Все, бл@дь, это финиш!

Весь на взводе возвращаюсь к Нике, сжимая в руках гребаный букет. К черту все.

— Значит так. — Говорю твердо, надвигаясь на нее — Пока ты моя жена, у тебя не будет никаких других мужиков и букеты от них, что бы я тоже не видел.

Она удивленно распахивает глаза и отступает:

— У меня и так никого нет, — шепчет.

Я сжимаю челюсти, впихиваю букет в ее руки и ухожу наверх. Сорвусь бл@дь на нее, если останусь. Сначала ученики, которые по факту взрослые мужики, а теперь еще и веники кто-то присылает. Надо будет выяснить, кто этот смертник?

На два часа запираюсь с боксерской грушей и долблю ее до онемения в кулаках. Пытаюсь выдолбить ненужные мысли из головы. С чего я вообще бешусь? Откуда взялось это желание сделать девчонку своей? Решил же, что это все временно и пройдет, но почему-то не проходит.

Выдохнувшись, иду в душ, переодеваюсь и спускаюсь вниз. Ника и Ксюша играют в гостиной, брата и ребят нет.

Сажусь в кресло и не спускаю с девочек глаз. Им весело. Ника звонко целует дочь в щеку, на что Ксюша заливисто смеется. Хочу быть там с ними, но Ника выставляет барьеры, что невольно чувствуешь себя лишним. Вот только семья — это муж, жена и дети, и я ее этому к этому приучу. Приучу к тому, что я не временное явление, каким она меня считает.

Девушка заметила мое присутствие, но будто демонстративно не обращает на меня внимание. Так дело не пойдет. Иду к ним и усаживаюсь рядом на ковре. Две пары глаз синхронно смотрят в мою сторону. Невольно сравниваю девочек между собой.

Ника с прямыми светлыми волосами, у Ксюши черные кудряшки. Нос у девочки слегка вздернут, у мамы прямой. Даже кожа у Ксюши более смуглая, чем у мамы. Если бы не глубокие синие глаза у обеих, сказал бы что они не родные. Девочка явно не в маму, вот только вспоминая Макса, понимаю, что и не в папу. Я бы даже сказал, что Макс, скорее с Никой похож, чем с Ксюшей.

Беру несколько кубиков, в которые они играли, и выставляю их друг на друга, делая «башенку». Когда пять кубиков стоят друг на друге, дотрагиваюсь пальцем и заваливаю все строение. Ксюша удивленно распахивает глаза, но на их дне играю бесенята. Снова начинаю строить, но сломать на этот раз предлагаю ей и, завалив конструкцию, девочка хлопает в ладоши. Третий раз она уже помогает и строить.

Ника все это время сидит и, кажется, даже не шевелится. Просто наблюдает. Она откашливается, прочищая горло:

— Я хотела спросить, что приготовить на обед?

Смотрю на нее, продолжаю играть, а она все не сводит взгляда с меня и Ксюши.

— Я всеядный. — Отвечаю. — Хотя, если устала, можешь не готовить, можно заказать еду. — Предлагаю, но сам в душе надеюсь, что она откажется. Это какой-то особый вид удовольствия, есть то, что она приготовила. А ведь мог бы уже шесть дней пробовать то, что она готовит и может уже не было бы того напряжения, что есть сейчас.

— Можем спросить у Ксюши, чего она хочет? — Киваю в сторону девочки, которая продолжает ставить кубики.

— Да, и она скажет, что хочет йогурт или яблоко, ну или сок, — тепло улыбается. И я на секунду подвисаю — это первый раз, с момента приезда в этот дом, когда она мне улыбается.

— Значит, будем обедать соком, — стараюсь продлить этот момент, как можно дольше. — Что Ксюша хочет кушать? — обращаюсь к девочке.

— Плов, — вдруг выдает она. Вот это выбор. Перевожу взгляд на Нику, но она будто застыла.

— Не умеешь готовить плов? — пытаюсь выяснить причину ступора.

Ника быстро несколько раз моргает и отрицательно мотает головой:

— Я не умею готовить тот, который она любит. Мой плов она не ест. — Удивляет меня.

— А какой она любит?

— На костре, из котелка. Макс его готовил всегда, говорил, что его друзья научили. Я не знаю как, но его плов от моего, Ксюша всегда отличала и не ела мой.

