В мою сторону, заполнив собой, немаленькое пространство тоннеля неслась апельсинного цвета, костяная рожа. Ну а как еще назовешь это недоразумение местной природы? Два бесцветных глаза без век и зрачков, нос гигантского гипертрофированного буратино, и беззубый, безгубый провал открытого рта, издающий звуки выпускаемых паров паровоза. Вот такое вот чучело. Оно надвигалось на меня со скоростью локомотива, напугав до чертиков. Ноги, как-то сами по себе отлипли и рванули в обратную сторону. Но куда там. Все ближе накатывается шум. Уже чувствую на спине холодное дыхание твари. Убежать не получается, не успеваю.

Спасло чудо. Я споткнулся. Непонятно обо что тут вообще можно было зацепиться ногами на абсолютно ровной поверхности, если только за плесень. Может и выглядит это нереально, но факт Ноги действительно за что-то зацепились. Кубарем покатился по земле, матерясь и зажмурив глаза в ожидании смерти, но ничего не произошло. Ничего еще не соображая, сделав последний кульбит, моментально вскочил на ноги, и повинуясь какому-то шестому чувству, выкинул вперед руку с зажатым в нее ножом, защищаясь. И попал. Лезвие вошло во что-то мягкое и явно двигающееся, и вспарывая плоть обдало меня липкой вонючей гадостью, стекающей под ноги хлюпающим болотом. Потом хлопок, похожий на звук лопнувшего воздушного шарика, и еще больше жижи окатило меня с ног до головы.

Я стоял, с вытянутой рукой и сжатым, задеревеневшими пальцами, ножом, не смея пошевелиться и обтекал гулкими каплями в кромешной темноте. Все светильники потухли, раздавленные непонятной зверюгой.

— Ты его убил? — В голове прозвучал еле слышный голос, бесцветный, без всякого тембра, создавший ощущение что со мной заговорили собственные мозги.

— Ты кто? — От неожиданности я заорал гулким эхом, прокатившимся по сводам пещеры. — Выходи. Если ты, конечно, не моя собственная шиза. — Я замахал выставленным вперед оружием, и закрутился вокруг собственной оси, пытаясь не подпустить к себе противника, или хотя бы напугать.

— Не кричи так, я не страшный и я умираю.

— Я не верю тебе. Покажись. — Меня начало потряхивать. Нет, я не испугался присутствия рядом врага. Я испугался за себя. Голос звучал прямо в голове, минуя предназначенные для этого уши. Что тут можно было подумать. Или я умер и это знаменитый тоннель в потусторонний мир, или я сдвинулся мозгами, в сторону вечно улыбающегося дебила. Есть чего испугаться.

— Не могу я показаться. Я умираю, и не могу двигаться. Сказал же тебе. Выйди из ниши и увидишь.

— Какой ниши?

— В какую ты закатился, когда об меня споткнулся.

Я сделал шаг вперед и уткнулся в стену, с другой стороны, снова стена.

— Не туда, — прозвучал во мне голос. — В другую сторону. Аккуратно только ноги не поломай, там камень из глины вылез.

Во блин, оказывается я, выставив вперед нож, поучаствовал в скоротечной драке. Еще и убил кого-то. Надо полагать, что это то чудо-юдо, которое меня раздавить пыталось. Чего только не случается в жизни неожиданного, но не менее от этого приятного и радостного.

Я повернулся в другую сторону и осторожно шагнул в темноту. Сначала ничего не изменилось, все тот же мрак. Покрутил головой. Справа слабенький голубоватый всполох, еле заметный, даже в полной черноте окружающего пространства.

— Видишь? — Вновь прозвучало в моих мозгах.

— Это ты там светишь?

— Не свечу, а свечусь. Подойди, только аккуратно.

Нащупывая ногами скользкую изменившуюся после последних событий почву, из плотной глины в болото, я осторожно пошел на мерцающий свет.

— Осторожно! — Зазвучали взволнованным голосом мозги.

Я остановился и присел, закрутив головой. Никого нет. Только тоненькая малюсенькая полоска, похожая на нить накаливания, что используют в лампочках еле — еле подрагивала всплесками: «Он что испугался меня и бросил фонарик? Вот чудак, сам же звал». — Подумал я, а вслух спросил:

— Ты где?

— Прямо на меня смотришь, и если сделаешь еще хоть один шаг, то раздавишь.

Это чего такое? Я с лампочкой разговариваю? Это точно шиза. Видимо крепко головой я всё-таки приложился.

