Как-то мне неуютно стало под его взглядом. Вот вроде и по-доброму смотрит и с улыбкой, а такое ощущение, что в самую душу. Силен дед, ничего не скажешь. Так и прет из него властью. Рассказал ему все. Скрывать небыло смысла. Озвучил свое мнение о надвигающемся вторжении, и предложил действовать совместно. Он не перебивал, только мрачнел и чесал затылок.

— А вот еще, что скажи мне. Что у тебя с Ларинией?

Я даже вздрогнул от такого резкого перехода на другую тему. Причем тут сейчас девушка? Какая-то даже злость в душе вспыхнула.

— Это тут причем?

— Ну да, ну да, — загадочно пробормотал он в кружку и отхлебнул. — Значит говоришь война?

Вот, что за скачки в разговоре, он, что, опять меня проверяет? Или сбить с толку хочет. Что ему вообще надо? Вот же хитрый дед. Надо как-то инициативу в свои руки брать.

— Говоришь не помнишь ничего? — Я тоже рожу хитрую состроил с прищуром, и в глаза ему понахальнее посмотрел. Если действительно не помнит, ничего, что вчера было, то удивится вопросу, а если врет, то смутится должен. Хватит уже со мной играть.

Он вдруг засмеялся и закашлялся, словно соком подавился. А глаза то серьезные. Черт старый.

— Умен. Умен, ничего не скажешь. — Пробормотал он в кружку. Вот и пойми его. Опять ушел от ответа. И так ведь ловко сделал, что не подкопаешься, и не смутился, и не расстроился. Так себя повел словно я не спрашивал ничего. — Так говоришь, совместно надо?

Я кивнул головой. Вот ведь вроде совсем ничего разговариваем, а я уже устал, так, словно вагон картошки разгрузил, даже пот по спине потек. Всё-таки не мое это. Какой из меня переговорщик.

— Так что у тебя всё-таки с Ларинией?

Опять тему поменял. Вот же гадёныш старый. Вот чего он так интересуется нашими взаимоотношениями? Или меня из себя вывести хочет? Что ему вообще надо? Кто она ему?

— Какое это имеет сейчас значение? Кто она тебе? — Я спросил смотря прямо ему в глаза, ан вдруг смутился.

— Как сказать… Она моя… Лучшая охотница она моя. И мне не безразлична ее судьба. — Вот мутила. Интересно, а кто же это она ему? Если он на нее виды имеет — удавлю. Не посмотрю на то, что он какой-то там Фаст. Она только моя, делить ни с кем не собираюсь. Ну да ладно оставим пока этот вопрос открытым.

— Так что ты предлагаешь? — Вот опять он тему поменял, ну что за человек.

— Объединиться я предлагаю, неужели ты еще не понял. Двумя племенами бляхсов бить.

Дальше разговор пошел вполне нормальный, как говорят: «В правильном направлении». Без ненужных скачков и переходов от одной темы к другой. Может быть дедушка приятным собеседником, когда захочет.

Договорились о совместной разведке на северном побережье. Я обещал прислать своих озбрассо, тех, что уже в бою были, для тренировки его людей, он пообещал своих, для помощи в строительстве укреплений. О торговле договорились. Им нужны были: соль и шкуры пустынных животных, нам: металлические изделия и патроны к ружьям. Металлических вещей много надо было, кузница у них своя.

Еще на счет стекла поговорили у них стеклодув трудился свой, я рассказал, что можно его плоским делать. Нет, не стеклодува, стекло конечно. Мастера немедленно позвали, и я долго пытался объяснить то, чего сам не знал. Самое интересное, что он понял, и умчался окрыленный вдохновением — творить. Много, о чем поговорили и договорились. Напоследок, он мне посоветовал еще союзников поискать среди зеленых племен. Типа, у меня с ними договариваться хорошо получается.

— Ну, что, ночевать опять в конюшню пойдем? — Спросил он, и мы рассмеялись. — Я рад, что у озбрассо появился такой Фаст, прекративший наконец их вечные побоища. И знакомству нашему рад. — Он прижал руку к груди.

— Я тоже. — Мы уже выходили на высокое крыльцо терема. Когда передо мной на колени упал мой недавний соперник.

— Прими мою жизнь.

— Так! — Засмеялся дед. — Не успел появится и уже моих людей переманиваешь.

Я растерянно посмотрел на Борюкса и перевел взгляд на Рутыра:

— Тебя какая муха укусила? Зачем тебе это надо?

