Последний же был однозначно аристократом. В красивых, пусть и не броских одеждах, с одноручным клинком на поясе он стоял, опираясь на резную трость, с интересом в глазах глядя на пленника. Увидев именно этого человека, Хумур внезапно все осознал, и в его душе бушующим ураганом пронеслась дикая паника.

Сам глава совета висел, прикованный цепями к потолку. Он был абсолютно гол. Его одежда была аккуратно сложена в углу комнаты на грубо сколоченном деревянном табурете.

— Граф Алистер, как ты посмел напасть на главу палаты дворян? — Горло барона першило, но он старался выдавливать из себя слова, хотя очень хотелось пить. — Я один из советников его милости короля Родвалии. Правая рука казначея. Как только они узнают, что здесь произошло, ты сам окажешься на моем месте!

— Возможно. — Невозмутимо ответил граф. — Однако пока они ничего не узнали, мы с тобой успеем поговорить. Ты ведь не откажешься от, скажем так, непринужденной беседы?

— Тварь! Я сам, лично, перережу тебе глотку! Как только казначей…

— Это я уже слышал. Не стоит повторяться, милейший. — Прервал граф.

Хумур попытался ответить графу, послав его далеко и надолго, но именно в этот момент палач вновь приложил раскаленный кусок металла к его ноге. Казематы наполнились дикими криками человека. Все помещение заполнил запах горящей плоти, противно щекотавший нос. Вновь и вновь палач прикладывал кусок раскаленного металла, нанося прикованному пленнику все новые ожоги.

В какой-то момент мужчина потерял сознание от нестерпимой боли. Впрочем, долго пребывать в беспамятстве ему не дали. Ведро ледяной воды, которой его окатил мучитель, быстро привела барона в чувства.

— Я надеюсь, что ты найдешь в себе силы и желания пообщаться? — Все так же спокойно произнес граф.

— Что вам от меня надо? Я не принимаю самостоятельных решений. Все законы мне спускает казначей с одобрения его величества. Я лишь обеспечиваю их принятие и слежу за тем, чтобы лояльные власти аристократы голосовали «правильно».

Но весь этот спич вызвал у графа лишь злобную улыбку. Он молчал, испытующе глядя на прикованного пленника. В каменном мешке царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь скрипом пера. Писарь усердно записывал каждое слово, произнесенное в застенках. Палач же молчал, протирая тряпицей свои инструменты. Ему совершенно не было дела то того, что происходит или произносится в этом узилище.

— Ты слишком сильно прибедняешься. — Наконец нарушил молчание граф. — Многое ты сделал по собственной воле. Многое, за что мы сейчас с тобой и ведем беседу. Не так ли, господин «лесоруб»?

Из барона словно вынули стержень. До этого момента он все еще лелеял в себе надежду на то, что это какая-то чудовищная ошибка. Что все еще можно будет исправить, а ему даже принесут извинения, желательно в денежном эквиваленте. Но теперь все пазлы встали на свои места, и пленник заскулил от ужаса.

— Это не я. Клянусь вам, я лишь исполнял приказы казначея.

— Не стоит перекладывать свою вину на других. Казначей пусть и гад последний, казнокрад и взяточник, но свое королевство он не предавал. Ты же, перешел на сторону нашего врага, сливая секретные сведенья и являясь агентом влияния Утрании в нашем совете.

— Нет, пожалуйста… Я скажу… Прошу, нееет…

Спустя несколько часов граф Алистер, начальник тайной канцелярии Родвалии, вышел из каземата, закрыв за собой дверь. В каменном мешке остался писарь с палачом, приводящие свои инструменты в порядок. Ну и, разумеется, пускающий кровавые пузыри пленник, мычащий нечленораздельные звуки.

— Палач долго возился, молю богов, что удалось вытащить из предателя море ценной информации. — Раздавшийся голос заставил графа обернуться.

В темном углу коридора стоял молодой мужчина в серых одеждах, подпоясанный кинжалом.

