— Какая же ты красавица, Асенька, — причитает мама.

— Теперь у нас полноценное семейство! И мальчики есть, и девочка, — замечаю с умилением.

— Мальчишки не родные нам, что ты такое говоришь, Арина? — удивляется сестра. — Мама там всего лишь работает, получает зарплату. И по мне, так недостаточную, учитывая сколько на ней обязанностей!

— Мне казалось Герман очень хорошо платит, — теряюсь от слов сестры.

— Мог бы и больше! Он богат, а детям выделяет крохи, — продолжает ворчать Женя.

Разговор с сестрой выходит довольно неприятным.

Поспешно меняю тему. Какой смысл спорить, тем более — о чужих финансах. Герман конечно не прав, поступает ужасно не приезжая к детям, но денег для малышей присылает более чем достаточно. Жене тоже перепадает, мама постоянно ей подкидывает приличные суммы, если уж быть откровенной до конца. Почему она этого не учитывает?

Вручаю сестре подарки из Греции, рассказываю по ее просьбе о стране, в которой довелось побывать, и вздыхаю с облегчением, когда мы с мамой отправляемся обратно.

Месяц спустя.

Мне нравится больше всего вечернее время суток. Когда близнецы сладко сопят в своих кроватках, а стоящий на комоде ночник бросает мягкий свет на уютную детскую.

Подхожу на цыпочках к Грише, который сбил одеяло к ногам, укрываю его как следует.

— Ты чего не спишь, Арина? — сонно спрашивает появившаяся в дверях мама.

— Сейчас ложусь. Решила заглянуть к ним.

— Гришуня всегда спит беспокойно, постоянно раскрывается. Такой непоседа, — говорит мама с любовью.

— Маленькое чудо, — улыбаюсь.

— Арина, дорогая, я хотела тебе сказать… Ты не обращай внимание на Женю. Она не права, я не стала с ней спорить. Мне кажется это после родов у нее.

— Депрессия? Агрессия? — спрашиваю иронично.

— Некрасиво она высказалась, очень стыдно, — качает головой мама. — Но ей сейчас нелегко, можно понять.

— Ладно, забыли. Я и не собиралась припоминать ей эти слова.

— Знаешь, мне кажется ты сильно изменилась, Арина. Греция изменила тебя, — задумчиво произносит мама.

— В чем же?

— Стала взрослее. Мудрее. Я пока еще не до конца поняла.

— Мне так не кажется. Ты просто отвыкла от меня, — улыбаюсь смущенно.

Снова чувствую пронзительную тоску по Герману. Он изменил меня. Сделал настоящей женщиной, сделал счастливой, а потом исчез.

Пусть это я уехала, но именно его шаг назад разлучил нас.

Что толку жалеть об этом? Пора двигаться дальше.

Дни потекли размеренно, в постоянном аврале. Забота о малышах, учеба. Хроническое недосыпание. Прошло уже больше месяца с момента, как я вернулась из Греции, а по ощущениям — пара дней.

Мучительный звук сверлит мой мозг, и я зарываюсь глубже под подушку. Ночка выдалась бессонная, у Гриши режется зуб. Возможно, придется вызвать врача. Вчера вечером даже температура поднялась.

Кто названивает в такую рань? Почему я не отключила звук, или не сделала хотя-бы потише?

Открываю один глаз. На ощупь отыскиваю телефон, лежащий на тумбочке. Звук прекращается.

Но я уже успеваю увидеть сколько времени. Совсем не рано! Десять!

Резко сажусь на постели.

Хороша нянька, дрыхнет, когда детей кормить давно пора!

Наверное, все дело в том, что мы все вчера поздно уснули. Режим сдвинулся. Дети явно голодны, рев стоит уже богатырский.

Встаю с кровати, набрасываю халат, иду к кроваткам. Дрожащий голосок Гриши перекрывает ворчливый бас Михаила.

— Доброе утро, карапузики. Мама проснулась.

Я устала одергивать себя всякий раз, когда мне приходит в голову это слово. Мама. В конце концов, кто может мне запретить называть себя так, пусть и в шутку. Если эта ирония помогает мне держаться на плаву в сложные моменты, как например сейчас.

— Арина, я продукты привез, помочь тебе разложить все в холодильник? — мужской бас доносится с кухни.

— Спасибо, Матвей Егорыч, я сама.

