Пистолет лежал у меня на груди в расстегнутой кобуре. Надо им защищаться, решил я и стал едва заметно протягивать к нему руку, стараясь, чтобы ни одна ветка не хрустнула подо мной. Пальцы коснулись шероховатой рукоятки, и также медленно я стал вытаскивать пистолет из кобуры. Вот он уже в руке. В напряженной тишине, как пушечный выстрел, щелкнул предохранитель. В головах зашуршала галька. Я застыл. Теперь мне нужно перевернуться на живот. Как это сделать? Быстро или медленно? Медленно начал перекатываться, одновременно вытягивая пистолет из-за пазухи. Еще лежа на боку, я поднял голову и увидел в нескольких метрах от себя, на фоне темных кустов, два светящихся глаза, зеленых кошачьих глаза.

«Почему кошка в тайге?» — мелькнула у меня мысль, и как бы в подтверждение донеслось тихое, но злое мурлыканье. Рысь! Больше я не медлил. Протянув руку в направлении светящихся точек, нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Зверь с визгом метнулся в кусты. Вдогонку я послал еще две пули.

Тайга молчала, только сердце усиленно билось в груди, как будто я пробежал несколько километров. Уф! Даже испарина выступила на лбу.

Снова запылал костер. Над тайгой поднимался рассвет, порождая туман над рекой и рассеивая тревоги прошедшей ночи.

Вдали прогремел выстрел, другой. Это ищут меня. Даю ответные. «Ого-го-го-о!!!» — несется по тайге.

Спустя некоторое время, среди деревьев замелькали люди.

Переправившись на другой берег, быстро едем по пробитой тропе. Вот и палатки. Все население лагеря с радостью встречает своего заблудившегося начальника.

За следующий дневной переход мы должны отыскать и преодолеть первый перевал. Ручей, по которому мы поднимались, становился все меньше, долина быстро сужалась, превращаясь в мрачное, холодное и темное ущелье. Подъем становился все круче и круче. Лошади, задыхаясь и широко раздувая бока, с трудом взбирались на покрытые мхом и лишайником склоны сопок.

Подъем продолжался мучительно долго. Обессиленные, едва передвигая ноги, мы, наконец, взобрались на перевал. Горизонт раздвинулся, и перед нами открылся широкий простор. Чуть ниже громоздились вершины соседних сопок. Большинство их не имело растительности и было покрыто мелкой щебенкой. Крыша тайги не радовала глаз разнообразием красок, но и в мрачных тонах бесконечно раскинувшихся сопок чувствовалась суровая и величественная красота северной тайги.

Немного отдохнув на перевале, снова тронулись в путь. Без особых приключений спустились в долину попутной реки и пошли вдоль ее берегов. Где-то в среднем течении этой реки, на боковых сопках, лежал следующий перевал, который нам предстояло преодолеть.

На поиски этого перевала вперед поехала разведка во главе с дядей Ваней. Она должна найти сначала излучину реки, у которой, по рассказам старожилов, надо было свернуть влево и подниматься на гряду сопок, где находился перевал. Перевалив через эту гряду, мы должны были попасть в долину реки Мякит, где строился поселок Мякит — наше будущее место зимовки.

Разведка не возвращалась, и мы целый день шли по неприветливой, сильно заболоченной долине.

Травы нигде не было, и лошади долгое время ничего не ели. А им уже давно требовался продолжительный отдых и, главное, хорошее пастбище. Но ни того, ни другого пока им предоставить мы не могли. Освобожденные от вьюков после перехода «Черной мари», три лошади пали и еще две находились в очень плохом состоянии. Мы теряли свой транспорт, еще не дойдя до района изыскательских работ.

Только к вечеру подошли к тому месту, где нас ожидала разведка. На наше счастье перевал оказался совсем легким. Небольшой подъем мы быстро преодолели и, пройдя немного по обнаженным вершинам сопок, спустились в распадок маленького ручейка, который быстро вывел нас в долину большой реки. Уже в сумерках у первых кустиков травы мы раскинули лагерь.

Последняя ночь перед поселком! Несмотря на то, что мы должны пройти его, не задерживаясь, и вернуться сюда только на зимовку после изысканий, он нам представлялся какой-то обетованной землей.

Всех радовал скорый приход на «наш» поселок, и в лагере дарило большое оживление до поздней ночи.

