— Я подремала, пока спали мальчики. Теперь полна энергии. Не понимаю, что тебя удивляет.

— В тебе? Да все, пожалуй.

— Так ты будешь ужинать?

— Конечно. Спасибо, Арина.

Садимся за стол. Герман нахваливает приготовленную мной еду, я краснею.

— Может быть расскажешь, что тебя привело сюда? — решаюсь спросить в конце, когда мы уже наелись. Герман предложил выпить по бокалу вина. Я согласилась на пару глотков. Мне же еще детей спать укладывать, а раз они так хорошо поспали днем, задача будет непростой.

— Это мой дом, Арина.

— Я знаю. Ты же понимаешь, что не об этом спросила.

— Ты удивлена моим появлением?

— Более чем.

— Понимаю. Я и сам еще не до конца осознал, — вздыхает Шефер. — Скажем так, на меня подействовали твои слова. Я все еще раз обдумал.

— Хорошо. Я рада, что ты увидел мальчиков.

— Они славные. Хотя я ничего не понимаю в таких малышах. Не знаю как вести себя с ними.

— Они быстро растут. Очень. Эти моменты уже никогда не вернутся, понимаешь? Их надо ценить здесь и сейчас. Каждую минуту.

— Понимаю, — снова смотрит на меня странным взглядом.

Встаю, начинаю убирать со стола.

— Мне не нравится, что ты взвалила на себя абсолютно всю работу, — замечает Герман.

— Это временно. Скоро все наладится, не переживай за меня.

— Можно нанять больше прислуги.

— Маме не нравятся посторонние в доме.

— У тебя учеба. Ты молода. Должна гулять, встречаться с подругами. Твоя мать делает из тебя Золушку.

— Это не так. Мне нравится быть с детьми. Я тоже не хочу посторонних. У нас есть няня, просто она сейчас взяла выходные…

Залпом допиваю вино из бокала. Ставлю его к раковине.

Герман подходит ко мне вплотную.

— А еще ты нужна мне, Арина… Я вернулся, потому что…

— Боже мой! Ну надо же, Герман, как же вы не сообщили о приезде! Как же так получилось! Меня не было! Арина одна! Представляю, что вы подумали!

Сбивчивая речь мамы обрушивается на нас как водопад. На первых же «Боже мой!» мы отскакиваем друг от дружки.

Меня потряхивает. Она видела? Заметила, что мы стояли слишком близко. Я думала, Герман поцелует меня. Надо же было появиться именно в такой момент.

Мама продолжает что-то говорить, сюсюкается с мальчиками, а я, понимая, что щеки огнем горят, ретируюсь к себе в комнату.

Мама заглядывает ко мне в комнату спустя полчаса.

— Извини, что я так быстро убежала, — избегаю ее взгляда. — Как ты себя чувствуешь?

— Да полегче мне. Как Матвей сообщил, что хозяин вернулся, разом выздоровела, — отмахивается мама. — Допытывалась у него сейчас, что случилось, что так неожиданно примчался.

— И что он сказал?

— Ничего. Такое чувство, что он сам толком не понимает, что здесь делает. Странный такой. Ну да ладно, может инстинкт отцовский проснулся. Ты поможешь мне детей выкупать?

— Да, конечно, мамуль.

Удивительно, но малыши уснули достаточно рано. Я же ворочалась в постели, мысли разрывали голову, а в душе царила полная неразбериха.

Как вести себя с Германом? Что будет, если мама узнает, что было между нами? Я умру со стыда!

И все же усталость берет свое, засыпаю крепко. Открываю глаза, слышу тихое похныкивание. Моя комната рядом с детской, с другой стороны — комната няни. Встаю на автомате, иду к детям.

Гриша начинает плакать сильнее. Стоит в кроватке, сосет палец. Миша лежит спокойно, но проснулся, хлопает глазками.

— Что такое, дорогой? Кажется, тебе нужно сменить памперс, — улыбаюсь карапузу.

Когда заканчиваю с этой процедурой, беру Гришу на руки. Он уже довольно тяжелый, но как же приятно прижимать к себе нежное тельце. Миша сладко спит, он удивительно тихий и спокойный малыш, хоть и родился первым.

Тихо пою колыбельную, успокоившийся Григорий, довольный, кладет голову мне на плечо. Меня окатывает волной нежности.

