«Торбасное радио» получило свое название от этой мягкой обуви. Таким образом, подлинная расшифровка «торбасного радио» должна означать — «передача сведений при помощи ног». Ни одна почта на самых быстрых курьерских оленях не в состоянии его опередить.

Помимо якутов, в этом краю обитают племена юкагиров и эвенков. В отличие от якутов эвенки и юкагиры ведут преимущественно кочевой образ жизни, разводя огромные стада оленей. Остатки их юрт мы видели в долине реки Сусуман. Это конусообразные строения, где жердевой каркас обкладывается кругом шкурами оленей, а вверху оставляется отверстие для выхода дыма.

Обычай, одежда и нравы у всех этих местных жителей почти одинаковы. Мужчины все без исключения отличные стрелки и охотники, неутомимые ходоки и следопыты. Зимой они передвигаются на нартах, в оленьих, реже собачьих упряжках, или же на охотничьих широких лыжах, подбитых камусом (мехом), исключающим скольжение лыж назад.

Народ этот безукоризненно честный и очень гостеприимный. В прошлом он беспощадно эксплуатировался и царскими чиновниками, и местными кулаками, и особенно американскими хищниками-торговцами, которые нелегально пробирались в нашу страну и под видом торговли грабили местное население. Спаивая спиртом, они за недоброкачественные товары и продовольствие выменивали у темного, неграмотного населения огромное количество дорогих мехов.

Только после Великой Октябрьской социалистической революции эти народы смогли вздохнуть свободно. С приходом советской власти в их кочевьях появились предметы цивилизации и культуры. Стали создаваться национальные центры с торговыми точками, строиться школы-интернаты, больницы, клубы.

Почти вымирающие племена твердо стали на путь свободного развития.

…Привыкнув к полумраку и оглядевшись, мы по приглашению Николая сели. Все молча сидели и курили, ожидая, когда заговорит хозяин. Таков здесь обычай.

К нашему удивлению, Николай, говоривший сносно по-русски, был в курсе всех дел. Он нам сказал, что сюда идет много русских людей и что в тайге скоро станет «скучно». Воспринимал он это как нужное, но вместе с тем наметил уже новое место, куда собирался переехать, когда придут сюда наши люди.

Свыше пятидесяти лет прожил он здесь, на берегу протоки, и его сведения о режиме реки были для нас очень ценными. По его рассказам мы смогли зафиксировать наивысший горизонт паводков за эти пятьдесят лет.

После разговоров начались угощения. Отказаться от них не представлялось возможным, так как это могло обидеть хозяина. Мы все же сумели вежливо отговориться от горячей пищи, и нам подали местное блюдо, так называемую «ссару» — это нечто вроде взбитых сливок.

Обычай требовал, чтобы и мы чем-нибудь угостили наших хозяев. Но подаренный детям шоколад и банки сгущенного молока старого Николая мало обрадовали. В разговоре он явно намекал на «огненную воду». Угощать спиртом хозяев нам не особенно хотелось, но, чтобы не огорчить Николая и его семью, в конце концов пришлось открыть баклажку.

И тут мы были свидетелями еще одного старого обычая.

Хозяин налил себе полную, довольно объемистую кружку спирта и, не разбавляя водой, выпил половину ее содержимого. Затем он поставил ее на стол и, ничем не закусывая, с видимым удовольствием закрыл глаза. Через несколько минут передал кружку своей жене. Она также выпила половину оставшегося и передала дальше своему старшему сыну. Так эта кружка, как круговая чаша, обходила всех членов семьи. Каждый выпивал только половину оставшегося, а остальное передавал следующему, младшему по возрасту. Наконец очередь дошла до годовалого ребенка, который голеньким ползал по полу. Он выпил оставшиеся на его долю несколько капель спирта и, как говорят, даже не поморщился.

В юрте сразу стало оживленнее, все что-то нам рассказывали, а Николай не успевал переводить. Мы поняли только одно, что мы очень хорошие люди и должны чаще приезжать к ним в гости.