— Пойдем, — встаю, подхватываю на руки Ксюшу, благо она совсем не против покататься, и протягиваю руку Нике, — приготовлю вам этот плов. — Ника смотрит на меня удивленно, — Это у нас Макс научился его готовить. — Отвечаю на незаданный вопрос, который светится в ее взгляде.

Ника вкладывает свою руку в мою и, сжимая ее тонкие пальчики, помогаю подняться. Стоим и, какое-то время, смотрим друг другу в глаза, в ее взгляде такая нежность, что из легких выбивает весь кислород. Ее рука так и лежит в моей. Большим пальцем вывожу узоры на тыльной стороне ладони и вижу, как у Ники сбивается дыхание.

Она сглатывает, потом поспешно отдергивает свою руку и забирает дочь, разрывает зрительный контакт.

Смотрю в спину удаляющимся девочкам.

— Ой, смотри осторожно, а то лицо сейчас порвет. — Язвит подошедший брат. — В чем причина такого довольного оскала? — смотрит в ту стороны, где только что были Ника с дочерью.

— Отстань, — отмахиваюсь. — Лучше помоги с костром для плова.

— Для плова? — Расул переводит на меня удивленный взгляд. — Уже сто лет на костре его не готовили, чего это тебе захотелось?

— Это не мне, а Ксюши, — все еще смотрю в ту сторону, куда ушли Ника с дочерью.

— Ты уверен, что девочка будет такой есть?

Я усмехаюсь:

— Она только такой и ест.

**********************************

Ника и Ксюша выходят через полчаса. К тому времени, мы с Расулом успеваем развести костер и вытащить на улицу продукты для плова.

Хоть до лета еще месяц, снег уже растаял и на улице достаточно тепло.

Алия с Яримом тоже выходят к нам, они играю в мяч вместе с Ксюшей. Нику усаживаю недалеко от костра, чтобы не замерзла, хотя отчасти еще и из-за того, что так удобнее на нее смотреть. Она смущается и опускает глаза, когда ловит на себе мой прямой взгляд. А мне такие гляделки доставляют удовольствие.

Обедаем на улице. К моменту, когда плов готов, Ника и Алия накрываю стол в беседке — выносят горячий чай, порезанные овощи, пару салатов.

Я ликую, всю вторую половину дня улыбка не сходит с лица Ники. После обеда было решено остаться на улице. Мы с парнями сыграли в футбол, девчонки за нас «болели», потом Ника и Алия играли в бадминтон, догонялки с Ксюшей — не удержался и пару раз ловил Нику, но чтобы сильно не смущать просто щекотал ее и отпускал, запускали воздушного змея.

Ника рядом со мной перестала напрягаться и не шарахалась больше. А я ловил себя на мысли, что мне нравится наблюдать за женой и дочерью. Сегодня не оставляли мысли, что хочу это все сделать настоящим. Здесь и сейчас все казалось правильным и естественным.

К ужину к нам вышла Лейла. Она демонстративно не замечала Нику и Ксюшу, но им было все равно.

Когда время перевалило за девять часов, Ксюша заснула прямо за столом, положив голову на колени мамы. Я подхватил ее на руки, и мы вместе с Никой пошли в дом.

В комнате раздели Ксюшу и уложили ее в постель. Вышли из комнаты и прикрыли за собой дверь.

— Спасибо, — на лице Ники сияла улыбка, — это был замечательный вечер.

Волосы слегка растрепались, на щеках алел румянец, а глаза сияли. До зуда в ладонях хотелось коснуться ее, к ней тянуло и сопротивляться я не собирался.

Ника продолжала стоять, заглядывая мне в глаза. Она прикусывала нижнюю губу, а мне до безумия хотелось снова ощутить их вкус. Опустила глаза, глубоко вдохнула, а потом, привстав на цыпочки, коснулась губами моей щеки.

Мозг выключился. Схватив за талию, расплющил девушку о свое тело и набросился на ее губы. И она ответила… ее тихий стон утонул в нашем сумасшествии. А я больше не мог остановиться.

Прижал ее к стене и подался бедрами вперед, показывая силу своего возбуждения. Ее руки взлетели вверх и зарылись в моих волосах.

Руками жадно исследовал ее тело, но мне хотелось большего. Не прерывая поцелуя, провел костяшками пальцев по щеке, шее, спустился к ключице, а когда добрался до груди, то Ника вдруг замерла и оттолкнула меня.

Ее глаза сверкали, губы были припухшие от поцелуев. Он прижала ладони к полыхающим щекам: