– Ты поехала одна? – жуя, уточнил Сорин.

– Да, но это было лишь начало. Найти единомышленников оказалось проще простого. Уже на следующий день компанию мне составляла пара священнослужителей из Нирмаунда, а затем у нас даже получилась небольшая группа. Там были и гераны, и альды, и ратты.

– Это здорово, когда одна вера объединяет многих, – высказалась Шари.

– Да, здорово, – согласилась Рилга. – Но, несмотря на одну веру, взгляды на мир у нас разные. Я помню, был там один юноша, который отказывался говорить. Мы несколько дней пытались выведать у него, кто он и с какой целью едет. Поняли, что он дал обет молчания с того дня, как узнал о существовании года поклонения Великому Духу, и до того самого момента, как он увидит монумент. Представляете, мальчик молчал пять лет!

Шари и Сорин с интересом слушали, представляя себе всё, что описывала Рилга. Эней придрёмывал, глубоко дыша и в полусне держась на скамье, чтобы не упасть. Сорин осторожно, едва коснувшись, погладил его острое плечо и медленно стащил его порцию каши с вареньем.

– А ещё там была учительница, – вспоминала Рилга. – Я хоть и ратта, но даже для меня она казалась совсем уж маленькой. Однако это не мешало ей кричать на нас из-за того, как грешно мы отзываемся о богах. Смешная такая малышка была! – заулыбалась она и потёрла лоб, задумавшись. – Сколько ей было, шестьдесят семь?

– Как это вы грешно отзывались о богах? – не понял Сорин.

– О, она преподавала международный язык и риторику, – игриво подмигнула ему Рилга, – так что с неё станется привязываться к словам. Ну вы же знаете эти устоявшиеся выражения, вроде «Дарис меня подери» и «к Дарису вас», «Рошгх тебя разорви», такого рода.

Шари многозначительно уставилась на брата. Тот втянул голову в плечи и, сглотнув, смущённо спросил:

– А что, это плохо, так говорить? – несмотря на пристыженность, рука потянулась через стол, чтобы долить молока.

– Нет, – покачала головой Рилга. – Да и кто тебе будет определять, что плохо и хорошо? Это ты сам для себя решаешь. Учительница вещала, что упоминая богов в этих выражениях, мы приравниваем их к злодеям и монстрам, чтобы натравить на себя и других.

– Но это же не так, – возразила Шари. – В смысле, есть и хорошие выражения тоже. «Храни вас Дарис», мы говорим и слышим их очень часто.

– К этому у неё претензий не было, – пожала плечами Рилга. – Признаться, она чересчур идеализировала богов, делала их безгрешными и слишком правильными. Странно для верующей старой закалки.

– Вы помогли ей разобраться?

– Мы попытались, – уклончиво ответила она. – Переубеждать её не было нужды, каждый сам выбирает степень и форму выражения своей веры. Мы напомнили ей о том, что Рошгх, Исаара и Дарис когда-то жили среди нас, давным-давно, когда государства были ещё неорганизованы, а миры разобщены. И они делали шаги к объединению рас и созданию того, что мы сейчас называем жизнью. И все они делали ошибки и спотыкались на своём пути. Вспомните только, жизнь Исаары – сплошное противоречие, да она оступалась везде, где только можно! И всё же стала той, кого теперь зовут Милосердная Исаара, кого почитают и в кого верят.

– Судя по твоему лицу, Рилга, учительница вас не очень-то послушала, – пробурчал Сорин так, словно ему было обидно за священнослужителей.

– Она настаивала на том, что обретя форму Великого Духа, боги отреклись от своих земных форм. И что раз они святые, они должны благословлять нас на безгрешную жизнь и вести по правильному пути.

– И это несмотря на то, что ни один из самих богов не был безгрешен, – задумалась Шари. – Вспомните, как Мудрый Дарис обиделся на геранов, когда был ещё их покровителем, и отказался от них, перейдя в Средний мир. Они, конечно, далековато зашли, когда попытались поставить себя выше него только из-за наличия крыльев… но поддаваться обиде и бросать тех, за кого ты в ответе – так бы не поступил бог, в которого верит та учительница.

