Зато надежд устроить мою личную жизнь не оставляет, постоянно намекает найти себе мужчину, как он выражается «хотя бы для здоровья». Правда намеки у него весьма своеобразные — на двадцатилетие заказал мне секс по телефону с функцией перезванивать до тех пор, пока я не прослушаю всю эту ахинею до конца, а на восьмое марта смотрела стриптиз, в конце которого было проплачено продолжение в горизонтальной плоскости — после этого я освоила бои на сковородках.

После всего произошедшего в прошлом, я смогла восстановиться, пусть и не полностью. Хоть и дистанционно, но все-таки получила вышку. Набрала учеников и занимаюсь с ними по скайпу иностранными языками, количество которых я, кстати, продолжаю наращивать. Сотрудничаю с журналами — беру статьи для переводов. А самое главное это все онлайн — не приходится надолго отрываться от дочери — самого дорогого человека в моей жизни.

Кошмары практически не мучают, наверное, потому, что рядом с Максом чувствую себя защищенной. Но личную жизнь наладить не могу. Конечно, несколько раз встречала мужчин, которые были мне симпатичны, но подпустить их к себе так и не рискнула. Сейчас отчетливо понимаю, что с Максом нужно разводиться, до этого печать в паспорте ни мне, ни ему не мешала, но он так и не начнет строить личную жизнь, пока все не наладится у меня, а я не уверена, что смогу когда-либо сблизиться с мужчиной.

Ну и конечно у меня появилось несколько странных особенностей — одна из них, не пить напитки, приготовленные не мною, а если и пью, то только после того, как их попробует Макс. Странно? Да. И Иришка, и Димой удивлялись, но привыкли, а Максим даже лишних вопросов не задавал, когда первый раз озвучила такую странную просьбу — просто пробует и все.

Еще одной особенностью стала клетка. Влюбилась в эту конструкцию, еще, когда первый раз ее увидела в клубе Димы. Находясь внутри, пусть и на несколько минут, но я чувствую себя свободно. В ней нет памяти и прошлого, а за маской удается спрятать ту грязь, которая, не переставая, разъедает меня. Но внутри, я чувствую себя раскованно и безопасно — на меня могут смотреть. Да. Но никто не может прикоснуться.

Так, ладно. Нужно быстро приготовить и отпустить няню. Обычно я сама занимаюсь дочерью, а услугами няни пользуюсь, в крайнем случае, но вчера Максу с чего-то понадобилось познакомить меня со своим еще одним армейским другом и его братом, поэтому пришлось попросить остаться ее на ночь, и я до сих пор ее не отпустила.

Вчера, поднявшись в випку и увидев этого друга, замерла, как громом пораженная. Одежда не скрывала фактуры мощного тела. Черные коротко стриженные волосы, были слегка взъерошены. От нижней части скулы к вырезу футболки опускался шрам, который как не странно не портил его. Но самыми потрясающими были глаза — они подобно бушующему океану, пугали и завораживали. Весь образ источал такую силу, что рядом невольно чувствуешь себя маленькой и беззащитной, под надежным крылом сильного мужчины.

Пытаюсь собрать мысли в кучу. Смотрю через окно кухни на площадку перед домом. По тропинке идут Иришка, Дима, Расул и Амир. Ох… Начинаю нарезать овощи, что бы занять руки и отвлечь голову и глаза. Иришка заводит гостей в дом через боковую дверь, которая прямо со двора ведет в кухню.

— Привет Ника, — Дима стоит с опущенной головой и здоровается так тихо, что еще немного я бы его не услышала.

— Привет, — здороваюсь со всеми. Братья кивают в знак приветствия. Ира просто стоит и не шевелится. Оглядываю их, Макса с ними нет, значит, точно загулял где-то с очередной красоткой, что и озвучиваю им.

— Мы знаем. Мы к тебе. — Не поднимая глаз от пола, все так же глухо говорит Дима.

Удивлена:

— Ну хорошо, проходите. Чай? Кофе? Или может, покушаете?

— Нет. Ник, присядь, пожалуйста, — Иришка берет меня за плечи и усаживает на стул, сама встает напротив меня.

Только сейчас обращаю внимания, что все как-то странно напряжены.

— Никуль, — подруга нервно сглатывает и оборачивается к парням, будто ища у них поддержку, — вчера недалеко от вас произошла авария.

— Там пострадал Макс? — спрашиваю то, что первое приходит в голову. Как еще увязать вместе слова Иришки и потерянный взгляд друзей.

— Нет, — совсем глухо говорит подруга, — он там погиб.

Бух. И мой мир взрывается.

Дальнейшие события проходят, как в тумане.

Меня отвезли в морг, где должно было пройти опознание. Хотя, что там к черту было опознавать. Как оказалось, произошла не просто авария — взрыв. Его тело буквально собирали по частям. То, что нашли, было обгорелым настолько, что мне даже сложно было понять, какая именно это часть тела.

Опознавала по личным вещам. Нашли его обручальное кольцо, пряжку ремня — специально для него заказывала — с приколом, фляжку, в которой он последнее время таскал с собой коньяк.

Патологоанатом сверил данные из медицинской карты с травмами, которые были на останках. Все сошлось.

Если где-то и был слабый огонек надежды на то, что это не Макс, то и он потух.

Похороны организовывали друзья Максима. Может это и не правильно, но я была просто не в состоянии этим заниматься. Постоянно приходили знакомые, выражая соболезнования, звонили…

Дима предлагал позвонить родителям. Но я отказала. Не из-за прошлого или каких-нибудь моих обид. Из-за самого Макса. Ведь за эти три года, он несколько раз все же пытался наладить с ними отношения, но они не одобряли его поступка в отношении меня, заставляя сделать выбор — я или они, а уж когда они появились, около года назад и не для того, чтобы узнать как их сын, а попросить денег — «мы столько сил и времени в тебя вложили. Ты должен быть благодарным» — он запретил вообще вспоминать, что у него есть какие — либо родственники. Единственного человека, которому действительно нужно было бы сказать о его смерти — это бабушка. Но ее он сам похоронил полтора года назад, с разницей в пару недель с дедушкой. После этого он стал считать себя сиротой, а своей настоящей семьей называл меня и Ксюшу.

К окончанию похорон я поняла, что больше так не выдержу. Постоянно подходили люди, что-то говорили, спрашивали. Что вы все от меня хотите? Я устала.

С кладбища я одна уехала домой и заперлась там с дочерью, запретив охране, которая так и продолжала дежурить, кого-либо ко мне пускать. Мобильный выключила, стационарный, который не затыкался ни на секунду, выдрала «с мясом».

Еду видимо приносила охрана, я сама этого не видела, но постоянно появлялись свежие овощи, фрукты и контейнера с готовой едой.

Я никого не хотела видеть. Когда в один из дней во дворе появился Дима, взяла пистолет из домашнего тира и спустила всю обойму ему под ноги — не хотела ни с кем говорить и уж точно не хотела видеть жалость в глазах.

Но, даже не смотря на то, что ко мне больше никто не приходил, легче не становилось. Казалось, что сам дом оплакивает хозяина. Да и как дому не плакать, если даже ЕГО Макс фактически спас. Выкупил голые стены, без окон и крыши и с нуля сделал то, что Макс, я и Ксюша с уверенностью назвали ДОМОМ. Не потому, что появились окна, крыша и мебель, потому что мы здесь чувствовали себя свободно и спокойно. Мы здесь были счастливы.

А сейчас я то не могла заснуть сутками, то еле открывала глаза, когда по утрам звонил будильник. Я все пыталась найти ответ на один вопрос. Почему лучшие уходят так рано? Почему человек с таким чистым сердцем прожил настолько мало?

Три года назад, он бросил абсолютно все — службу, дом, семью, что бы только собрать по кусочкам мою жизнь. Двоюродный брат. Племянник мужчины, который никогда не признавал во мне дочь, отказался от своей жизни ради меня. Бросил армию, не дослужив положенный срок по контракту. Сутками просиживал у моей постели, когда лечилась от наркомании. Женился на мне, чтобы записать на себя мою дочь и забрать к себе, потому что я не хотела этого ребенка. А потом весь период беременности таскал меня на курсы для молодых родителей и читал книги о детях, добившись того, что я не захотела расставаться со своей доченькой. Так вот теперь объясните, почему он?