— По-моему, нет.
— Ее ведь нашли на пляже, в шести милях оттуда.
Эйзенберг сел:
— Вот это новость. Скажите-ка, кто-нибудь обратил внимание, насколько далеко они разлетелись? Насколько сильно они были поломаны?
Блейк покачал головой:
— На них не было даже царапин, и песок под ними не был потревожен. Они просто были холодными. Как лед.
* * *
Грейвс ждал продолжения рассказа. Не дождавшись, спросил:
— Ну и что же вы обо всем этом думаете?
— Я? Ничего.
— Как вы это объясняете?
— Никак не объясняю. Необычное электрическое явление. Впрочем, если угодно, я могу высказать свою версию. Этот огненный шар — электростатическое поле, обладающее очень большим потенциалом. Оно захватило парня и зарядило его, после чего парень укатил, словно шарик из сердцевины бузины на уроке физики, — не парень, конечно, а его труп. Когда заряд иссяк, труп упал в море.
— Вот как? Подобный случай был в Канзасе, там довольно далеко от моря.
— Может, тело просто не удалось найти.
— Никогда не удается. Но пусть все будет по-вашему; как вы объясните, что клюшки были так аккуратно положены? И почему они были холодными?
— Да черт возьми, говорю же вам, не знаю! Я не теоретик; по профессии я флотский инженер и эмпирик по духу. Я надеялся, что вы мне все объясните.
— Ну ладно. Только имейте в виду, что у меня лишь предварительная гипотеза, в качестве основы для исследования. Я рассматриваю эти явления — Столбы, гигантские шаровые молнии и ряд других разнородных событий, которые не должны были бы происходить, но тем не менее происходят. Вот, например, любопытный случай с небольшим горным пиком к югу от Булдера, что в штате Колорадо, — у него «самопроизвольно» исчезла вершина. Во всех этих событиях я вижу признаки вмешательства разума, некую сознательную деятельность. — Он пожал плечами. — Назовем это Икс-фактором. Я ищу этот Икс.
Эйзенберг соболезнующе ухмыльнулся.
— Бедняга док, — вздохнул он. — Наконец-то его прорвало.
Его собеседники предпочли не реагировать на сарказм.
Блейк спросил:
— Вы ведь, вообще-то, ихтиолог, не так ли?
— Да.
— Почему же вы решили этим заняться?
— Не знаю. Из любопытства, наверное. Мой пылкий юный друг наверняка вам скажет, что все ихтиологи слегка с приветом.
Блейк обратился к Эйзенбергу:
— А вы разве не ихтиолог?
— Да что вы! Я океанограф и специализируюсь в экологии.
— Ишь как уворачивается. Расскажи-ка лучше капитану Блейку про Клео и Патру.
Эйзенберг слегка смутился.
— Это очень симпатичные существа, — с вызовом сообщил он.
Блейк был заинтригован. Грейвс объяснил ему:
— Он вышучивает меня, а у самого тоже есть ахиллесова пята. Пара золотых рыбок. Представляете! Можете заглянуть в умывальник в его каюте.
— Научный интерес? — с непроницаемым выражением лица поинтересовался Блейк.
— О нет! Он полагает, что они чрезвычайно преданы ему.
— Это замечательные существа, — стоял на своем Эйзенберг. — Они не лают, не царапаются, не пачкают. А Клео настолько выразительна!
* * *
Несмотря на свое первоначальное сопротивление их планам, Блейк начал активно искать способ совершить задуманный эксперимент, не подвергая риску экипаж или судно. Эта пара начала ему нравиться; его покорило это сочетание самоотверженности и предельной осторожности. Они были настоящими профессионалами. Экономическая мотивация для него, как и для них, была чем-то второстепенным.
Для проверки механизмов батисферы он предложил услуги своего старшего водолаза, сержанта-отставника.
— Да, кстати, вы знаете, есть основания предполагать, что ваша батисфера действительно может сделать этот круг, помимо того что все поднявшееся должно рано или поздно спуститься. Вы слышали о VJ-четырнадцать?
— Это не тот гидросамолет, что пропал в самом начале исследований?
— Да. — Он позвонил вестовому. — Принесите папку с документами по VJ-четырнадцать.
Воздушная разведка с целью разобраться со странным «застывшим облаком» с водяными отростками была предпринята сразу после его обнаружения. Узнать удалось немногое. Самолеты залетали в облака. Тут же пропадало зажигание; выходить из облака приходилось в режиме планирования, других повреждений не было, и сразу по выходе из облака зажигание вновь было в порядке. Назад в облако — снова отказывают моторы. По вертикали облако простиралось выше, чем потолок любого самолета.
— VJ-четырнадцать выполнял облет Столбов двенадцатого мая, — рассказывал Блейк, время от времени заглядывая в папку, — его сопровождал корабль ВМФ «Пеликан». Кроме пилота и радиста, на борту самолета были кинооператор и главный аэрограф. Собственно, для нас существенны только две последние записи: «Меняю курс. Направляюсь между Столбами — четырнадцатый» и вот еще: «ноль девять — тринадцать — самолет не слушается управления — четырнадцатый». С «Пеликана» в телескоп увидели, что самолет по крутой спирали стал подниматься вокруг Столба Канака, сделал примерно полтора оборота, а затем его засосало в Столб. Падения не видели. Между прочим, с пилота, э-э-э… лейтенанта Мэтсона по итогам проведенного расследования сняли все обвинения. Посмертно… А вот это-то нам и нужно, это из судового журнала «Пеликана»: «семнадцать — ноль девять — поднят обломок, отождествленный как деталь VJ-четырнадцать. Описание смотри на вкладыше». Ну, это описание для нас не важно. Дело в том, что этот обломок они нашли в четырех милях от основания столба Вахини, в противоположной стороне от Канака. Вывод очевиден — похоже, ваша схема верна. Правда, это не означает, что вы выживете.
— Я попытаюсь, — заявил Эйзенберг.
— Мм. Да. Но я бы советовал вам послать туда что-нибудь неживое — скажем, упаковку яиц в большой бочке.
Прозвенел вызов с мостика. Капитан поднял голову к медному рупору:
— Слушаю!
— Пробило восемь, капитан. Срок каторги истек. Заключенные спокойны.
— Спасибо. — Капитан поднялся из-за стола. — Давайте утром обсудим наш план.
* * *
Пятидесятифутовая моторная шлюпка покачивалась за кормой «Мэхена». К толстому буксирному линю, соединявшему шлюпку с кораблем, был привязан телефонный провод, заканчивающийся парой наушников на голове у сигнальщика, который расположился на корме шлюпки. Рядом с последним лежали сигнальные флаги и подзорная труба. Из-под задравшейся робы сверкала яркая обложка «Жутких историй» — взял с собой, чтобы не умереть от скуки.
Экипаж состоял из рулевого, моториста, шлюпочного старшины, ну и конечно, Грейвса и Эйзенберга. На носу шлюпки располагался бочонок с питьевой водой, две пятидесятигаллонные канистры с бензином и большая бочка. В ней был не только тщательно упакованный контейнер с яйцами, но еще и дымовое сигнальное устройство, которое приводилось в действие тремя способами: часовым механизмом с задержкой на восемь, девять или десять часов; радиоуправляемым реле, которое включалось с корабля, и наконец, при попадании соленой воды также должны были замкнуться контакты. Старший водолаз, бывший торпедист, заботам которого поручили сбрасывание бочки, уверял, что хоть одно из этих устройств сработает и поможет найти бочку. Сейчас он занимался батисферой, пристраивая к ней аналогичное, но еще более надежное устройство.
Шлюпочный старшина просигналил на мостик о готовности. Усиленный мегафоном голос прогремел в ответ: «Трави помалу!» Шлюпка начала медленно удаляться от корабля в направлении Столба Канака, до которого было около трех миль.
* * *
Столб нависал над ними. До него еще оставалось более мили, но он уже подавлял своей громадой. То место, где он сливался с облаком, было почти над головой, и казалось, что Столб валится на них. Пятисотфутовый хобот был иссиня-черным, как будто это была не вода, а вороненая сталь.
— Рулевой, попробуйте снова запустить мотор!
— Есть, сэр!