Потом мы бухали. Да я не оговорился. Первый раз в этом мире я попробовал спиртное. Не скажу, что это блещущее ароматами послевкусия великолепное вино, нет простое плодово-ягодное, но весьма приятное на вкус и неплохо пьянящее. Столов как таковых не было, их заменяли рогожки, расстеленные прямо на земле. Но зато они ломились от угощений. Рыба, жареная, копченая и под маринадом, мясо — местный шашлык, со специфическим кисло-сладким вкусом, не скажу, что противно, но мне не зашло, стереотип видимо, слишком на наш непохож. Какие-то варенья и соленья, тоже весьма странные, из неизвестных мне ягод и грибов, и даже мед, как мне объяснили, жутко редкая вещь, подарок баруци.

Затем, под уходящее солнце, на фоне заката, танцы вокруг ритуального костра, под губной аккомпанемент имитации барабанов, и мое сольное исполнение барабанной дроби. Был бы трезвый, не за что не согласился бы губами играть. Нужно бубен изобрести. Попаданец я или погулять вышел.

И в завершении, уже почти в полной тишине, еще один геморрой на мою задницу. Приход баруци. Да. Явились. В полном составе. Думаешь побухать на халяву? Не, они все с собой приволокли. До моего покоя они явились докопаться. Попользовались пьяным придурком. Им видите ли тоже свои жизни девать некуда. Прими, в свое полное подчинение, дорогой ты наш долбодятел. Ну я и принял. А вот для чего им это нужно было? Ответ на этот вопрос я узнал утром.

Вокруг плескалась прохладная водичка, лаская кожу. Нирвана. Я лежал и наслаждался. Озеро у берега мелкое, и потому можно было, положив руки под голову, валяться прямо в прибрежных водах, погрузив тело на половину, и касаясь спиной песка.

Они пришли вдвоем. Гоня и еще один незнакомый зеленый. Сели на берегу и уставились на меня. Ждут. Какая уж тут теперь нирвана, когда на тебя пялятся. Пришлось выходить.

— Ну? — Я встал напротив, и они оторвали свои задницы.

— Поговорить надо. Фар. — Склонили они головы.

— Говорите, — я устроился, скрестив ноги на песке, — Не стойте, садитесь. Я слушаю.

— Это Строг, новый вождь баруци. — Представил Гоня своего спутника, тот склонил голову.

— Ты скорее всего не понимаешь, зачем мы отдали жизни. — Заговорил тот.

— Это так. Я еще могу понять Дына, он считает, что обязан мне, хотя я придерживаюсь другого мнения. Да и вообще я против того, чтобы мне кто-то подчинялся.

— Не спеши. Как раз пример Дына и привел нас к принятию подобного решения. Начнем с того, что ты поступаешь не как настоящий Фаст, не унижаешь, не заставляешь поступать вопреки своей воле, ведешь себя скорее, как друг. Это многое говорит. Мы так же видим, что ты совсем не герой, но ты можешь победить страх. Все живые существа бояться, но вот победить это чувство, дано не всем. Так же в поединке с бывшем вождем баруци ты выиграл только благодаря чуду. Но и это очень важно. Везение просто необходимо настоящему Фасту. И наконец, мы долго думали и совещались, собравшись двумя племенами, пока ты был без сознания, как дальше жить.

Нас много таких как баруци и дроци, но все разъединены на племена, мы разобщены, хотя являемся одной расой. Иногда торгуем между собой, но чаще деремся, подчас даже не зная почему. И вот мы решили, что может быть это знак ветра, посланный нам. Твое появление, такого странного существа из другого мира, знак, что пора объединится. Забыть все старые обиды. Простить друг друга. Ты можешь стать символом, за которым пойдут остальные. Пойдут, чтобы объединится, и создать новое общество.

— И для того вы меня практически шантажом, заставили принять клятвы жизни у одних, а потом напоив и с другими сделать то же самое. Очень благородно и правильно.

— Извини. Номы видели, что ты не стремишься к лидерству, а нам это было необходимо.

— Без меня — меня женили. Секс с согласия только одной стороны называется изнасилованием. Вам так не кажется?

Он потупился, опустив голову.

— Я же уже извинился.

— Ладно, проехали. Так что вы хотите от меня?

— Ты должен дать название новому объединенному племени, которое отныне будет носить вся наша раса.

