Скорее, отставка и тайное пожизненное заключение в каком-нибудь отдаленном месте. И, как вариант, быстродействующий яд в пище пару лет спустя. Может, сдаться и посмотреть, как станут развиваться события?

Нет. Сдаваться он не намерен. Лучше сдохнуть, чем признать таким образом свое поражение. В крайнем случае он возьмет у Безобразова разрядник и выскочит на площадь, паля во все стороны. Тогда его пристрелят осаждающие, а лет через пятьдесят ему, глядишь, поставят памятник. Да, серьезное утешение… Он беззвучно хмыкнул. Нет, так не годится. Геройски погибнуть он всегда успеет. И, кстати, совершенно незачем тащить за собой на тот свет ребят из охраны. Что же делать, а? Все-таки какой глупостью оказался этот прорыв на телестудию! После выступления прошло уже полтора часа, а на площади не появилось ни одного человека. Впрочем, ты дважды идиот. Кто пустит гражданских на оцепленную площадь?

– Здесь есть подвал, – подал голос давешний техник. Он сбежал по лестнице в тот момент, когда телохранители Олега, отстреливаясь от осаждавших на площади, рассыпались по всему вестибюлю, и его сразу зацепило случайным разрядом. До этого момента он в полузабытье лежал на полу караулки, оперевшись о стену так, чтобы не наваливаться на обожженный бок и левое предплечье, едва прикрытые обуглившимися лоскутами одежды. Из вздувшихся на коже волдырей сочилась сукровица. Сейчас он открыл большие блестящие глаза и в упор смотрел на Народного Председателя, стараясь не шевелиться, чтобы не тревожить ожоги.

– Здесь есть подвал, – повторил он. – Надо туда…

– Знаю, – сквозь зубы откликнулся Безобразов. – А толку-то? Оттуда нет других выходов.

– Есть… – слабо произнес техник и бессильно прикрыл глаза. Олег попытался вспомнить, как его зовут. Кац… Кац… как имя? Склеротик хренов, ведь обещал ему не забыть! Кац… Иосиф? Нет, Йозеф.

Безобразов встрепенулся, как почуявший кровь волкодав. В полтора шага он пересек караулку и склонился над парнем.

– Где выход? – быстро спросил он. – Где?

Техник со свистом втянул воздух и снова приоткрыл глаза.

– Подвал… центральный коридор… – прошептал он, мелко и часто дыша. – Предпоследняя дверь слева… Комната… Стеллажи с барахлом… у дальней стенки… Стальная дверь за ними… Говорят, это выход… куда-то в технические каналы… Дверь в комнату всегда закрыта… ключ у коменданта здания. Видел… мельком… ребята говорили, что… вентиляция… ходы…

Он с хрипом втянул воздух и обмяк. Глаза закатились, показав белки.

– Что ж ты раньше молчал! – с чувством сказал Безобразов. Он ухватил рацию и поднес ее ко рту:

– Соколы, здесь Ястреб. Сменить канал. Счетчик семь.

Поднеся рацию близко к глазам, он быстро набрал на маленькой клавиатуре код и снова приблизил ее ко рту.

– Соколы, подтвердить прием, – проговорил он.

– Первый на связи… второй… третий… четвертый… – донеслось из динамика.

– Второй! Слушай приказ. Отправь двоих в подвал. Спуск возле центральной лестницы. В главном коридоре пусть вынесут предпоследнюю дверь слева.

Обследовать комнату, там должна быть еще одна дверь за стеллажами. Если обнаружат, ничего не предпринимать, доложить мне.

– Второй понял! – донеслось из рации. – Выполняю.

Томительно тянулись минуты. Вскоре откуда-то издали слабо ухнуло. Стена содрогнулись, с потолка посыпалась штукатурка. Спустя несколько мгновений ожила рация.

– Сокол Семь на связи! Дверь вскрыта, в комнате обнаружена еще одна дверь, заставлена разной дрянью. Жду указаний.

– Второй, бери оставшихся из своей пятерки и дуй вниз, – быстро откликнулся Безобразов. – Как доберешься, открыть вторую дверь, исследовать, что за ней.

Выполнять!

Спустя еще пять невыносимо медленно тянущихся минут вдали снова ухнуло.

– Второй на связи! – прохрипела рация. – Дверь открыта. За ней тамбур и железная дверь на простом засове. За ней вижу систему тоннелей. Света почти нет, только в тамбуре на полочке ручные фонари. Батареи почти сели, но лампы еще горят. Куда ведут ходы – непонятно. Проверить?

