Мы с Руженой удивлённо переглянулись.

— Не замечала за нашим воякой таких знаний, — тихо сказала продавщица, встав у меня за спиной.

Но сотник её услышал, хитро прищурился на девушку и ус залихватски подкрутил.

В голове роилась масса вопросов, но по законам гостеприимства степняков, прежде чем гостя расспрашивать, следует его накормить или хотя бы напоить чаем. А тот, в свою очередь, если путешествует с охраной, не сядет за стол, пока слуг не накормят. Спасибо тебе, дедушка, что ты так интересовался жизнью кочевников и мне об этом рассказывал. Вот и довелось применить знания на деле.

— Всё сделала, — прибежала Дуняша и громким шёпотом спросила: — А вы что здесь?

— А мы тебя ждём, барышня! — ответил ей ветеран.

Через полчаса, когда все приличия были соблюдены, а представитель рода уже не пытался под каждым моим взглядом к ногам падать, я задала первый вопрос.

— Как зовут тебя, уважаемый?

Озвучивала меня Дуняша, переводила на тюркский Ружена, а Мезислав Жданович кивал, не то одобряя мои вопросы, не то подтверждая правильность перевода.

— Зеки-ага́, прекрасная госпожа, — склонил голову чуть ли не до столешницы старик. — Я дядя по отцу и второй советник нашего господина. Ссылаясь на наше родство и мой опыт, поручил Метин-каган, да продлят духи степей его года, найти и вернуть в род нашу Мелек Кютсаль. Только мне доверил господин амулет поиска, созданный шаманкой Кара Гизем*. Твоей прабабкой, прекрасная госпожа.

— Объясни толком, уважаемый Зеки-ага́! Я ничего не могу понять, — взмолилась я.

Как оказалось, пять лет тому назад, во время кочевья, исчезла единственная дочь великого Метин-кагана. Все жёны и наложницы правителя дарили ему только сыновей. И было это гордостью правителя. Но восемнадцать лет назад в гарем была взята юная девушка, найденная каганом во время охоты. Хоть и без желания красавицы, но стала она наложницей господина и в положенный срок родила дочь. Правда, недолго прожила после этого. Малышке ещё и года не исполнилось, как истаяла юная мать. Прорицатель, читающий судьбы по звёздам, предрёк новорожденной невероятную судьбу и объявил, что станет она хранительницей степи. Те, кому следует выслушивать предсказания, покивали, пряча улыбки за рукавами богатых халатов, да и отмахнулись. Кто же в наше время верит астрологам?

А девочка действительно стала ангелом-хранителем рода. Каганат начал прирастать землями и людьми, в степи паслись отары с неисчислимым поголовьем овец и коз. Таких прекрасных коней, какие рождались в табунах в эти годы, не помнил никто. У оседлых землепашцев урожаи были настолько богатые, что с лихвой хватало не только до нового урожая, но и оставалось на продажу.

Конечно, люди старели, болели и умирали, но со дня рождения девочки в течение двенадцати лет ни разу не случилось какого-либо поветрия или мора, нередко посещающих селенья степняков.

Как это часто бывает, очень скоро такая жизнь стала нормой. К хорошему привыкают быстро. Хвалили мудрое правление Метин-кагана, приносили жертвы богам и духам степи, и все словно забыли о предсказании.

Даже когда девочка исчезла, особо никто, кроме близких, не обратил на это внимание. Чего только в степи не бывает. Каган разослал на поиски дочери воев на два дня пути по всем сторонам света, а остальные продолжали жить так же, как и раньше.

— Искали долго, но юницу словно демоны унесли, и никто не мог сказать, куда она исчезла, — не поднимая глаз от скрещенных на столе ладоней, вещал советник великого кагана. — Минул год, и, кажется, каждый в степи вспомнил, кем нарёк девочку прорицатель. Хранительница степи пропала, а вместе с ней ушла и благодать. По весне случился страшный пожар. Огонь полыхал до самого неба. Выгорали пастбища, гибли птицы, звери и отары вместе с чабанами, которые не успевали откочевать в безопасные места. Следом за пожаром пришла красная лихорадка, забравшая больше половины детей в каждом стойбище. Летом непрерывно лили дожди, превращая обожжённую землю в безжизненное болото. Зима была лютой, снежной, голодной. Каган открыл сундуки с золотыми запасами и отправил караван в Османский султанат, чтобы купить зерна. Только это и помогло выжить зимой. После тяжёлого и страшного года наш народ так полностью и не оправился. То падёж на скот нападёт, то неурожай у землепашцев, то поветрие злое.