На рассвете тронулись в последний переход. Шли весело и быстро. Кончался первый этап нашего пути. Спускаясь вниз по реке, мы вскоре стали встречать следы человека: срубленное дерево, пни, заготовленный лес, дрова. Наконец настоящая, хорошо набитая тропа. Вскоре между деревьями мелькнули дома. Мы пришли в небольшой поселок. Начальник его товарищ Максимов встретил нас очень радушно.

Разместившись в доме, мы решили немного отдохнуть и подготовиться к дальнейшей дороге. Перековали лошадей, починили упряжь, палатки. Еще раз пересмотрели свое имущество и лишнее оставили здесь, на нашей будущей зимовке.

Все складывалось более или менее благополучно. Большая часть дороги пройдена, потери сравнительно невелики, люди отдохнули, повеселели, даже лошади ожили, получив немного овса.

Но на следующий день температура неожиданно снизилась до минус тридцати градусов. Мороз губительно подействовал в первую очередь на лошадей.

Они перестали есть, и вся надежда на их поправку рассеялась, как дым. Через два дня пали сразу еще три лошади.

Отдых не удался, надо скорей уходить. Зима вступала в свои права, а мы еще не дошли даже до места работ.

— Куда вы идете? — говорил нам Максимов. — Зима на носу. Вы еще не знаете здешних зим. Скоро заметут метели, ударят морозы в пятьдесят градусов. Вы рискуете погибнуть в тайге.

— Нет, не уговаривайте. Пока не выпал снег, мы будем работать, а морозы как-нибудь перенесем.

— Я вас не пущу. Зимуйте здесь, а весной пойдете в тайгу, — настаивал Максимов. — Я не хочу за вас отвечать, если с вами что-либо случится.

— Ну вот, так бы и говорили, что боитесь ответственности. А то зима! Морозы! Сами видим, что зима. Но наш долг — выполнить все, что мы сможем, и не потерять этого сезона.

Оставив еще две лошади в поселке, мы снова ушли в тайгу. По сведениям Максимова, на пути к месту работ стояли два зимовья, и мы решили переходы рассчитать так, чтобы эти зимовья приходились для ночлега.

…Через несколько километров исчезли все следы близкого жилья, и дикая, неприветливая тайга снова поглотила нас. То же бездорожье, лес и завалы. Реки с закраинами льда и еще более тяжелые мари. Мороз начал сковывать их, но не так еще прочно, чтобы выдерживать нашу тяжесть. Пробираясь по ним, мы резали обувь, а лошади калечили ноги.

К исходу дня мы прибыли на первое зимовье. Неизвестно, кем и когда выстроено это убогое пристанище для усталого таежного путника. Оно представляло собой небольшой сруб из неошкуренных лиственниц с плоской крышей, засыпанной землей; в стене прорублено небольшое оконце, затянутое когда-то белой материей; на земляном полу стояли нары и была сложена печка. Около печки лежала куча дров. По закону тайги каждый путник, переночевавший в зимовье, обязан перед уходом оставить такой же запас дров, какой он израсходовал.

Ночуем в натопленном зимовье. В нем значительно уютнее, чем в наших палатках.

В конце второго дня путешествия в тайге обнаружили несколько стогов заготовленного сена и очень этому обрадовались, думали, что скоро будет поселок. Но на этот раз мы ошиблись: наткнулись только на второе зимовье и остановились в нем на ночь. Найденное сено избавило наших лошадей от необходимости бродить всю ночь по тайге в поисках редко встречающейся травы.

Весь этот день моему помощнику дяде Ване недомогалось: у него сильно болела спина. По всем признакам, начался приступ радикулита. Несмотря на то, что Ваня ехал на лошади, боли у него не проходили. Вечером он лежал весь обложенный грелками и припарками и жалобно стонал. Утром перед последним переходом он с трудом влез на лошадь, но далеко проехать не мог.

— Иван Андреевич, — простонал он, — дальше ехать не могу, нет сил сидеть на лошади. Оставьте меня в тайге. До базы уже недалеко, я отлежусь немного и догоню вас.

— Как это оставить? — удивился я. — Если ехать не можешь, то мы сделаем дневку. Может, к утру боли у тебя стихнут, тогда и дойдем вместе.