— Не то чтобы много. Эта падаль знала на удивление мало, для человека его значимости. — Ответил граф. — Но с уверенностью можно сказать, что мы еще на один шаг приблизились к «Костоправу». Нужно провести еще несколько арестов по полученным сведеньям и возможно мы сможем выйти на его след. Главное, чтобы наша цель не успела обрубить ниточку, которую мы распутываем.

— Я все это время считал, что этот Костоправ — всего лишь утка, запущенная разведкой Уртании.

— Нет, он действительно существует, наш разговорчивый Лесоруб даже видел его лицо. Но, увы, получить сведенья не удалось. На его памяти стоит сильнейший ментальный блок. Специалисты, конечно, поработают с его мозгами, но думаю, что в этом направлении результата мы не получим.

— Да уж, эти ментальные блоки… Наложить в сотню раз проще, чем снять эту заразу. Что будем делать дальше, ваша светлость?

— Сперва нужно разобраться по той информации, что мы получили. Ну а дальше… Есть у меня одна интересная мысль.

Говорят, что можно вечно смотреть, как течет вода: словно тягучая желейная масса, непрерывно струится по венам и артериям и могучей стихией пробивает себе путь в недрах кожных покровов. Зеркальное полотно, пенящие брызги, разбивающиеся о камни, водные потоки, глухой рокот реки — все это успокаивало, давало ощущение некого единения с природой. Возможно, на уровне инстинктов, оставшихся в нас с тех давних пор, когда наши предки бегали по лесам с камнями и палками, нас все еще тянуло к воде. «Вода — источник жизни» — кажется, так нас учили в школе. О чем говорить?! Подавляющее большинство городов и поселений нашей планеты расположены, преимущественно, на побережье рек, морей и океанов.

Вода успокаивает, и не только. Глядя на бурлящие потоки воды, протекающие по неглубокой реке, в моей груди возникало лишь одно чувство — очень хотелось взять гоблина за его длинные немытые патлы и, хорошенько приложив головой о камень, окунуть в эту самую воду. Да и подождать пару минут, пока зеленокожий коротышка не перестанет дергаться. Чёрт, как же сильно мне сейчас этого хотелось!

— Все еще обижаешься на меня? — Гоблин-шаман, благоразумно держал дистанцию, прячась за широкой спиной Йхоо. — Да ладно тебе, человек. Подумай сам, разве у нас был тогда выбор? Твои костяные гончие пришлись как нельзя кстати, забрав на себя внимание мардов. Без этого уйти от преследования было бы в сотню раз сложнее!

Вдох! Спокойно. Этот мерзкий …. еще нужен. Клянусь, как только наши дорожки разойдутся, я незамедлительно всажу кинжал в сердце этого зеленокожего уе. а, ибо у меня на то имеется полное право!

Когда мы отдалились достаточно далеко от места схватки и убедились, что погони за нами больше нет, на привале, Йхоо рассказал мне все подробности отношения мардов к повелителям мертвых. Из его двадцатиминутного объяснения я вынес для себя главное — теперь здоровяки не остановятся ни перед чем, чтобы отрезать мне голову и насадить ее на пику в центре их священного стана. Как оказалось, для каждого мужчины их народа убийство своего заклятого врага-некроманта считалось величайшим подвигом, наградой, за которую можно претендовать на место вождя нового племени, а так же на приставку к имени, которое прославит того марда до скончания веков.

В общем, для меня это ничего хорошего не сулило. А так как выбраться из этих трижды проклятых лесов мне в ближайшее время не светило, то проблема у меня нарисовалась весьма серьезная.

— Да ладно тебе, Китан. Чего ты как девка разнылся? Сам ведь все прекрасно понимаешь, выбора у нас особого в тот момент не было. — Продолжил провоцировать гоблин. С безопасного расстояния, разумеется. — Зато теперь все нормально. Мардов от отряда увели, да и сами выжить умудрились. Ну разве не удача, а?

— Заткнись!

Я первым вошел в реку, длинной жердью выискивая в воде мелководье, по которому можно было перебраться на другой берег. Как сказал наш медведь, тот берег уже был вотчиной его семьи, так что при должной удаче здоровяки сунуться туда не должны были. Хотя, с вновь сложившимися обстоятельствами, что-то я уже в этом сомневался.