Слушала старика, сочувствовала бедным людям, а лицом старательно изображала, что не могу понять, как я связана со всеми этими событиями. Где степь, а где я? Что этот человек от меня хочет? Да, моё тело генетически относится к степнякам. Но и только.

— Ошибся ваш амулет, уважаемый советник. Не могу я быть Мелек Кютсаль и хранительницей степи. Нет во мне ни силы такой, ни ощущений требуемых. — Дуняша, удивлённо подняв брови, озвучивала мои мысли, Ружена нехотя переводила, Мезислав Жданович недовольно хмурился. Поднялась из-за стола. Следом вскочили все. — Мне искренне жаль ваш народ, Зеки-ага, но помочь ничем не могу.

— Но, Даша… — начала было Дуня, однако я уже бежала по лестнице к себе в кабинет.

И там, схватив со стола первый попавшийся под руку образец ткани, уткнулась в него лицом, сползла по стене на пол. Меня трясло от рыданий, злости и страха.

«Нашли! Зачем они меня нашли? У меня всё-всё хорошо. Любимая работа, любимый жених, любимый дед, любимые друзья. Я устроила свою жизнь. Где они были, когда я голой брела вдоль реки или пряталась от оглушённого гормонами деревенского парня? Вспомнили вдруг, явились: “Спаси, дорогая!” Как спасать? Поехать под охраной в степь и стать почётной пленницей? Да идите вы все полем, степью, пешим ходом! Папочка-каган объявился. Осчастливил, паразит. Маму уморил, теперь со мной так же поступить хочет? Небось и женишка уже заготовил, чтобы привязать навеки. А вот фигушки вам, родичи узкоглазые! Не дамся. У меня жених чародей. Он меня защитит. Царь с царицей почти родня, неужто отдадут? В крайнем случае, к послу мадьярскому в ноги упаду и попрошу политического убежища. Не хочу в степь! Не хо-чу!»

Я рыдала, мысленно проговаривая весь этот бред, мутной накипью бурливший в голове; при этом какая-то часть меня словно со стороны с холодным вниманием рассматривала и анализировала ситуацию.

Поняла, что приехали за мной, с первого мгновения, как только увидела степняков на площади. Не умом поняла. Душой, сердцем, внутренним чутьём, интуицией — слово-то какое заковыристое — но поняла сразу. И знала: всё, что говорит советник — правда. Почему?! Почему я всё это знаю? Ведь память того, что было со мной до того самого ракитового кусточка, ко мне так и не вернулась.

Но как же я не хочу возвращаться в степь!

*Мелек Кютсаль — священный ангел (тюркский)

*Кара Гизем— тёмная тайна (тюркский)

Когда, от души наревевшись, погоревав о своей несчастной доле и вконец измочалив несчастный кусок ткани, я спустилась в салон, чужих там уже не было. Ружена с помощью Дуняши наводила порядок на полках, бывший сотник не то дремал в своём кресле, не то о чём-то глубоко задумался.

— А где все? — мысленно спросила я у девочки.

— Ты о посланнике спрашиваешь? — Киваю: да, о нём. — Так они во дворец царский поехали. Сказал, что у них там посольство большое, представляться Его Величеству нужно. А к нам он по пути завернул, ибо амулет внезапно активировался и повёл к тебе.

Вот оно как… Посольство, значит. То есть назад срочно не торопятся. И завтра меня в степь, перекинув через лошадиный круп, замотанную в ковёр, не повезут. Тогда что я паникую? Может быть, вовсе без меня обойдутся?

Я облегчённо выдохнула. Хлопнула в ладоши, привлекая внимание, и через Дунечку попросила Ружену неотлагательно отобрать образцы ткани, из которых можно сшить яркие стёганые халаты для дома. Мужские и женские. Уверена, что после прибытия большого посольства степняков они обязательно войдут в моду. Надо поторопиться, дабы конкуренты не опередили. Идея-то в воздухе кружи́т.

Дед, выслушав мой подробный рассказ о встрече со степняками и невероятном заявлении Зеки-ага́, вопреки привычке долго размышлять над новой информацией, задал волнующий его вопрос сразу: