Кинг осторожно наклонил мою голову и посыпал солью мою влажную кожу, а затем, покачиваясь, медленно слизал ее. Я вздохнула в его яркую массу волос, не в силах остановить себя от желания провести руками по доступной мне стороне. Как у мужчины могут быть такие мягкие волосы — ума не приложу.

Я подождала, пока он захлопнет рюмку и несколько эротично вонзит зубы в плод, прежде чем задать свой вопрос.

— Ты делаешь глубокое кондиционирование или как?

— Прости?

— Глубокое кондиционирование волос, — терпеливо объяснила я. — Они такие мягкие.

— Уф, детка, я же мужчина.

— Да, — сказала я, потому что прекрасно это понимала. — Мужчина с очень мягкими волосами. Мне нужно знать, каким кондиционером ты пользуешься, чтобы я могла купить немного для себя.

— Детка, — сказал он медленно, осознанно. — Я мужчина. Ты серьезно думаешь, что я пользуюсь кондиционером?

— Да, но именно глубоким кондиционером, — объяснила я. — Иначе у тебя не было бы волос мягче, чем кашемир Викуньи.

— Что за хрень — кашемир Викуньи? — спросил Кинг, смеясь, откинувшись назад, чтобы опереться локтями на барную стойку, так что он мог удобно расположиться между моих ног, но не касаться меня, быть рядом, но не тесниться.

— Это лучший кашемир в мире. Так что не говори мне, что ты не пользуешься кондиционером, Кинг. Мы только что познакомились, а ложь не производит хорошего первого впечатления.

Он смотрел на меня долгую минуту, а я смотрела в ответ, подняв брови и сузив веки в модифицированной версии моего выражения «Учитель без глупостей». Наконец, он моргнул и разразился смехом.

Я попыталась рассердиться, но не смогла. Его смех был самым лучшим, что я когда-либо слышала.

— Кинг, — запротестовала я, но он уже наклонился вперед и обхватил меня руками, окутывая меня своим смехом.

Это было потрясающе.

Когда он затих, он отстранился настолько, что посмотрел на меня блестящими глазами.

— Ты уморительная детка, ты знаешь об этом?

— Я серьезно.

Он снова захихикал, покачав головой, как будто я была слишком серьезной.

— Сделай свой удар и давай сыграем в бильярд. Победитель получит поцелуй, да?

— Это значит, что проигравший тоже получит поцелуй, — заметила я.

Кинг подмигнул мне.

— Отлично.

Крессида

Это было после еще одной рюмки текилы, трех коктейлей (джин с тоником, что-то под названием «Московский мул», который был потрясающим, и мартини «Космо», который показался мне на вкус жидким сахаром, так что фу) и пива «Блю Бак» для меня и только одной рюмки и пива для Кинга.

Это было после того, как я четыре раза проиграла в бильярд, но надрала задницу в «Миссис Пакман», и после того, как я познакомилась с некоторыми завсегдатаями, все они были стариками, за исключением занудного рыжеволосого парня, работающего за компьютером, по необъяснимому имени Кёрнс.

В общем, это было после лучшего свидания и, возможно, лучшей ночи в моей жизни, и мы с Кингом возвращались в Энтранс, потому что было уже далеко за полночь, а на следующее утро у меня была школа.

Счастье, которое я испытывала, заставило меня отвлечься, поэтому мне потребовалось мгновение, чтобы отличить новый звук от порывов ветра, гула мотоцикла и все более громкой вибрации машин о тротуар по мере того, как они набирали высоту. Я не успела ничего понять, как они окружили нас.

Я задохнулась и еще теснее прижалась к Кингу, который злобно ругался себе под нос.

Байкеры были со всех сторон от нас, двое приблизились к нашему мотоциклу, так что мы были вынуждены затормозить.

Мои глаза пронеслись по хромированным, черным и кожаным мотоциклам, по бородатым лицам и татуированной коже. Скелетное лицо с печально известной нашивкой Мото-Клуба Падших смотрело на меня со всех сторон. Это было похоже на что-то из фильма ужасов.

Сразу же я поняла, что заслужила все ужасы, которые последуют дальше. Вот что я получила за риск.

