— А вот это что? — я ткнула пальцем в ягоды, молясь великой Вселенной о том, чтобы моя надежда оправдалась.

— Да кто ж его знает, — развёл руками бедолага. — Дочка набрала в рощице вчерась, наказала насыпать в миски и на блюда. Говорит, красивые — внимание привлекать будут. Но хоть с ягодами, хоть без ягод…

Продавец безнадёжно махнул рукой и едва слышно пробормотал, словно спросил самого себя:

— Чем их кормить? Эх, горе-беда…

— Можно я одну ягодку возьму?

— Да хоть все забирай. Они несъедобные. Деревца, хоть и недолго, цветут беленькими цветиками, но пахнут сладко. Вот и вся радость. Да еще ручеёк наш притеняют. Дети любят под ними играть. Но срубить придётся. Хотя бы дровами продам, а то помрём с голоду, — и видя, что я слушаю, желая облегчить душу, продолжил грустный рассказ. — Ты не думай, уважаемая, я не бездельник! Надел у меня хороший, большой. Сам я работящий. Живём мы… жили… в достатке. Да вот случилось, что жена заболела. Сначала я платил местному целителю, что в деревушке нашей живет. Вижу, что не помогает, поехал в Столицу. А тут целители все важные, дорогие. Отвезти-привезти надо, за то, что посмотрит — платить надо, за то, что зелье лечебное даст — платить надо. Оглянуться не успел, как деньги закончились. Я урожай весь продал, все запасы продал. Ничего у нас не осталось больше.

— Жена выздоровела? — тихо спросила я, боясь услышать печальную весть.

Грустный вздох и отрицательное покачивание головой было мне ответом.

— Ну вот что, уважаемый, ягоды я у тебя все покупаю. И эти и те, что на деревцах растут. Только зелёные не рвите. Нужны красные. Вот, держи, — я не глядя высыпала в ладонь, потемневшую от работы и мозолей, оставшиеся монеты. Пусть немного, штук пять, но всё подспорье семье. — И вот ещё что… Скажи, как тебя найти? Где живёшь? Привезу твоей жене целителя хорошего. Даст Пресветлая — поможет.

Низко опустив голову, мужчина смотрел на монетки в своей руке, мелко кивал, и я увидела, как несколько прозрачных капель упало на деньги.

— В Деревеньке мы живём. Спросите Ывносара — всяк покажет, — шмыгая носом, протянул тугой мешочек с моей покупкой крестьянин, вышел из-за прилавка и низко поклонился. — Спасибо, уважаемая.

По пути к дому меня распирали противоречивые эмоции. Жалость и сострадание к семье благородного Ывносара. Мог смириться с болезнью жены и сберечь достаток, но он не отступал и боролся, как мог, за её жизнь и здоровье. Даже сейчас, выставляя на продажу последнее, он не жалел о сделанном, а думал только о том, как будет кормить семью.

А ещё меня переполняла радость. Я нашла в этом мире кофе! Да-да, красные ягодки были плодами кофейного дерева. Осталось только вспомнить процесс превращения их в любимый напиток, по которому я так скучаю.

Погрузившись в эмоции и размышления о том, как обработать кофе, я мало смотрела по сторонам. Иду и иду. Благо что внутренний навигатор, появившийся вместе с ведьмовским даром, сбоя не даёт.

Корзину с покупками, которую Ывносар любезно помог загрузить на плечо, магически облегчила сразу же, как только почувствовала, что и шага не ступлю, балансируя под тяжестью закупленных продуктов. Не нравится мне такой шопинг. Надо заводить новые традиции в Радужном мире. Более гуманные.

Следуя по маршруту, свернула в проулок, соединяющий улицы. Светило уже спряталось за горизонт. Сумерки, опустившиеся на Столицу, с каждой минутой становились гуще, а уличные светильники муниципалитетом не предусмотрены. Пока видны стены высоких оград и дорога под ногами, надо бы поторопиться. Но, изображая поступь тяжело нагруженного вьючного животного и сдерживая себя на каждом шагу, медленно плетусь, как положено благовоспитанной девице. Вдруг кто-то увидит и посчитает, что слишком легко я передвигаюсь под тяжестью традиционной накидки и покупок. После чего, выполняя гражданский долг, доложит «куда следует».

— Уважаемая, позволь спросить тебя, — раздался за спиной резкий мужской голос, в котором не было и грамма уважительной просьбы, а только опасность и угроза.

— Как пройти в библиотеку? — вспомнилась фраза из старой комедии.

