Говорят, что если камень о камень, поколотить как следует, то обязательно возгорится искра, ну а за ней и пламя естественно. Чем собственно я и занялся. А так как свободных камешков в округе не наблюдается, то применил доступные ингредиенты — зубами стучу, и судя по звуку и интенсивности до искры осталось немного.

Вот так, приняв позу трясущегося эмбриона, под барабанную дробь немеющих челюстей, встретил рассвет. Даже не обрадовался, сил не было.

— Фаст, это ты?

До моего затуманенного сознания донесся слабый голос.

— Нет блин, Дед Мороз. — Огрызнулся я на автомате, и только потом сообразил, что меня зовут. Что я не один, что есть еще кто-то есть живой в этой заднице мира. Я вскочил на ноги, и бешено закрутил головой, в поисках источника голоса.

— Кто тут, отзовись! — Завопил. — Не вижу.

— Тут, — ответил голос еле слышно, и над водой поднялась рука.

Строг, господи, как я рад видеть его уродливую рожу. Живой. Среди мусора, из листвы и веток, торчит голова, и рука, цепляющаяся за кусок ствола какого-то дерева.

— Сейчас друг, потерпи, я быстро. — Прыгнул в воду и через мгновение был уже рядом. — Хватайся за меня, помогу, вытащу.

— Руку не оторвать, затек, да и плавать не умею. — Прохрипел он в ответ. — Ты если выживешь, передай моим, что помнил о них до конца. Два сына у меня, пусть достойными вырастут, и папку не забывают. И жена. — Он замолчал, подбирая слова. — Пусть не плачет особо. Поклянись.

— Какой, твою маму, выживешь? Ты вообще, о чем? Ну-ка соберись, ихтиандр хренов. Давай, цепляйся за меня. — Я оторвал его руку от ствола, и схватил мгновенно погрузившееся в воду тело, за заплетенные брови. Очень кстати удобный способ спасения утопающих, рекомендую. Через пять минут, уже делал искусственное дыхание, как вспомню этот момент, меня тошнить начинает, и вытряхивал через колено воду из легких, суицидника.

Получилось. Захрипел он закашлялся и глаза открыл.

— Где я?

— В раю блин. Только своеобразном, для мазохистов.

— Фаст Кардир. Это ты?

— Нет твою мать, Архангел Гавриил.

— Тебя так звали, пока ты сюда не попал?

— Послушай Строг, если ты разочарован, что не утонул, и пытаешься спровоцировать меня доделать работу воды, то ты на правильном пути. Я уже почти готов добить. Не тупи, а.

— Я понял. — Он слабо улыбнулся. — Где мы?

— Понятия не имею, водой унесло. Тебе лучше знать. Ты местный.

— Судя по всему мы в районе болот, но это неточно, ориентиров нет, все залито. Надо ждать пока вода сойдет.

— И долго?

— Дня два три.

— Не дождемся, от холода околеем, сдохнем мы тут за это время.

— А если костер развести?

— Я что, фокусник?

— Не знаю кто это, но если ты найдешь подходящие ветки посуши, то все получится. Я не смогу ходить, ноги не слушаются. Придется тебе.

Видел ты когда-нибудь как костер с помощью двух палок разжигают, нет не по телевизору, а в живую? Происходит это долго и нудно:

Сначала я носился, подбирая подходящую древесину для терок, Строгу, то что я приносил, не нравилось, то гнилая, то сухая, то порода не та, в общем пока угодил извращенцу, согрелся бегая. Потом выковыривал какой-то пух из непонятных шишек, за тем таскал все подряд, готовое гореть в будущем костре. В общем вспотел.

Все это время Строг тер. После долгих его мучений, наконец заструился слабенький дымок, потом посильнее, и вспыхнул огонь. Пусть слабенький, нестерпимо режущий глаз дымом от сырых дров, но согревающий ласковым теплом тело — огонь.

— Что у тебя с ногами? — Я поинтересовался, когда мы наконец обсохли.

— Не знаю. Меня в спину ударило то дерево, за которое я держался. Ноги тогда моментально отключились, да и я честно говоря вырубился от боли, но слава ветру умудрился как-то зацепится, и не утонуть.

— Спина — это серьезно.

— Я знаю. У нас был один такой в поселке. С дерева упал. Жил лежа. И сам намучился и семью намучил. Лучше сразу того….

