Как же хотелось ответить ему в рифму про обрезанные провода, про гору Кудыкину, но всё равно не поймет шутку и не оценит юмор.

— К портальному устройству вашему. Сяду рядом и буду ждать, когда уйти можно будет, — шёпотом, чтобы не тревожить сон правительницы, рявкнула я.

— Правда, что ли? — почти беззвучно спросил Косрок.

— Пойдём. — Я встала и решительно потянула мужчину за рукав.

Тот вздохнул, нехотя поднялся, оглянулся на лежащую на постели правительницу и послушно, но без энтузиазма, побрёл на выход.

В коридоре я налетела на него злобной фурией:

— Ты чего мне голову морочишь? Пойду — не пойду. Хочу извиниться — хочу остаться. Хочешь остаться — оставайся. Но проводи меня на поверхность.

— Тебе там не выжить. Потерпи немного, и уйдёшь порталом, — мягко, как капризного ребёнка, уговаривал меня Косрок, поглаживая по плечу.

— Да не пойду я вашим порталом! Он у вас глючный, — резко отбросила успокаивающую руку. — Похоже, что вернувшиеся доноры погибали не после лаборатории, а после перемещения.

— Там, — он показал пальцем в потолок, — нет прохода в твой мир. Там смерть и ужас. Я знаю.

— Послушай, я беру ответственность за себя и свою жизнь. Никто никогда тебя не обвинит в том, что показал дорогу. Пойдём! — я вновь дернула мужчину за рукав.

Но тот отрицательно покачал головой.

— Некуда идти. Сарон приказала закрыть проход так, чтобы никто не смог больше уйти отсюда.

— Много желающих было?

— Я один.

Мы сидели в небольшой комнате на расстеленном на полу драном мате, который Косрок выволок невесть откуда. Одну стену полностью занимала панель управления порталом. Моргали лампочки, попискивали датчики, гудела аккумулирующая установка. Механизм был допотопный. Такими в Межгалактическом Содружестве давным-давно не пользовались даже на самых отсталых планетах. Задрав голову, отчего невольно приоткрылся рот, я разглядывала это ископаемое, попутно удивлялась знаниям о приборе, который вижу впервые. И вполуха слушала рассказ.

— Инкиж не мой мир, хоть и живу здесь большую часть жизни. Я родился на прекрасной планете. Видела бы ты наши леса! А какие полноводные реки несут свои воды в моря! Бескрайние поля, дающие богатые урожаи. Трудолюбивые добрые люди. Жизнь простая, без технических изысков. Механизмы для облегчения тяжёлых работ, для перевозки грузов, выработки электричества и тепла, конечно же, есть. Но это необходимость. Куда приятнее скакать верхом, чем трястись на машине по пыльной дороге. Магией тоже пользовались, но мало. На бытовом уровне. Урожай сохранить, грызунов отогнать, продлить срок службы вещей и механизмов, воду призвать во время засухи.

Поселения небольшие, уютные. Все друг друга знают. Если не дружат, то не враждуют. Чтобы простору было больше, фактории друг от друга располагаются на приличном расстоянии. Городов нет. Есть несколько заводов-автоматов машиностроительных на непригодных для посевов землях. Там же обновляют и ремонтируют механизмы. Людей трудится на них мало. Мои соотечественники любят дышать чистым воздухом полей и лесов, гор и рек, а не металлическим смрадом мастерских.

Но во всей этой идиллии был, да наверное, и сейчас есть, огромный минус. Мир наш по межгалактической системе считается не то чтобы отсталым, но малоразвитым. Аграрным. При этом у нас с удовольствием покупают сельхозпродукцию. Натуральные продукты в цене везде и всегда. Но излишков на продажу не так много, чтобы ими можно было покрыть налог. Совет Содружества нашёл выход и обложил наш мир человеческой податью. Раз в пять стандартных оборотов десять молодых, крепких, здоровых парней и девчат отправлялись служить в Космические войска. Сроком на пять стандартных оборотов. С возможностью продлить контракт еще на десять. По желанию. Домой обычно возвращались трое-четверо. Кто-то погибал, кто-то, продлив контракт, обживался в далёких мирах, кто-то, как я, исчезал в глубинах космоса.