Он не успел договорить до конца, как я уже определился:

— Долбоящеры, вы. — И со злорадством посмотрел ему в правый глаз.

— Дольсящ, произнес он на свой лад, — Красиво звучит, а что это значит?

— Великие. — Соврал я и покраснев опустил голову. А что я ему еще должен был ответить. Не правду же. Надеюсь в этом мире не найдется переводчика, способного дать пояснения.

— Да! — Вскочили, взревев новоиспеченные долбоящеры. — Это на столько красиво звучит, и так правильно по смыслу, что мы просим тебя Фаст, присвоить нашему племени это прекрасное название.

Вот, блин, пошутил, на свою голову. Как теперь смех сдерживать, когда они с гордостью себя так называть будут. Думай наперед, дурак.

Ее огромные, глаза светились жаром желания, слегка приоткрытые пухлые губы манили страстью.

— Лариния. — Прохрипел я, и впился в эти желанные кораллы страстным поцелуем страсти, и….

Получив удар по пузу и шлепок в лоб проснулся.

— Ты это чего надумал, Кардир. — Дын крутил ошарашенно глазами, остервенело очищая губы трехпалыми ладонями, и с отвращением очищая рот. — Ты же можешь к себе любую женщину в постель взять, не посмеют отказать Фасту, пусть им и неприятно будет, но разделят ложе. Я не гожусь для подобных дел.

— Ты чего несешь, придурок, какое ложе! Ты вообще, как тут оказался?! Тьфу блин, такой сон обломал. — Стыдно то как, аж до чертиков. Я пытался скрыть это чувство под возмущенным криком, и плевался, матерясь и брезгливо вытирая ладонями рот. Вот, что за гадство такое. Это же надо в такое позорище вляпаться.

— Это, что же тебе такое приснилось? — Эта сволочь заржала так, что я вообще начал искать место, где можно провалится под землю. — А я-то уж подумал, что мой хозяин того…, мной заинтересовался. Уж и не знал, что и думать. Варианты для отказа перебирать начал. — И закатывается подлец, давится хохотом, не останавливается, вот ведь гад.

— Твоей рожей вообще только пантар интересуется, и далеко не в сексуальном смысле. — Я не выдержал и сам рассмеялся. — Видел бы ты свои глаза! Они на полметра из головы вылезли.

— Ты бы свои видел… Да, и еще не напоминай мне про того пентара, ведь именно с его доброй подачи, тебя такие сны посещать начали, знаю я кто тебе спать не дает… — И ржет сволочь — Но все-таки ты некрасиво ты поступил с той зверушкой. Зачем ты ей дырку в темечке проковырял?

Дальше мы просто катались в истерике, тыкая в друг — друга пальцами, не в силах прерваться и что-то сказать.

Заглянул Гоня:

— Вы это чего?

Мы только и смогли махнуть на него одновременно руками, мол не мешай. Он улыбнулся и пожал плечами, будто соглашаясь.

— Расскажете потом. — И исчез. Я только и смог погрозить Дыну кулаком, чтобы молчал, и мы вновь, посмотрев друг на друга, грохнули хохотать.

Оказывается, что Дын приходил, сосем не за тем, чтобы со мной целоваться, он хотел сказать, что прибежал посыльный от баруци. Строг приглашал на сбор меда, обещая кучу эмоций. Что там может быть такого интересного, бортничество меня как-то никогда не интересовало? Но отказаться нельзя. Своего рода сближение племен.

До того, как нас пригласили на сбор меда, мы уже сходили на совместную охоту двух племен в пустыню, где завалили дружными усилиями скильдима, попутно пополнив запасы поселков топливом для светильников и священных костров, теперь нас в ответ зазывают на совместную веселуху. Все правильно, дружественные походы соединяют лучше, чем болтовня до состояния коматоза за кружкой компота.

Подготовка к походу за медом, это вообще, отдельная история. Мы зачем-то три дня пили исключительно воду и ели патоку, а также ежедневно, утром и вечером натирались какой-то зеленой мазью с резким неприятным запахом, липкой и сушащей кожу. Тренировались кидать своеобразные дротики, с кожаными набалдашниками набитыми сухой травой, на концах. Нужно было непременно попасть в раскачивающуюся на веревке мишень в виде шара. Зачем это все надо при сборе меда я не понимал, а мне не объясняли.