— Успокойся, я не галлюцинация я Штросс. Снова зазвучал голос. Ты почему-то меня слышишь в отличие от других. Даже не представляешь на сколько я этому рад. Хоть перед смертью поговорить выдалась возможность, пусть и с таким уродливым существом как ты.

Уже лучше. Скорее всего это не сдвиг мозгов, а говорящий осветительный прибор, считающий себя эталоном красоты. Второй экспонат в этом дурдоме, называющий меня уродом. Можно гордится.

— Тебя раздавило это чудовище? — Я не стал заострять внимание на различии художественного восприятия образов, зачем пытаться выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле, тем более что в таком споре всегда каждый останется при своем мнении, и задал простой вопрос. — Как тебе помочь?

— Нет, я успел закатится во впадину, и меня не задело. Помочь ты, конечно, можешь, но вряд ли захочешь. Вы, проживающие здесь особи, слишком любите смотреть на смерть. В этом, и без того жестоком мире, в вас очень мало любви, и много ненависти.

— И потому ты умираешь? Только не говори, что от старости, я не поверю.

Послышался слабый смех:

— Нет конечно. У нас даже такого понятия нет, как старение. Я умираю от голода.

— Ну я тоже не прочь чего-нибудь перекусить. Но не на столько чтобы сдохнуть от этого. — Хмыкнул я.

— Ты не понял, я действительно умираю от отсутствия белковой пищи. Наша раса так устроена. Голод, это неминуемая смерть.

— Ну раз это так серьезно, то лизни вон той жижи, оставшейся от монстра. От голода и не такого сожрать можно.

— Нет, это не белок, там другой структурный состав. Соединения кремния. Это мне не подойдет.

— Какой ты продвинутый червяк. — Усмехнулся я. — И пофилософствовать о жестокости мира не дурак, и про кремний знаешь. Что — то ты мало похож на обитателя этого, как ты говоришь, жестокого мира.

— Так я и не отсюда.

— Как!!! Тебя тоже туманом сюда закинуло? — Я даже подпрыгнул от такого неожиданного признания.

— Да. А ты откуда про туман знаешь?

— Так и я пострадал от его шалостей. — Блин родная душа попаданца, пусть и не земляк, а все же собрат, по несчастью. Нужно срочно спасать. Только вот чем его кормить-то? Тут нет ничего. — Тебе много надо? Я имею в виду пожрать?

— На меня посмотри. Сразу поймешь. Мне и капли молока хватит. А ты правда хочешь помочь?

Последний вопрос я игнорировал:

— Ну извиняй, молока тут нет, и вряд ли чем его тут заменить найдется. Подумай еще.

— Любая белковая жидкая пища подойдет.

— Где же я тебе ее тут найду? — Я задумался. Соков и компотов тут тоже не найдешь. Хотя есть одна мысль.

Я ткнул ножом палец и поднес наливающуюся каплю к нему.

— На, упырь жри.

Конечно же Штросс не присосался к моему пальцу и не стал, причмокивая и давясь глотать льющуюся потоками кровь. Естественно, ни чего подобного не было. Главное тут даже не то, что в пальце неоткуда взяться этим самым потокам, главное, что сосать нечем ему было. Не было у него жуткой пасти с окровавленными клыками, потому что сам рот отсутствовал как орган.

Как только капля крови с моего пальца упала на подрагивающую ниточку света, у меня под ногами, то начались быстрые метаморфозы преобразования пустоты, в материализацию физически осязаемого, странного тела.

Первой появилась желтая голова. По большей части лысая, но с редкими, длинными, перестреливающимися искрами электричества, волосинками-электродами. На этом странном лице, рот и нос отсутствовали полностью, также, как не было в наличии и ушей. Только две точки малюсеньких изумрудных глаз, смотрели на меня без всякого выражения, периодически появляясь и исчезая, словно подмигивая.

Затем, прокатившейся волной света, сверху вниз, материализовалось остальное тело. Мечта энтомолога извращенца. Этакий, в районе пуза, кусок прозрачной, наполненной светящимся туманом субстанции, в теле гусеницы бабочки краснохвоста, у которой спина поросла, стоящей дыбом редкой, желтой щетиной, по которой так же проскакивали искры электрических разрядов. Шея отсутствовала полностью, словно личинку разрезали пополам, а на место среза пришпандорили шарик от подшипника. И смешно и страшно смотрится.