— Не бойся, детка. Я съеду со следующей обочины. — позвал Кинг сквозь рев ветра и гул двигателей.

Я не пыталась ответить, как потому, что это было бы невозможно, так и потому, что мы уже начали съезжать с дороги.

Едва мы остановились, как Кинг осторожно снял меня с мотоцикла, не забывая о моем больном, неопытном теле.

— Я хочу, чтобы ты оставалась здесь и не говорила ни слова, хорошо? — пробормотал он, осторожно усаживая меня на мотоцикл.

— Хорошо. — прошептала я, устремив взгляд на небольшую группу мужчин в кожаной одежде, остановившихся рядом с нами.

— Эй — сказал он, зажав мой подбородок между пальцами так, что я была вынуждена посмотреть на него. — Здесь ничего не случится. Эти парни, они моя семья. Они видели меня с цыпочкой и, наверное, просто хотят поиздеваться надо мной за это. Не беспокойся. Просто позволь мне разобраться с этим в одиночку. Они не из тех людей, которых поймет кто-то вроде тебя.

Что-то промелькнуло на его лице, что-то очень похожее на сожаление, за которым быстро последовал стыд, но он отошел от меня прежде, чем я успела это расшифровать.

Несмотря на дискомфорт, я смотрела на его свободную, вальяжную походку с легким вожделением. Он что-то сказал невысокому, коренастому пожилому мужчине, одетому во все черное с копной белых волос, которые он распустил по всей голове. Они обнялись по-мужски, хлопнув друг друга кулаком по спине, а потом схватили друг друга за шею и сблизили лбы, о чем-то тихо переговариваясь.

Остальные парни держались в стороне, смеясь и перебрасываясь колкостями, с любопытством поглядывая на меня, но держась на расстоянии. Один из парней начал подходить, но рука Кинга согнулась и разжалась — тонкий знак, но наступающий мгновенно послушался.

Я заметила огромные белые, темно-зеленые и черные нашивки на спинах их курток и жилетов и попыталась проглотить свое опасение. Я была права все эти недели назад, когда решила, что Кинг был замешан в чем-то опасном на задней парковке «Бакалеи Мака». Он был членом Мото-Клуба Падших, преступной группировки, которая завладела рынком торговли марихуаной не только в Ванкувере, но и во всей провинции и большей части западной части Северной Америки.

Я была бы дурой, если бы связалась с таким человеком. С преступником. Потому что если Кинг был байкером в «Падших», то именно таким он и был. Я хотела немного оживления в своей жизни, смены Уильяма и нашего современного пригорода, но это не означало, что я была готова к полной анархии.

Я не могла смириться с тем, что еще один человек, которого я любила, попадет в тюрьму и выйдет оттуда настолько испорченным, что станет другим человеком. Я не могла заниматься посещениями, их эволюцией от принудительного веселья до неадекватного молчания и до ничего, потому что в конце концов, когда все стало совсем плохо, мой брат Лисандер отказался разрешить мне видеться с ним.

Мои глаза снова остановились на Кинге, я увидела, как он откинул голову назад и рассмеялся тем смехом, в который я влюбилась на парковке, тем смехом, который стал последним катализатором моего брака. Я едва знала этого человека, то, ради чего он работал, во что верил, чего желал, и все же он уже безвозвратно изменил мою жизнь.

Я опустила взгляд, когда он повернулся и жестом показал мне улыбку и подмигнул, очевидно, сказав что-то обо мне старшему байкеру. Я не хотела, чтобы они говорили обо мне. Я не хотела, чтобы эти разбойники знали мое имя. Я всю жизнь тренировалась быть хорошей девочкой, хорошей женой и женщиной, и я сказала себе, что не собираюсь бросать это ради красивого лица.

Я посмотрела сквозь волосы, чтобы увидеть, как Кинг снова смеется, и застонала.

Чертовски красивое лицо.

— Прости за это, детка. — сказал Кинг, когда его неуклюжие ботинки заполнили мое зрение.

Меня обеспокоило, насколько сексуальным показался мне вид этой мужественной обуви, так непохожей на мокасины моего мужа и туфли — лодочки Sperry.