– Потому что они не идеальны, – с улыбкой кивнула ей Рилга. – Они были такие же, как мы, с достоинствами и недостатками. Единственное их отличие в том, что они сумели своими силами стать чем-то большим, чем были до этого. В этом причина их величия. В этом причина того, что сейчас они зовутся Справедливый Рошгх, Милосердная Исаара и Мудрый Дарис. Пускай и совершая ошибки, они пришли к огромным заслугам, которые и определяют их сейчас в глазах верующих.

– Учительница не вняла вам? – совсем разочаровался в ней Сорин.

– Нет, – в глазах Рилги сверкнуло коварство, – поэтому до конца поездки, пока она была с нами, мы ругались как можно чаще, упоминая богов в хлёстких выраженьицах. Ух, как краснели её уши и кончик хвоста!

Смех разлился по комнате. Эней проснулся и рассеянно моргал, пытаясь понять, где он находится и что его разбудило. Пока Сорин помогал Рилге убирать со стола, Шари проверяла вещи. Эней стоял у двери с рюкзаком на плече, откинув голову назад и упершись спиной в стену. Он всё никак не мог набраться бодрости, поэтому едва передвигался. Крылья в полурасслабленном состоянии наполовину раскрывались, упираясь в мебель.

Тари тёрся головой о ещё сохранившую тепло с ночи печку. Выглядело это так, словно он прощался с самым любимым существом на свете.

Пришло время уходить, и Сорин крепко обнял Рилгу. Она поцеловала его в лоб, затем того же удостоилась склонившаяся Шари. Даже Энея не обошли тонкие губы, запечатлевшие поцелуй на его подбородке – выше Рилга не дотянулась. От неожиданности он на время растерял сон и обескураженно провёл ладонью по лицу.

– Я приготовила для вас сюрприз, Рискнувшие, – всё с тем же озорством щёлкнула языком Рилга. – Напоследок.

Она открыла дверь, и Шари увидела, что у дома стоит знакомая машина. Кузов на этот раз пустой, а водитель не остался в кабине – вылез наружу, чтобы отсалютовать хвостом и немного виновато улыбнуться.

– Мне не удалось подвезти вас сюда, но уж до Лоунпата я вас точно подброшу, – с обезоруживающей наивностью он постучал по капоту. – Ратты Ремтака не могут перестать иметь со мной дела, если увидят, как я увожу отсюда ненавистную компанию. Может, мне даже платить станут больше, – он потёр подбородок кончиком хвоста, сделав умный вид.

– Мы поедем в Лоунпат? – восторженно прошептала Шари.

– Нам не придётся идти пешком? – поддержал её брат.

Эней тоже был удивлён такому повороту событий, но остался в безмолвии. Тари, распрощавшись с печкой и ткнувшись лбом в не менее тёплую ладонь Рилги, первым вышел из дома.

– Мы, кстати говоря, так и не познакомились, – обходя машину, говорил водитель, – зовут меня Турсо. А вас мне уже представила Рилга, когда приходила договариваться о поездке. Рад, что вы целы после вчерашнего!

– Мы тоже, – улыбнулся Сорин.

Он начал забрасывать вещи и обсуждать с Турсо путь, какой им предстояло проехать. Эней, подталкиваемый приподнятым крылом Тари, проследовал к кузову.

Шари обернулась к Рилге. Та стояла в проёме, сложив руки вместе и опустив их в складки юбки. Её распущенные волосы разлетелись по открытым плечам в красивом беспорядке. Шари подумала, что если бы она хотела быть на кого-то похожей, то на неё. На маму, само собой, ей хотелось походить всегда. Но если выбирать пришлось бы не из семьи – этим выбором стала бы Рилга. Взрослая, она не растеряла детскую весёлость и улыбку. Глубоко верующая, она не забыла о реалиях миров и вещах, далёких от святости. Ратта, защищавшая герана, которого встретила в первый раз, от соплеменников, с кем жила всю жизнь. Отважная и преданная тому, чему верит. Шари хотела бы быть похожей на неё.

Чувствуя это, она неожиданно для себя поняла отношение брата к дяде. Не полностью, только часть, возможно, одну из многих причин, почему Сорин так ревностно пытается оправдать собственные надежды в глазах Ямока, которому просто достаточно того, что уже есть.

Шари тоже хотела, чтобы Рилга ими гордилась.

– Он позволил ему уснуть на себе, – смеясь в кулак, проговорила в ухо брату Шари.