— Ну как хочешь. Тогда к Оле поеду, надо ее в больницу отвезти. Или врача на дом.

— Передавайте привет. Надеюсь, ей лучше.

На днях маму прострелил радикулит, когда она поехала в гости к Жене, с ночевкой. В результате там и осталась. Теперь лежит беспомощная, благо у нее заботливый мужчина.

Вера Антоновна как назло еще перед этим просилась в отпуск, хотя бы на недельку. Очень ждала моего возвращения из Греции. Так что уехала к родственникам.

Вот и получилось, что я совершенно одна осталась с близнецами, впервые в жизни. Сначала была полна уверенности и энтузиазма, что справлюсь. Кто бы знал, что будет настолько сложно.

— Сейчас, мои солнышки. Сделаю кашку…

Телефон снова оживает оглушающим роком. На кого я могла поставить такую мелодию?

Не могу вспомнить.

— Да?! — рявкаю раздраженно.

— Матвеева? Сколько можно до тебя дозваниваться?

— Паша? Тебе чего надо? — спрашиваю удивленно. — Что-то в универе?

— Ты сама на прошлой неделе просила завезти тебе методички, лекции. Я как дурак уже полчаса под забором пляшу. У тебя тут прямо правительственный объект, хрен прорвешься! Не пускают дуболомы, ни в какую. Говорят, не предупредили их. А ты трубку не берешь, — Пашино возмущение растет в геометрической прогрессии.

— Извини… Я сейчас все исправлю. Наберу охране, тебя пропустят. Прости что так вышло.

В последнее время с памятью у меня и правда беда. Чувствую себя ужасно неловко перед однокурсником. Ведь действительно просила его помочь, он согласился, а я все проспала!

Связываюсь с охраной, прошу Стаса, который остался за главного, впустить моего гостя. Бегу в ванную.

Ну и вид! Не то чтобы я переживала показаться перед Пашей в непрезентабельном виде, но зубы хотя-бы надо почистить. Умыться, расчесать всклокоченные волосы.

Полоскаю рот от зубной пасты, слышу плач из детской, бегу туда. Гриша опять капризничает. Надо срочно померить температуру. С ним на руках иду на кухню, ставлю на плиту кастрюльку с молоком.

— Сейчас, мой хороший.

Миша протестующе кричит, тоже хочет на руки. Иду за ним.

Так и встречаю Самсонова в гостиной, с малышней на руках.

У того настолько остолбенелый вид, похоже, потерял дар речи от такой картины.

— Привет, Паш. Спасибо тебе, выручил. Извини, у меня форс-мажор. Мама заболела, и я одна с малышней.

— Ого, вот уж не ожидал такой тебя увидеть, Матвеева. Настоящая мамочка. Это твои?

— Не совсем.

— Это как?

— Долго объяснять, Паш. Ты садись, устраивайся. Я кашу детям сделаю, потом тебе кофе сварю, ок?

— Мне водички бы. Запыхался с автобуса в гору чапать.

— Можешь сам себе налить? Хочешь, в холодильнике есть газированная. Или простая в графине. Не стесняйся, я одна тут.

— Дом шикарный.

— Дом точно не мой, — смеюсь. — Ой, а можешь Мишу подержать?

— Давай. У меня двое младших дома, умею с малышней управляться.

— Замечательно, спасибо!

Самсонов берет ребенка. Кажется, Мише нравится наш гость. Даже улыбается ему.

— Ну вот и каша готова.

Сажаю Гришу в стульчик. Павел проделывает то же самое с Мишей.

Покормив детей, начинаю расспрашивать про универ, ношусь между кухней и гостиной, Самсонов с энтузиазмом помогает во всем. Делаю нам бутерброды, готовлю капучино.

— В общем, не хватает тебя, Матвеева.

Малыши ползают на специальном коврике перед нами, разбрасывают игрушки.

— Как видишь, я занята по уши.

— Вижу. Точно не твое потомство?

— Не хочу говорить на эту тему.

— Слушай, если тебе помощь нужна, я могу остаться. Мне несложно. Дом большой, место наверняка мне найдется.

— Ох, Паш, как-то это неправильно. Единственное, буду признательна, если ты приглядишь за ребятами, а я в душ сгоняю. Кажется, я уже два дня не была там, — смущенно замолкаю.