— Титулов? — как будто это был единственный вопрос, который интересовал эльфа.

— Ну да, у нас, ортодоксов, нет всех этих многочисленных маркизов, герцогов, виконтов и баронов…

— А кто есть?

— По сути — только баннереты. Иногда появляется еще и деспот, но это совсем другая история…

— Баннерет — это ведь знаменосец?

— Ну да… Кто такие настоящие имперские дворяне, не западные? Это люди с хорошими лидерскими качествами, организаторы, способные возглавить какое-то дело, какой-то процесс, вдохновить своей идеей, компетентно руководить работой или военными действиями. Со временем титул стал передаваться по наследству, да, но… Вот, например, десять лет назад одного цирюльника из Тарваля, что в герцогстве Аскерон, признали баннеретом на Дворянском собрании. Он тогда организовал оборону своего городка от какой-то нечисти… А если я, к примеру, буду увальнем — меня просто низвергнут, и я стану простолюдином… — и тут Аркан понял, что сболтнул лишнего.

А хитрый Эадор, которому и уши вострить было не надо, всё услышал. Но виду не подал.

— То есть ортодоксы это те, кто был не согласен с нововведениями Пелагия и императора Эмманюэля?

— Это те, кто продолжал следовать «Уставу надлежащему». Там прямым текстом написано о воинской науке для всех юношей и умении постоять за себя для девушек. Какая воинская наука без оружия? Это смешно! Идеи Пелагия противоречат одной из основных книг Писания — а значит они еретические. Оптиматы, конечно, сказали, что в «Уставе» имелись в виду благородные семьи и всё такое прочее, и что только те, кто молится — то есть высшие иерархи — имеют право толковать Писание, а остальные должны заниматься своим делом. Они даже Синедрион создали — совет кардиналов, который занимается толкованием священных текстов и всеми церковными вопросами, влезая при этом в частную жизнь людей… А ортодоксы наплевали на их слова, загрузились в фургоны и уехали на границу, или в глушь, подальше от больших городов — жить так, как положено настоящим имперцам, имея возможность обеспечить безопасность и достаток своим семьям самостоятельно.

— Что ж, Рем, доходчиво… Теперь мне хочется увидеть это самому, сравнить, чем отличается образ жизни оптиматов и ортодоксов…

— Сравнишь, куда ты денешься… Аскерон — очень специфическое герцогство. Две трети его населения — ортодоксы. Только живут они в основном в сельской местности и небольших городках, в самом Аскероне тоже есть ортодоксальный квартал ремесленников, и монастырь святого Завиши Чарного — центр Экзархата. А вот герцог и его двор — сплошь оптиматы, за редчайшим исключением… Старый герцог и держался-то в основном на своем умении балансировать между ортодоксальным большинством и привилегированным оптиматским меньшинством… Насмотришься, в общем.

— А на популяров я уже насмотреля, — мрачно проговорил Эадор.

— Ну-у-у, популяры бывают разные. Там столько школ, учений и сект, что сам черт ногу сломит. Попадаются очень адекватные, даже близкие ортодоксам, а бывает — вот такое вот, как гёзы…

— И как такое получилось?