И вдруг, подняв голову, вижу Германа, стоящего в дверном проеме. Невозможно понять выражение его лица. Глаза прищурены, он явно напряжен. Теряюсь, не знаю что сказать. Такое ощущение, что застал меня в особенный интимный момент.

Может быть он считает, что я специально так нянчусь с детьми, чтобы его привлечь?

Вдруг он так думает?

— Извини, мы тебя разбудили? — говорю шепотом.

— Нет, я еще не ложился.

— Решил зайти посмотреть как они спят?

— Услышал шум, решил проверить что происходит.

— Ясно…

Шефер окидывает меня пристальным изучающим взглядом, с ног до головы. Остро ощущаю беспомощность и смущение. На мне лишь короткая ночная рубашка на тонких лямках. Я забыла накинуть халат. Раньше в этом не было необходимости… Щеки мгновенно становятся пунцовыми.

Герман подходит ближе. Мы оба едва дышим.

Аккуратно укладываю малыша в кроватку, накрываю одеяльцем, затем поправляю одеяльце Миши.

— Я пойду. Если хочешь побыть с ними…

Но Герман выходит следом за мной. Тяжело сглотнув, иду на кухню, наливаю себе стакан воды. Кажется, ушел. Вздыхаю с облегчением, в то же время чувствуя сожаление. Сама себя не понимаю!

Нам, наверное, все равно рано или поздно придется поговорить. Прояснить, чего хотим мы оба. Я оттягиваю этот момент. Сейчас достаточно того, что Герман приехал. Я безумно хочу, чтобы он привязался к детям, чтобы полюбил их. Это невероятно важно для меня.

Возвращаюсь, собираясь лечь спать, завтра силы понадобятся. Слышу движение позади, а потом… взлетаю в воздух, оказываюсь в сильных мужских объятиях.

— Что ты делаешь? — выдыхаю шепотом.

— Сама знаешь, — отвечает так же тихо Герман.

Несет меня… в свою спальню!

Меня колотит мелкая дрожь. Он сошел с ума! Мы не одни, в доме дети, мама…

Герман опускает меня на свою постель. Нависает надо мной, смотрит не мигая. В ответ тоже не могу взгляд оторвать. Он протягивает руку, убирает прядь волос с моего лица. Столько страсти в его глазах, меня буквально электрическим разрядом пронзает. Сглатываю комок в горле, едва могу дышать из-за сбивчивого ритма сердца. Оно то замирает, то начинает бешено колотиться в груди.

— Нам нужно остановиться.

Заглушает мои протесты поцелуями. Жадным требовательным губам невозможно было сопротивляться. Герман отрывается от моих губ только чтобы осыпать поцелуем плечи и шею, нежно прихватить зубами тонкую кожу и оставить на ней след. В венах начинает закипать лава, все тело откликается на этого мужчину. Единственного. Любимого.

Тихий вздох срывается с губ, не могу больше сопротивляться, отвечаю таким же жадным поцелуем. Забываю обо всем на свете.

Герман прижимает меня к себе крепче, хрипло стонет в губы. Вжимается всем телом, давая почувствовать, насколько возбужден.

— Я безумно тосковал по тебе. Не проси теперь останавливаться.

— Не буду…

В голове шумит, в каждой клеточке тела пульсирует сильнейшее возбуждение.

— Я не могу спать в твоей комнате, — все еще могу сконцентрироваться на остатках разума.

— Обещаю, спать ты не будешь, — уверяет Герман.

Чувствую его жаркое прерывистое дыхание, смотрю в потемневшие как грозовое небо глаза, отливающие лихорадочным блеском. Кажется, они могут прожечь меня насквозь. Разрываюсь между желанием отстраниться и наоборот, перехватить инициативу и впиться в его губы. Они так и манят меня. Их твердая линия сводит с ума.

— Ты идеальна, Арина. Моя любимая.

Дрожу, услышав эти слова.

Не хватает решимости ответить тем же. Сказать, что люблю. По уши влюблена в этого сложного мужчину.

Между нами так много различий. Прежде всего, в социальном положении.

Но сейчас все становится неважным. Отдаюсь со всей страстью. Полностью.

Провожу ладонями по мускулистым плечам, широкой груди, сначала робко и медленно, потом смелее.