— Я поклялся, что присягну тому, кто сможет меня одолеть.

Господи. Я тут со своими-то охламонами не знаю, что делать, а еще этот неугомонный задира на мою голову. Зачем мне все это. Что я с ним делать буду? Рядом засмеялся дед:

— А ты умеешь покорять сердца. — Многозначительно произнес он. Мне оставалось только вздохнуть. Нашли блин сердцееда.

— Вставай Рутыр, поедешь со мной. Я тебе не отказываю. Но ты сначала просто посмотришь, как мы живем, подумаешь, и позже мы поговорим на эту тему. Надеюсь, что ты одумаешься. Пора.

Все вроде хорошо получилось. Только вот с Ларинией не увиделся перед отъездом. И не разобрался, кто ей этот хитрый дед. Обидно.

Всё-таки восход солнца над морем — это фантастическое зрелище, особенно в ясную, безветренную погоду. Сначала показывается крохотный кусочек красного светила, прогоняя ночь и гася звезды, потом, неумолимо, солнце вываливается из-за горизонта, и заполняет собой пространство, еще пока позволяя прищуривающемуся взгляду наблюдать за собой, но внезапно вспыхивает ослепительным пожаром заливая далекую полоску воды бешенством кровавого света, и наконец восходит во всем своем величии, окончательно провозглашая победу света над мраком. Кто не видел не поймет.

Но нам некогда было любоваться красотами, нам троим затаившимся на опушке леса, недалеко от берега моря, и наблюдавшим за передвижениями врага.

Шесть огромных лодок, лежали на песке, вытащенные на берег. Шесть странных конструкций похожих на скорлупу яйца, шесть черных туш, сложенных ровным кругом, и выполняющих страшную роль — служить тюрьмой, для многочисленных пленников: людей и озбрассо. И совсем с ними рядом, лагерь противника, сборище копошащихся и постоянно тренирующихся тел.

Я, Дын и Рутыр наблюдали за всем этим. Да этот оболтус Рутыр, кстати в переводе его имя означает: «Упертый», был со мной. Он всё-таки дал присягу, несмотря на все мои усилия отговорить. Теперь эта гора мышц следовала за мной повсюду, назначив сама, себя моим телохранителем. Как я не старался отделаться от его опеки, у меня не получалось. «Когда уйду к костру предков, вот тогда и перестану тебя охранять» — Отвечал он на все мои попытки избавится от его опеки. Быстро найдя общий язык с Дыном, наверно на ниве обоюдной хулиганистости, он как-то очень быстро стал своим парнем в среде дольсящьцев. В общем эти два моих Санчо Панса находились вместе со мной в разведке. Еще был сводный отряд из наших и борюксовских воинов, но он стоял лагерем в лесу, подальше от глаз врага.

Меня очень интересовали тренировки врага, и в первую очередь новые особи, незнакомые по пошлым сражениям. Какая-то жуткая помесь всего, что было мне известно. Вытянутое змеиное тело, покрытое разноцветной чешуей, зеленое на спине красное на боках и желтое снизу, опиралось оно на четыре лошадиные ноги, окрашенные под стать пузу. Поросячья, жёлтая голова, с мышиными ушами и красными злющими глазами на тонкой журавлиной шее, с жиденькой, розовой гривой, заплетенной в мелкую косичку, и такого же цвета заячий хвост, и как будто прилепленные ко всему этому безобразию. пьяным скульптором, человеческие руки, такое извращенное представление о кентаврах, в затуманенном мозге наркомана.

Но главное было не это. Я уже давно привык к выкрутасам местной природы, издевающейся над своими созданиями. Главное, что они были воинами, с которыми мы еще не сталкивались. Назвал я их: «лучники» на местном: «Зирклю», назвал за то, что у каждого из них на спине висел огромный лук и колчан со стрелами, и судя по тому, что я видел, как они постоянно тренировались, то владели они им прекрасно. И еще одна их неприятная особенность, заключалась в другом оружии — копье, которым эти ошибки фауны так же великолепно владели.

Я наблюдал за учениями врага и все больше хмурился. Меня поражало слаженное построение бляксов двумя шеренгами где первая наваливается на врага танковой непробиваемостью, а вторая перепрыгивает за спину и бьет сзади, и все это при поддержке зирклю, выпускающих одну стрелу за стрелой, и мгновенно срывающихся в атаку во фланг, когда стрелы заканчивались.