Определили меня в «летуны». Отобранным и прошедшим комиссию по физическому и психическому здоровью вживлялось устройство для полётов. Вряд ли я смогу рассказать тебе принцип его работы. Но это приспособление стало частью меня. Стоило мне захотеть взлететь, как за спиной разворачивались крылья. Я чувствовал их, как руки или ноги. Это были необыкновенные ощущения! Я так втянулся, что через две трети оборота летал как птица, и меня отправили служить к штурмовикам. Задачу группе ставили простую: подавлять мятежи в мирах, где содержались заключённые под стражу, помогать мирам, входившим в Содружество, поддерживать власть или защищаться от агрессоров.

После спокойной жизни дома, где великим событием могла стать сломавшаяся косилка, я с головой окунулся в круговерть рискованных приключений, непередаваемых эмоций от полётов и разнообразия миров. От всего этого захватывало дух, а голова шла кругом. Конечно, я не забыл родителей, пересылал им деньги и регулярно общался с ними по голографической связи. Каждую семью, чей сын или дочь были призваны, на всё время службы снабжали приёмником для такой связи, облегчая эмоциональную нагрузку. Так говорили мозгоправы на обязательных регулярных тестированиях.

Прослужил я так немногим больше четырёх оборотов. Ко мне с вопросами о продлении контракта стали подкатывать офицеры. Я отвечал, что подумаю, но сам был твёрдо уверен, что вернусь домой. Не хотелось мне больше убивать, разгонять, демонстрировать силу более слабым. Крылья сдавать не хотелось до скрежета зубов, но они имущество казённое. Придётся.

Тот рейд начинался обычно. Подняли по тревоге. Группами спешно погрузились в десантные капсулы, в корпус межпланетного штурмового корабля. Взлёт, перегрузка. Комфортный температурный режим, искусственная сила тяжести, амортизация и прочие системы пассажирских лайнеров в военном транспорте считаются излишеством. Маску с дыхательной смесью на морду, тёплый усиленный комбез на тело и ремни фиксации, чтобы кишки не вытрясло, — вот и все удобства.

Значит, летим мы, материмся сквозь зубы при значительном перегрузе, выдыхаем, когда отпускает. Вдруг вой тревоги и приказ покинуть борт. Приказ — это так… соблюдение инструкции корабельным информативником. Катапульты уже начали поочерёдно отстреливать капсулы без нашего на то согласия или желания. Нам повезло — мы были первыми. В иллюминатор видели, как следом летят ещё две группы. А потом космос стал ярко-белым, и нас тряхнуло так, что ремни фиксации вырвало из креплений и меня бросило на пол. Корабль исчез. Что это было, я не знаю — не специалист. Взрыв, направленный луч, столкновение с космическим телом… Не знаю. Знаю только, что из всего десанта в живых нас осталось двенадцать человек. Ну как человек… Человекообразных. Группы старались формировать по видовым признакам, но бывало всякое.

В штурмовой десантной дюжине по уставу обязаны быть офицер-координатор, три «летуна» для разведки и прикрытия сверху; четыре «бронника» — броня повышенной прочности, прикрывавшая тела парней, выдерживала прямое попадание примитивного стрелкового оружия и гасила направленные волны всяких нейтрализаторов. Но тяжёлая, зараза! Я как-то шутя хотел примерить — даже с места сдвинуть не смог. В «бронники», как и в «летуны», отбирали по определённым качествам. И четыре «мухи» — лёгкие бойцы повышенной мобильности. Действия команды на тренировках между заданиями доводились до такой слаженности, что мы даже вне службы чувствовали и понимали друг друга без слов.

Когда капсулу тряхнуло, нас, ломая кости, сотрясая мозги и разбивая в кровь, раскидало и перемешало так, что было непонятно, кто на ком и чьи это конечности. Но самое страшное было впереди. Понятно, что в «бронники» брали парней нечеловеческой силы. На самом деле звериной.

Знаешь ли ты, девочка, что в мирах есть расы, имеющие две ипостаси? Человеческую и звериную. Знаешь? Тогда не будешь фыркать и недоверчиво качать головой, как эти…

Так вот… Придя в себя, я едва вновь не сомлел от увиденного. Обернувшись в страшного огромного зверя, «бронник», скинув все щиты и шлем, рвал на части своих боевых друзей. В ужасе отползал я подальше от обезумевшего монстра, но тот неумолимо приближался, круша всё на своём пути. В приступе ярости он вырвал оружейный шкаф, стоявший у входа, и оттуда посыпались десантные винтовки и сингуляторы.