Я не могла не согласиться. Тем более, что я не была уверенна в том, что Сэм даст взять себя живым.

— Я была в его теле. До всех этих событий, — сказала я Герберту, слегка поежившись от воспоминаний, — И у крысолова всегда есть заначка крысиного яду. Он держит ее в рукаве…Боюсь, если игра действительно такая крупная, он может убить себя раньше, чем стража схватит его.

Герберт кивнул в знак согласия.

— Тогда что же мы будем делать? — спросила я его.

Силы мои и мысли постепенно истощались. Мне нужно было плечо и совет.

— Перейдем к нашему плану А, — сказал барон.

— Ловушка?

Герберт кивнул.

— Мы назначим Сэму встречу как ведьме, и попытаемся дать ему зелье, которое заставит его рассказать нам правду.

— И где ы возьмем зелье? — приподняла я бровь.

Герберт замолчал. По лицу его пробежала тень, но все же он сказал:

— Мой отец тяжело болен, думаю, вы знаете это.

Я кивнула.

— Влад приставил к нему женщину, которая следит за его здоровьем. Марту Скрежаль. Многие считают ее белой ведьмой. Думаю, она сварит нам такое зелье.

Я согласилась с планом барона, хотя нечто не ускользнуло от моего внимания. Странная тень пробежала по лицу барона, когда он говорил о Марте.

— Герберт…, - начала было я, но время мое истекло.

Свет. Боль. И я уже сижу в высоком деревянном стульчике.

— Ой ты моя лапочка! Скажи: «Па-па!», — воркует надо мною Большой Билли.

— Демоны! — ругаюсь я, но язык говорит лишь: «Бу-бу-гу!»

И мой любимый повар чуть ли не хлопает в свои огромные ладоши от восторга.

А это успокаивает. Пребывание внутри младенца. Никогда раньше не думала, что Большой Билли — такой хороший отец. Он играл со мной, менял пеленки — упс — и кормил с ложечки весьма вкусным пюре. А еще здоровяк бесконечно улыбался, и сюсюкал, и помогал жене по хозяйству… Никогда раньше я не думала о Билли в таком ключе. Все-таки люди могут бесконечно удивлять.

Но всему — даже вольготному пребыванию в теле младенчика — рано или поздно приходит конец.

Следующим перемещением я оказалась в теле симпатичной фрейлины, помогающей Жаку Симу по библиотеке. Как удачно! Как там зовут эту даму?

— Лэди Кан! — громко позвал меня Жак Сим, — Вас не затруднит поработать хоть сегодня?

Я выглянула из-за стеллажей и увидела маленькую фигурку библиотекаря. Он стоял на высокой лесенке, и пытался запихнуть книжку на самую верхнюю полку стеллажа.

— Я помогу, — сказала я, приставляя рядом такую же лесенку.

— Возьмите еще вон ту стопку книг, — не глядя на меня, сказал библиотекарь.

С трудом, я подняла толстенную стопку, и поднялась с ими по лесенку.

— Как раскладывать? — спросила я.

— По алфавиту, — буркнул библиотекарь.

Хороша задачка. По алфавиту… Знать бы еще, что на этих книгах написано.

Я принялась вглядываться в знаки.

Orbis… География. Historarium История…Quam Scientias…Наука…

Я понимала! Полностью понимала! Я раскрыла одну из книг, и стала жадно вглядываться в текст.

«На заре становления королевства…»

— Я могу все это прочесть! — радостно сообщила я Жаку Симу.

Библиотекарь взглянул на меня, и чуть не упал со своей лестницы.

— Катерина, это вы? — вскрикнул он.

Я вовремя схватила его за руку, и маленький человечек устоял.

— Да, это я, — сказала я сквозь смех: такой забавное было лицо у библиотекаря.

— Слава Вальтеру! А то, если бы читать научилась Лэди Кан, то мир точно сошел бы с ума!

Мы оба рассмеялись. А потом я сказала:

— Простите меня. В прошлый раз я…

Жак взглянул на меня грустными глазами.

— Не надо, Катерина, не надо просить прощения.

— Да, но…

— Вы выберетесь. Я верю в вас. Только обещайте больше не терять себя.

Я кивнула. В те мгновения, я думала, что смогу выполнить свои обещания.

Ларэйн сидела одна в своей комнате. Она всегда сидела одна. И, конечно, это была не совсем комната. Это была темница. Но Ларэйн предпочитала считать это комнатой. Так было легче.

Конечно, в этой уютной девичьей комнатушке было ужасно мало, чем заняться. Не сказать, чтобы до своих злоключений Ларэйн любила вышивать или что-либо в этом духе. Однако, сейчас девушка не отказалась бы от набора для вышивания. По крайней мере, он упростил бы ей задачу. Гастон не давал девушке ничего острого, а выцарапывать послания на своем теле, не имея под рукой ничего подходящего было, мягко говоря, утомительно. Но Ларэйн была находчива. Первый раз она использовала булавку с платья. Потом, когда Гастон заметил «повреждения», он обыскал девушку, приказав ей раздеться до гола. Булавка была изъята. Но это не сильно волновало Ларэйн. Она знала — ее послание было замечено. Теперь оставалось ждать.

Вечер настиг меня (или это я настигла вечер?) в одной из городских таверн. Ух, терпеть не могу попадать в такие места по одной из трех причин:

1 — очень часто мне достаются тела женщин, которые и так…ммм…доступны телами. В этом плачевном случае я либо пытаюсь бежать из таверны сразу — пока меня кто-либо не приметил себе в спутницы, либо же бегу уже от кавалера. Иногда при всем при этом приходится еще и отбиваться, так что — слишком много хлопот на мой вкус.

2 — если я не женщина, то, чаще всего — я попадаю в тело какого-нибудь пьянчужки. Такие «сосуды» очень сложно передвигать, и я ненавижу быть «псевдо-пьяной» (это когда ты и не пила, а телу очень — очень плохо)

3- вовсе не все посетители таверны пьяницы или проститутки. Есть еще и просто уставшие работяги, и мелкие торговцы, и заезжие купцы. А кроме них — хозяин таверны, официанты, и друге трудяги на «общее благо». Многие из них — хорошие честные люди. И порой в таверне можно узнать весьма любопытные вещи. Но — это все же Средневековье. И, если вы не были в средневековой таверне и не «чувствовали» ее, то мне нечего вам объяснять.

Однако, этим вечером мне, похоже, повезло. Я сидела в углу, за небольшим одиночным столиком. На мне был грязный и потрёпанный рабочий костюм. Такие обычно носят в гильдии кузнецов. Передо мною — на столе — стояла огромная кружка с напитком. Вокруг — сновал всяческий шумный люд.

Что же, вполне приличное тело. Можно немного посидеть в нем, послушать последние городские сплетни.

Обычно, когда ты сидишь в таверне — ты почти никогда не сидишь один. Кто-нибудь: прелестница-мадам, собутыльник или же просто скучающий по обществу работяга — подсядет к тебе, и начнет рассказывать все, что лежит у него на душе. Порой это любопытно, порой — утомительно, а иногда, как я уже говорила, очень информативно. Примерно таким образом я как-то узнала о «минуте смены» у городской стражи. Том редком, но бесценном для меня в моем положении, моменте, когда у черного входа в замок — используемого в основном для слуг — меняли караул. А, так как вход этот был не основной, да и вообще для челяди, то у этого входа не было таких красивых и пышных церемоний смены, и иногда новый караул запаздывал. Не на долго. Минута — не более. Но такое бывало. И, боюсь, об этом знало больше народу, чем требовалось. Я бы указала на этот факт барону, но сама иногда пользовалась случаем и проходила в замок таким путем…Хотя, лучше я все же укажу Герберту на эту прореху…

А пока я сидела в таверне, и, можно сказать, отдыхала, потому что сегодня ко мне никто не подсаживался.

Я отхлебнула немного напитка. Для виду. И поняла, что напиток и в самом деле «для виду». Вместо крепкого пива (в средневековье крепость этого напитка достигала 43 градусов) в моем стакане было что-то наподобие клюквенного компота. Да, не исключаю, что такой напиток можно заказать в таверне, но кто, о Вальтер, будет заказывать вечером клюквенный компот?

Я начала пристальнее осматривать свое тело. И поняла, почему ко мне не спешат подсаживаться.

Я была мощной, крепкой, костюм мой и вправду мог принадлежать кузнецу — их тут побаивались — но вот руки…Они были вовсе не грубыми. И без мозолей, присущих кузнецам. Мелочь, но на все меняла. Я могла быть наемником, или даже хуже…