Осевая линия перехода обозначалась двумя большими вехами, установленными на противоположных берегах. В небольшие промежутки просветления эти вехи просматривались, и мы могли производить промеры глубины реки. Для этого веху, укрепленную на лодке, ставили так, чтобы она попадала в створ с береговыми вехами. Как только это удавалось сделать, а сделать это было трудно, ведь приходилось бороться с течением, то по сигналу с берега на лодке производили промер глубины, а веху на ней засекали теодолитом с берега.

Эта кропотливая и трудная работа часто прерывалась дымом, наплывавшим сверху и закрывавшим всю реку. Приходилось дежурить в лодке около створа и ловить каждое просветление.

Покончив с промером глубины русла, отнявшим у нас много времени, мы торопились завершить работы на переходе.

Нам оставалось произвести съемки на нижнем сечении, метрах в шестистах от нашего лагеря вниз по течению. Река в этом месте имела широкую пойму, настолько густо заросшую лесом, что в нем стоял вечный мрак и веяло тлением. Двигаться по нему без топора не представлялось возможным. В этих дебрях произрастали, кажется, все породы деревьев, какие мы только встречали в здешних местах.

Пробираясь по зарослям поймы, мы набрели на небольшую полянку, уже заросшую молодыми деревьями, на которой увидели пни очень старой порубки и едва сохранившийся след костра. Немного в стороне валялись остатки какой-то упряжи: металлические пряжки, крючки и куски полуистлевшего брезента. Это была старая стоянка человека.

Вскоре мы обнаружили наполовину засыпанный землею скелет лошади. Между ребер уже проросли побеги лиственницы, и странно было смотреть на молодую поросль среди костей — следов смерти.

В дальнейшем мы наткнулись на полуразвалившуюся землянку. Сложенное из нарезанного дерна, поросшего не только травой, но и деревьями, стояло это убогое жилище у подошвы невысокой террасы. Вход в нее обвалился, и осталось только небольшое отверстие. Расширив его, мы пролезли внутрь. В полумраке что-то белело. И когда мы присмотрелись, то мороз пробежал по спине. В землянке находилось два человеческих скелета. Один из них лежал поперек землянки, а другой сидел в углу, поджав под себя ноги. Здесь же валялись ржавый топор, котелок и ствол от ружья.

По состоянию землянки и всего найденного в ней можно было предполагать, что трагедия разыгралась зимой, несколько десятков лет назад.

Какая тайна была погребена здесь? Кто эти люди? Кто виновен в их гибели?

Нам рисовались страшные картины. Застигнутые зимой, без пищи и теплой одежды, двое путников пробираются тайгой. Единственное их спасение в движении, но лошадь, везущая скудный скарб, гибнет. Двигаться дальше нет возможности, и люди решили зимовать в лесных дебрях. А когда тайгу занесло снегом, когда боеприпасы израсходованы, тогда безжалостный гость — голод вошел в их убогое, наскоро построенное жилище и… дальше страшный конец.

В молчании мы вышли на воздух. Мрачная находка гнетуще подействовала на всех. Решили все оставить нетронутым. Может, в будущем при более тщательном обследовании прольется свет на этот след человека в тайге.

Наконец наши съемки перехода закончились, и мы устроили небольшой вполне заслуженный отдых. За время отдыха предстояло перебросить лагерь через реку, выполнить камеральные работы и произвести новую большую рекогносцировку. Словом, для всех хватало дел, но все же мы называли это отдыхом, потому что не вели изысканий в тайге.

Наша камеральная группа уже к этому времени составила план и продольный профиль дороги на пройденном участке. Обработав данные по переходу через реку Колыму, мы направили эти материалы с посыльным в поселок, в управление. Первая часть нашего задания этого года была выполнена.

Пожар в долине реки Колымы прекратился, дым нам больше не мешал, и после напряженных работ приятно было отдыхать в этом живописном уголке тайги.

Но нам с Ваней воспользоваться этим отдыхом не пришлось. Как только закончились съемки перехода, мы взяли с собой троих рабочих и уехали на новую рекогносцировку вверх по долине реки Дебин.