— Ну это только твое мнение, и оно неправильное. Тебя же ждут и любят. А инвалид это не тот, кто ходить не может, а тот, кто ничего делать не хочет.

— Нам всеравно от сюда вдвоем не выбраться. Один ты дойдешь, а со мной вряд ли. Я объясню, маршрут. Вода спадет и иди.

— Заткнись. Хватит ныть. Рано хоронишь. Я может и не герой, но упертый. Выдюжим.

Мы молча смотрели в костер. Не смогу я его тут одного оставить. Может он и прав, что вдвоем не выйти, и я бы на его месте так же говорил, но думаю, что и он на моем месте не смог бы бросить меня. Похожи мы в этом.

Только на третий день вода спала на столько, что можно было выдвигаться. За это время соорудил что-то похожее на волокуши. Ничего особенного в наших условиях изобразить не получилось. Пучок веток, связанный в одном месте веревкой моего патронташа, раскрытый в другом конце веером. Сверху лежит Строг, с моим ножом на пузе, а куда еще прикажете девать столь острый предмет, привязать теперь некуда, если только к гульфику, но что-то я опасаюсь последствий, а руки заняты транспортировкой.

Вот таким вот паровозом и тронулись. Медленно. Тяжелый гад, еще и стонет: «Брось меня.», — убил бы. И так на душе муторно, но куда денешься — тащу.

Ноги пробуксовывают, земля еще влажная, не просохла после наводнения. Но я приноровился. На четвереньки встал и кряхчу — упираюсь. Веер слегка переделал, веревку удлинил, через плечо перекинул, неплохо получилось, только режет, зараза, приходится перекидывать периодически на другое. Но ненадолго это помогло, натер оба, до кровавых мозолей. Но что делать, не бросишь друга.

К вечеру наткнулись на паучьи коконы. Обрадовался поначалу. Место переночевать нашлось. Веревку с плеча сбросил, и кинулся их пугать, прямо на четвереньках. Рот открыл, чтобы заорать пострашнее, а оттуда только шипение, а эта сволочь сзади, Строг который, еще и ржет. Точно убью.

Не испугались гномы, стоят, свои нитки-глаза таращат, а убегать не спешат.

— Палкой в них кинь, только не попади. — Комментирует сквозь хохот сзади больной. И не поймешь, толи серьезно, то ли стебается. Смеяться то не перестает.

Решил к совету прислушаться. Выбрал сук потяжелее, и кинул. Кинул — это не подходящее слово, скорее, подкинул, это определение больше подойдет к сути того, что мне удалось совершить, сил совсем нет. Но ничего подействовало. Разбежались. Наконец-то в тепле и с комфортом переночуем. Правда сначала пришлось Строга в кокон запихать, тяжелый он, а сил уже нет, потом еще и желудки долго спать не давали, хором пели очень громко: «Покормите нас». Еще бы, три дня не жравши. Но мы восприняли их дуэт как колыбельную, и отрубились в мрак.

Утром проснулся бодренький. С полным ощущением того, что вчера был избит ногами толпы отморозков. С кряхтением вытащил Строга из кокона, вернее вывалил, потому, что доставать его тушу сил не было, я просто кокон ножом разрезал и все, груз доставлен. Подумаешь синяк у него на попе появился, одним больше, одним меньше, не все ли равно.

Только не подумай, что он тюфяком на моих плечах путешествует, нет, он помогает, руками отталкивается, старается как может. Вон половины ногтей нет, и ладони все в кровь изрезаны.

— Поесть бы нам надо, совсем обессилим. — Его потрескавшиеся губы выглядели жутко, просвистывая усталым голосом слова, они и так-то красотой не блистали, а сейчас вообще представлял собой зрелище не для слабонервных. Да и сам их обладатель выглядел право слово не комильфо. Нижний, подбородочный глаз повис затуманенной тряпкой, правый затек огромным синяком, где только приложиться так успел, я вроде тащил аккуратно. Но думаю и у меня вид был не лучше.

— Я понятия не имею что тут съедобно, а что нет, и потому ничего не соображаю в местной кулинарии, а ты двигаться не можешь так что…. — Я развел руками показывая степень нашей неготовности к добыче обеда.

— Вон гриб под кустом. Видишь? Ниже смотри, правее, листом сверху прикрыт. — Он тыкал пальцем показывая направление.