– Второй, оставаться на месте, охранять выход, – скомандовал Безобразов. – Всем остальным – через пять минут берите своих и мухой в подвал. Веду туда шефа, прикрывайте, если что.

– Понял! – на несколько голосов откликнулась рация. Безобразов повесил свое переговорное устройство на грудь и повернулся к Олегу.

– Шеф, по моей команде – перебежкой до главной лестницы. Там метра три простреливаемого пространства, но они не успеют среагировать. Мы с ребятами вас окружаем по стандартному шаблону, так что даже если и успеют выстрелить, в вас не попадут. Готовы?

– Погодите, Жоэль Иванович, – остановил его Олег. – А он? – он мотнул головой в сторону лежащего на полу техника.

– Он не может идти, а мы не можем тащить его на себе, – мотнул головой полковник. – Болевой шок. Придется его оставить.

– Нет! – рявкнул Олег. – Он нам жизнь спасает, а мы его оставим?

– Нельзя! – прорычал Безобразов. – Он нас задержит. Мы рискуем погибнуть сами и ничем не поможем ему.

– Мы. Его. Возьмем! – холодно и с расстановкой проговорил Олег. – Это не обсуждается. Выполняйте приказ, господин полковник.

Несколько секунд Безобразов сверлил его взглядом. В полумраке аварийного освещения белки его глаз отливали красным. Потом начальник охраны вздохнул и отвел глаза.

– Чернов… – начал он.

– Идите, Олег Захарович, – техник снова приоткрыл глаза, не дав ему закончить фразу. – Я не хочу… с вами. Я… просто дежурный… попавший под раздачу.

Мне… ничего не сделают… наоборот, помогут. Мне не надо… с вами…

Он задохнулся и умолк.

– Он прав, – мягко сказал полковник, снова поворачиваясь к Олегу. – Тем сволочам нужны мы, а не он. Они не станут убивать всех, кого здесь найдут, тем более – явно гражданских. А если мы потащим его с собой, он вполне может умереть по дороге, не дождавшись помощи. Идемте, Олег Захарович, время не терпит.

Настал черед Олега отводить взгляд. Он со свистом втянул воздух через уголки губ. Это не военный фильм, ехидно сказало ему что-то внутри. Это жизнь. Здесь раненых бросают, чтобы не задерживать остальных. Жизнь одного техника весит меньше, чем жизнь нескольких солдат. А твоя жизнь важнее, чем жизни остальных, вместе взятые. От тебя зависит, выживет ли вся страна, и ты не имеешь права рисковать собой ради какого-то техника.

Он помог мне. Без него весь наш марш-бросок оказался бы бессмысленным. Я виноват в том, что с ним случилось.

Не пытайся держать на себе весь мир. У тебя есть долг перед людьми, и ты обязан его выполнить. Генералы не идут в атаку сами. Они посылают умирать солдат, оставаясь в безопасности тыловых штабов. Так было, есть и будет. Если тебе это не нравится, перестань быть генералом. Но не сейчас. Потом. Решай, и быстро.

Народный Председатель подошел к лежащему на полу парню и склонился над ним.

– Прости, – виновато сказал он. – Я и в самом деле должен тебя оставить. Но я уже обещал, что не забуду тебя. Я действительно не забуду.

– Он вас не слышит, – сказал за спиной Безобразов. – Пойдемте, шеф. Время не терпит.

Олег дотронулся до здоровой правой руки техника, выпрямился и подошел к дверному проему. Он был противен сам себе. Но еще он знал, что теперь обязан выбраться отсюда и свернуть шею ЧКК. После всех жертв, к которым уже привел мятеж, он просто должен это сделать. Не только ради этого парня, что лежит сейчас без сознания на грязном каменном полу и, возможно, умрет от ожогов еще до рассвета, но ради всей страны.

– Двинулись, – холодно сказал он. – Командуйте, Жоэль Иванович.

Путь по тоннелям почти не отложился в памяти Народного Председателя. Черные проходы, тускло освещенные едва светящимися фонарями; склизкие каменные стены и капающая сверху вода; вонючие лужи и грязь под ногами; какие-то рельсы, уходящие в неизвестность, а иногда ныряющие прямо в стены; подгибающиеся от усталости ноги, тяжкий душный воздух подземелья и бешено колотящееся сердце… Позже Безобразов уверял его, что путь по техническим каналам занял не более получаса, но Олегу этот кошмар казался вечностью.