В задачу рекогносцировки входило обследование всей долины реки с проведением маршрутных съемок. По этим материалам и на основе собственного наблюдения мы должны были принять решение о прокладке трассы по тому или иному берегу. В этой же рекогносцировке нам предстояло доехать до нашей продовольственной базы и проверить ее состояние.

Нашу маленькую группу в пять человек быстро укрыла тайга, и мы как бы затерялись в ней.

После перехода через Колыму трасса выходила на левый берег реки Дебин, и мы должны были выяснить, можно ли и дальше вести изыскания по этому берегу.

Отъехав несколько километров от лагеря, мы расстались с Ваней, условившись о времени встречи для ночлега.

Река Дебин, по которой мы вели рекогносцировку, протекала по широкой, густо заросшей лиственницей долине. На правом берегу, который обследовал Ваня, сопки отстояли от реки километра на два, а на левом, где ехал я, они подходили довольно близко и, часто спускаясь к реке, образовывали прижимы. Мне приходилось или объезжать их, или взбираться на кручи. Один раз с вершины такой сопки, далеко внизу, на той стороне реки, я увидел Ваню с его спутниками.

— Ого-го-го! — закричал я. Но только разноголосое эхо ответило мне. Ваня, конечно, не услышал моего слишком слабого для тайги голоса.

Наблюдая, записывая и зарисовывая, мы все дальше продвигались вперед.

День стал клониться к вечеру; пора становиться на ночлег, но мне кажется, что я еще не проехал условленного расстояния: тяжелая дорога и частые прижимы задерживали меня. Делаю на всякий случай выстрел, где-то далеко звучит ответный.

Вскоре мы все вместе сидим у походного, брызгающего яркими искрами костра. Варится ужин, и запах пищи, смешанный со смоляным дымом, усиливает и без того прекрасный аппетит.

После ужина, обменявшись впечатлениями дня, мы лежим молча у костра, погрузившись в свои мысли. Над нами ночь раскинула свое покрывало. Отблески костра причудливо играют на окружающих деревьях, а вверху, между их пышными кронами, мерцают далекие звезды…

И теперь, много лет спустя, часто вспоминаются эти незабываемые таежные ночи и наши яркие походные костры.

Мы обследовали долину до самой продуктовой базы, проверили состояние склада и все вместе тронулись в обратный путь. Рекогносцировка показала, что правый берег для строительства дороги совершенно не пригоден.

А когда вернулись к своим товарищам, то приступили к работам по укладке трассы. Потянулись однообразные напряженные трудовые дни.

По мере продвижения вверх по реке Дебин тайга становилась дикой и непроходимой. Густой лиственничный лес с подлеском и большие участки стланика чрезвычайно усложняли трассировку. Ближе к реке лес редел, но начинались мари, и это обстоятельство заставляло нас укладывать трассу у подошвы сопок и пробиваться сквозь лес.

Выбирал направление трассы я и всегда находился впереди. Приходилось проделывать за день много километров, чтобы найти лучшие места для укладки трассы. Но вот направление задано, и работа закипала: рубили просеку, провешивали линию — всем хватало дел. В это время я уходил дальше. Вот идешь по густому девственному лесу и прислушиваешься к шуму рабочих, прорубающих просеку. Постепенно все звуки затихают, и надо подождать появления трассировщиков.

Однажды в ожидании товарищей я сидел, задумавшись, на дереве у ручья. Вдруг тихий шорох вблизи заставил меня насторожиться. Палец инстинктивно лег на спусковой крючок ружья. Из распадка вышел красавец сохатый. Не замечая человека, он остановился в нескольких шагах и, оглядываясь по сторонам, стал прислушиваться. Закинув назад голову, украшенную большими тяжелыми рогами, он с шумом втягивал в себя воздух. Влажные ноздри его нервно трепетали. Он был спокоен, и вместе с тем чувствовалось, что каждый мускул его сильного тела напряжен до предела. Мы встретились взглядами. Сохатый вздрогнул, его большие темные глаза расширились от испуга, но он продолжал оставаться на месте. Не двигаясь, сидел и я.