, его чуть инфаркт не хватил. Выпрямившись, он почувствовал, что жара и работа отняли у него все силы.

Новый, не столь сильный, как первый, но ощутимый толчок напугал его и заставил вновь броситься бежать. Безумная тряска положила его на землю. Поднявшись, он вернулся к машине.

Машина скособочилась, будто пьяная. Домкрат выбило землетрясением.

Водитель подумал о том, чтобы бросить ее, но вокруг все затянуло пылью, как туманом, только без присущей туману благодатной прохлады. Он знал, что до ближайшего города несколько миль, и пройти их пешком вряд ли получится.

Потный, задыхающийся, он принялся за работу. Спустя час и тринадцать минут после первого толчка ему наконец удалось приладить запаску. Земля по-прежнему вздрагивала. Он решил ехать медленно, чтобы не потерять управление в случае сильного толчка. Да и пыль вынуждала держать низкую скорость.

Медленно подползая к шоссе, он постепенно обретал былое спокойствие, но вдруг услышал вдали проходящий поезд. Рев нарастал, заглушая шум автомобильного двигателя. Вероятно, по долине проносился экспресс. В подкорке засела беспокойная мысль, и спустя миг водитель понял, почему звук показался ему странным. Во время землетрясения поезда не должны мчаться, они должны ползти, а машинисты — высматривать возможные повреждения путей.

Он вспомнил этот звук. Вода!

Этот звук всплыл из кошмарных глубин его подсознания, из его детских страхов. Так звучала прорвавшая дамбу вода, в которой он ребенком едва не утонул. Вода! Великая стена воды гналась за ним по пыльной пустыне, охотилась за ним.

Он вдавил педаль газа в пол; машина резко рванула вперед и заглохла. Водитель снова завел ее, стараясь успокоиться. Оставшись без запаски, газовать на тряской дороге было нельзя. Пришлось заставить себя не превышать скорость в тридцать пять миль в час. Он прикинул расстояние до воды и ее вероятное направление и помолился.

Шоссе появилось из облака пыли внезапно; большой автомобиль пронесся мимо на север, едва не врезавшись в него. Следом другой, затем грузовик-овощевоз, затем трактор и фура.

Этого было достаточно, чтобы понять, куда ехать. Он повернул на север.

Он обогнал овощевоз и доверху нагруженную развалюху семейки каких-то оки[26]. Те наорали на него, но он не сбавил скорость. Обогнал еще несколько таких же развалюх с сезонными рабочими, а его, в свою очередь, обгоняли более мощные автомобили. Наконец дорога вокруг опустела. С севера никто не ехал.

Похожий на гул поезда звук за спиной все нарастал.

Он вглядывался в зеркало заднего вида, но сквозь пыльную завесу ничего не мог разобрать.

На обочине сидел плачущий ребенок, девочка лет восьми. Он проехал мимо, почти не обратив на нее внимания, но потом затормозил. Сказал себе, что ее родители наверняка где-то рядом, что это не его дело. Выругался, сдал назад и развернулся, едва не проехав мимо нее из-за пыли, снова развернулся, на этот раз не прибегая к заднему ходу, и остановился рядом с ней.

— Залезай!

Девочка посмотрела на него грязным, зареванным, исполненным страха лицом, но вставать и не подумала.

— Не могу. У меня нога болит.

Он выскочил, подхватил ее и засунул на пассажирское кресло, заметив, что ее правая нога действительно опухла.

— Как это тебя угораздило? — спросил он, включая передачу.

— Когда эта штука случилась. У меня перелом? — Девочка перестала плакать. — Вы отвезете меня домой?

— Я… я о тебе позабочусь. Не задавай лишних вопросов.

— Ладно, — с сомнением согласилась девочка.

Шум позади них усиливался. Водителю хотелось прибавить скорость, но дымка и необходимость беречь ненадежную запаску сдерживали его. Вдруг из облака пыли навстречу выскочил мальчик-нисэй[27], и ему пришлось резко крутануть руль.

— Это же Томми! — Девочка высунулась из окна.

— А? Чего? Сдался тебе этот чертов яп.

— Это Томми Хаякава, он из моего класса, — объяснила девочка. — Наверное, меня ищет.

Водитель снова выругался себе под нос и круто развернул машину, едва не завалив ее набок. Ему снова пришлось возвращаться навстречу жуткому звуку.

— Вон он! — заверещала девочка. — Томми! Ах, Томми!

— Залезай, — скомандовал водитель, остановившись рядом с мальчиком.

— Залезай, Томми, — добавила юная пассажирка.

Мальчик мешкал. Водитель протянул руку, схватил его за рубашку и втащил в салон:

— Утонуть хочешь, дурень?

Не успел он переключиться на вторую передачу и разогнаться, как путь машине, размахивая руками, преградил еще один человек — на этот раз взрослый мужчина. Ускоряясь, водитель успел увидеть его лицо. Это был тот самый вор, что рылся в его машине.

Водитель не притормозил. Уж из-за этого типа совесть его мучить не будет. Туда ему и дорога! Пусть тонет!

Но тут к нему вернулся пережитый в детстве ужас. Перед глазами встало лицо бродяги; в жуткой фантазии он представил, как тот барахтается в воде, как наливаются кровью и выпучиваются в ужасе его глаза, как рот открывается в беззвучном крике о помощи.

Водитель остановил машину. Он не отважился развернуться, просто сдал назад на максимально возможной скорости. То ли он не успел далеко отъехать, то ли бродяга бежал за ними.

Дверца распахнулась, и бродяга плюхнулся на сиденье.

— Спасибо, дружище, — выдохнул новый пассажир. — Погнали отсюда!

— Верно! — Водитель глянул в зеркало, затем высунулся из окна и посмотрел назад. Сквозь дымку он уже видел свинцово-черную стену в тридцать, а то и все сто футов высотой, мчащуюся на них, нависающую над ними. От гула заболела голова.

Он включил вторую передачу, а потом сразу перешел на верхнюю и дал полный газ, забыв о том, что нужно беречь шины.

— Как у нас дела? — крикнул он.

— Отрываемся, — ответил бродяга, выглянув из окна. — Жми!

Водитель объехал брошенную посреди шоссе разбитую машину, после чего чуть сбавил скорость, осознавая, что гнать сломя голову чревато потерей машины, каким бы ненадежным средством спасения та ни была. Девочка заревела.

— Заткнись! — рявкнул он.

Мальчишка-нисэй ерзал и оглядывался.