— Если обобщать — это те, кто не был согласен с оптиматской теорией и практикой, но при этом не хотел ортодоксальных сложностей. Примерно сто лет назад в Тимьяне на рыночной площади с речью выступил один из университетских преподавателей — некто Саймон Самромар. В своей речи он обличал Синедрион и оптиматскую иерархию, обвиняя ее в лицемерии и несоблюдении своих же собственных энциклик, в завышении цен на обряды и требы, в роскоши и разврате… В общем — речь была записана и растиражирована. «Тезисы Самромара» разошлись по просторам империи, вызывая у оптиматских обездоленных простолюдинов и нищих интеллигентов массу положительных эмоций, а у ортодоксов — снисходительные ухмылки. А потом Саймона Самромара сожгли на костре, конечно. Куда без этого? Прислали толпу бритых наголо оптиматских клириков при поддержке полка легкой кавалерии — и сожгли. Но Самромар посеял ветер, а оптиматы — пожали бурю. Заполыхали соборы и подворья оптиматов на Востоке и в Центральных провинциях, как грибы после дождя появлялись новые проповедники, обличавшие оптиматское духовенство при помощи текстов Писания… Да, и никто из них не вспомнил об ортодоксах, что характерно… Ортодоксом быть сложно — такое количество правил и ограничений, такие трудности… Так что возникло движение популяров. Это, в общем-то, не движение… Это манера использовать Писание для оправдания собственных сиюминутных желаний, на мой взгляд. Но они говорят о избранности, о том, что каждый должен сам определять свой путь, и что достаточно верить в Бога и знать Писание чтобы определить этот путь самостоятельно. «Бог направит!» — говорят они… Мне кажется, с религиозных войн между оптиматами и популярами и начался крах империи. Подумать только, целые провинции обезлюдели! Двадцать лет бойни, миллионы погибших… Четыре огнеборческих восстания и три Крылатых похода, прости Господи… Сейчас всё более-менее мирно — на Северо-Востоке вокруг Тимьяна сложился большой популярский анклав, некоторые высшие аристократы и целые города поддерживают популяров — создали некое сообщество внутри империи скажем так… Синедрион только и мечтает как бы всех их отправить на дыбу, а популяры мечтают разрушить все храмы и потушить все Огни… Ну, ортодоксов это касается в меньшей степени — мы умеем показывать зубы.

— Ты субъективен, Рем… — вздохнул эльф. — Если бы я сейчас говорил с оптиматом…

— Да-да, он бы рассказал тебе о сумасшедших фанатиках — милитаристах и параноиках, которые вместо того, чтобы подарить своим детям детство гоняют их по плацу с алебардой в руках или заставляют зубрить наизусть «Устав надлежащий». И, о Боже, они каждую неделю истязают себя и своих детей в бане — жаром и холодом, и бьют пучками веток! А еще — вот надменные мерзавцы — ортодоксы не сядут за стол с человеком, не вымыв рук и не убедившись, что вода для питья — кипяченая. И еще много если… Ортодоксы — не идеальные люди, а я — не идеальный ортодокс… Вон сколько месяцев на корабле провел, не мылся, воду не кипятил… Настоящий ортодокс должен был умереть, но не прогнуться под окружающие обстоятельства… Даже песня такая есть, из тех, прежних песен…

— И вот мы со дня на день прибудем в Аскерон. И учитывая всё вышеизложенное — к кому ты обратишься, чтобы нас приняли? К герцогу?

Рема передернуло. Он подумал о проблемах, которые свалятся на него, если герцог уже ушел в мир иной. Какой он там по счету в очереди за скипетром? На несколько мгновений ему даже перехотелось возвращаться на родину. Вот бы попросить ребят высадить его в первом порту и отправитьс на Юг, например! Взяв себя в руки, Аркан ответил:

— К Бертрану дю Грифону, наверное. Это если вы намереваетесь блистать при дворе. И к Тиберию Аркану Старшему — если вы хотите иметь дело с ортодоксальными купцами и аристократами.

На верхней палубе послышались голоса эльфов, которые искали Эадора. Тот засобирался наверх, и Рем рассеяно махнул рукой:

— Да-да, давай… Я еще тут посижу, надо подумать.

— Ветер доносит запах соли, льда и пепла, — Микке, несмотря на свои габариты, приблизился почти бесшумно. — Запах моего дома… Эх, если бы я мог вернуться!

Северянин за время плавания по водам Последнего моря взял под свое крыло нескольких моряков, обучил их и теперь не боялся оставить штурвал, как в первые дни после бунта на Хотгобе. Да и с навигацией вопросов больше не возникало — карты и приборы имелись, и, в конце концов, эльфы не дали бы кораблям заблудиться — они прекрасно ориентировались по воде и звездам.

— А почему бы и не вернуться, Микке? Доберемся до Аскерона, разменяем добычу на звонкую монету — ты станешь богачом! Посмотри на себя — каким ты был в первый день, когда я увидел тебя в трюме, и каким стал теперь!

Северянин действительно изменился — он давно уже не был тем толстым увальнем с румяными щеками, который апатично проводил время в провонявшем гнилью трюме. Микке превратился в богатырского сложения воина — широкого в плечах и узкого в талии, с мощными ручищами, подобными ветвям молодого дуба. Щеки заросли светлой бородой, голубые глаза сверкали холодом стали — настоящий морской ярл!