Двое. Первый, с хищным блеском в прищуренных глазах, держал наперевес крепкую суковатую палку. Должно быть, местное орудие уличных грабителей. Второго не разглядеть — прячется за спиной старшего. Видно только, что юн и робок. Матёрый волк натаскивает волчонка на припозднившихся девицах?

Было время, когда бандитскую жизнь и «подвиги» в кино и книгах подавали под соусом романтики и благородства. Не говорю уже о песнях лагерного «шансона». Все герои, как один, с идеалами высокими, с любовью к маме и верностью подруге. Только почему-то не думают о маме, когда отнимают пенсию у старухи, обирают пьяного или выносят вещи из чужой квартиры. Подкарауливая беззащитных дамочек в тёмных проулке, вряд ли вспоминают подружку свою.

Мерзость и гнусь имя им. Даже не хочется сравнивать с гиенами и шакалами — животные руководствуются инстинктами. А чем живут эти отморозки?

— Что надо? — спросила, даже не пытаясь изобразить робкую жертву.

Едва сдерживалась, чтобы не запустить в нагло ухмыляющуюся рожу файерболом или не превратить обоих разом в тильсов. Удачный опыт уже был, и я о том не жалею. Останавливало только обещание Инку не демонстрировать своих способностей без крайней надобности.

Пока ситуация терпит.

— Монеты гони! — хлопнул себя по ладони палкой главарь.

— Денег у меня нет. Всё на базаре потратила.

— Да ладно! Видел, как отсыпала терпиле горсть звонких. Последние так не отдают, — сплюнул себе под ноги бандит и похабно осклабился. — Может, хочешь, чтобы тебя обшарили?

Не спуская с меня глаз, через плечо приказал подельнику:

— Эй, поди пощупай девчонку. Да не бойся! Будет трепыхаться, я её быстро успокою. — И ещё раз демонстративно шлёпнул дубинкой по ладони.

Но второй не торопился выполнить приказ, продолжая прятаться за спину старшего.

— Я что тебе сказал? — прошипел бандит товарищу. — Или сам хочешь дубинки отведать?

Угроза подействовала. Замызганный, худой подросток вышел из тени главаря и, понуро опустив голову, побрёл ко мне.

— Пошевеливайся! — прикрикнул ему в спину вожак. — Не ночевать же нам здесь.

— Прости, уважаемая, — пролепетал начинающий грабитель. — Может, по-доброму деньги отдашь? А то он и убить может.

Последнюю фразу мальчик сказал так тихо, что я, стоя рядом, едва услышала.

— У меня правда ничего нет, — развела руки, невольно распахивая иеысык и демонстрируя отсутствие карманов.

— Посмотри, что у неё в сумке! — приказал подошедший поближе главарь.

Сроднившись с подарком домового, я забыла о висевшей на плече суме. Поэтому, распахивая накидку, даже не подумала, что она может заинтересовать грабителей. Но от опытного алчного взгляда сума не укрылась. Мальчишка тяжко вздохнул, ещё раз пробормотал извинение и нехотя сунул руку в открытый зев торбочки.

Его рука провалилась так глубоко, что не ожидавший подвоха воришка потерял равновесие, покачнулся и нырнул в глубину моей подпространственной кладовки. Всё произошло настолько быстро, что и я, и старший бандит не сразу осознали случившееся.

— Эй, ты где? — растерянно поинтересовался бандит.

— В мешке! — приходя в себя, отозвалась я, изображая замогильный голос и вытянув руки со скрюченными пальцами, светящимися голубым. И неожиданно рявкнула в перекошенную от ужаса морду. — Отдай свое сердце!

Вечерний воздух резко завонял общественной уборной. Грозный грабитель бросил дубину, хлюпая влагой в стоптанных чувяках и, громко икая, бежал с места несостоявшегося преступления.

Едва я подошла к калитке, как она распахнулась, и под ноги бросился Филипп, а из тени вышел Инк:

— Скажи на милость, где можно столько ходить?

— Помоги снять корзинку, — вместо ответа попросила я.

Для того, чтобы показать, какие тяжести приходится таскать бедной девушке, в момент, когда Страж взялся за кошёлку, сняла с неё заклятие облегчения. Но «братец» даже не поморщился. С лёгкостью поставил ношу на землю и, отодвинув меня в сторону, тщательно запер калитку. Пока Инк возился с замком, кот сунул мордочку в корзинку, проводя инспекционную проверку покупок.