В течение последующих двух дней мы искали переход через реку Берелех. Выбрав, наконец, удобное место для постройки моста и подходов к нему, переправились на другой берег и бегло осмотрели долину правого притока, по которому должны были укладывать трассу дальше.

Эта долина неизвестного еще нам ручья ничем не отличалась от многих других. Правда, далеко мы ее обследовать не могли, так как пора было уже возвращаться в лагерь.

Результаты рекогносцировки позволили нам затем довольно быстро подтянуть трассу к реке Берелех. Закончив работы в долине, мы приступили к съемкам на переходе. Здесь нам предстояло выполнить большой объем работ, и поэтому лагерь мы разбили в удобном месте и основательно.

Соседство семьи Николая вносило некоторое разнообразие в нашу обыденную жизнь. Иногда он нам оказывал и-практическую помощь в работе, а наш стол получил новый, редкий в тайге продукт — молоко, которое он нам поставлял. Мы, конечно, не оставались в долгу и делились с его семьей своими продуктами и хлебом.

Во время работ он часто приходил к нам и, посасывая свою короткую трубку, рассказывал о своей жизни в тайге. Это были занимательные рассказы о суровой, полной опасности и лишений жизни.

В прошлом благополучие их семьи и семей соседей всегда находилось в зависимости от целого ряда условий и в первую очередь от успешной охоты. Всю добытую пушнину они отдавали какому-то Джонсу, который приезжал в их места и выменивал меха на боеприпасы, недоброкачественные продукты и другие хозяйственные предметы. Но были времена, когда белка уходила в другие районы или таежные пожары на сотни километров разгоняли всех зверей и дичь, а олени лишались пастбища. В слишком суровые зимы вода в реках промерзала до дна, и люди на долгие месяцы лишались рыбы — основного продукта питания. В такие годы, ведя полуголодное существование, они пользовались кредитом у того же Джонса и попадали к нему в страшную кабалу.

Но особенное впечатление произвел на нас рассказ о том, как Николай сватался к своей теперешней жене и как пришлось ему бороться за нее со своим соперником — сыном местного богача.

Рассказывал Николай очень несвязно и часто нарушал очевидный порядок событий. Все же несколько вечеров мы с большим интересом слушали его, а он, прихлебывая из кружки горячий чай и немного покачиваясь, монотонно, нараспев говорил.

Эту повесть о большой любви, мужестве и приключениях я постараюсь пересказать так, как она мне запомнилась.

По местному обычаю того времени, при сватанье жених выкупал невесту у ее родителей, то есть платил калым. Размеры выкупа зависели от степени зажиточности родителей невесты, и обыкновенно он состоял из определенного количества шкурок пушнины и голов оленей.

Отец девушки Анчик из соседнего рода, которая приглянулась нашему Николаю, каким-то образом проведал, что за его дочь собирается свататься сын местного кулака Таранбаева. Хотя официально об этом не было еще разговоров, он решил этим воспользоваться и назначил за свою дочь очень большой выкуп.

Николай поведал о своей любви отцу, но последний, пугаясь больших расходов, категорически запретил ему даже думать об Анчик и предложил взять себе в жены какую-нибудь другую девушку.

Николай не смог с этим смириться и тайком от отца сам стал собирать выкуп.

Два года охотился он в лютые якутские морозы, и эти труды дали свои результаты: сотни беличьих и десятки песцовых и лисьих шкурок хранились у Николая в его тайниках.

В это время к Анчик официально посватался сын Таранбаева.

— Не принимай сватов Таранбаевых, — умоляла Анчик отца, — скоро придет Николай и даст тебе все, что ты просишь. Я люблю его и хочу быть его женой!

— Отказать Таранбаевым и родниться с нищими! — кричал на нее отец. — Ты что, хочешь опозорить наш род?

Но девушка стояла на своем. И когда к ним приехали Таранбаевы, она к ним не вышла. Это было неслыханное нарушение воли родителей, и разъяренный отец стал нещадно избивать свою дочь. Он, пожалуй, сломил бы упорство Анчик, но в это время в юрту вошли отец и Николай Чагылгановы.