Снова скрипнул люк, и Аркану пришлось оставить эльфа на попечение доктора. Надо было что-то решать с теми, кто заперся в молельном доме, а Рем понятия не имел, сколько их там засело. Он окинул взглядом площадку и хмыкнул: клетка!
Днище ее еще не остыло, и Рем с натугой поднял конструкцию за верхние прутья, и потащил к люку, который потихоньку открывался. Клетка весила, наверное, пуда три или четыре!
Они там уперлись снизу чем-то длинным, чтобы не получить по голове как в прошлый раз, и толкали крышку люка вверх…
— Хе-хе, — пыхтя, злорадствовал Аркан. — Открывайте-открывайте…
Крышка откинулась, стукнув о плиты площадки, Рем поднатужился и сбросил клетку внутрь. Грохот, лязганье, хруст и дикие вопли были подтверждением успешности такого маневра.
— А-а-а!!! — вскричал Аркан. — Сейчас я до вас доберусь!
И прыгнул внутрь.
Идея была, честно говоря, не очень. Он приземлился прямо на того крупного типа, который в первый раз получил по голове от Цудечкиса. Громила утробно хрюкнул, обмяк на ступеньках винтовой лестницы и не подавал признаков жизни. Клетка, видимо, неслабо его задела, и устремилась вниз по лестнице, покалечив еще одного персонажа.
Благообразного вида мужчина с седыми волосами, гладко выбритый и ухоженный, сидел у подножия лестницы, опершись спиной на стену и держась за колено. Клетка валялась тут же, неподалеку.
— Сдавайтесь! — сказал Рем.
И тут навстречу выскочил коренастый человек в светлом одеянии. Половина лица его была обожжена — наверное, днищем клетки приложило. Он лихо размахивал каким-то дрыном, и орал невразумительно, а Рем отступал вверх по лестнице, защищаясь палашом. В итоге его противник споткнулся о своего товарища, и получил по голове клинком плашмя. Это была очередная типично аркановская победа — некрасивая, нелепая, совсем не героическая, но зато с минимумом жертв и максимальным эффектом. Тиберий Аркан Старший гордился бы своим сыном!
Рем присел рядом с ухоженным мужчиной и проникновенно заглянул ему в глаза:
— Зачем вы того парня жарили, ну, который сверху?
— Богомерзкая нелюдь, бездушная тварь, достойная самой лютой смерти! — заявил популяр, потирая ушибленное колено. А потом уверенно заявил: — Его мучительная смерть угодна Богу!
Рем размахнулся и дал ему хорошую оплеуху! А чего он дичь всякую несет про Бога? Аркан размял после удара ладонь и наставительно проговорил:
— Что угодно Богу — написано в Священном Писании: в Книгах Четырех Ковчегов и Слове Сына Человеческого. И там нет ни слова про то, что нужно жарить эльфов! А ты кто такой, чтобы говорить за Него?
— Я — преподобный Надод Пилтник! Я толкую Писание в этом доме Божьем! — заявил седой мужчина.
Рем медленно выдохнул. Ему всё стало понятно. Преподобный толкователь. Это — главная проблема популяров. Они думают, что кто угодно может толковать Писание! Что Писание вообще нуждается в толковании! Что там всё иносказательно и двусмысленно!
А эльфа он прижигал потому, что в Слове Сына Человеческого речь идет только о людях, стало быть, по их кривой логике только люди — угодны Богу, а все остальные расы и народы есть порождение злых сил. И преподобного толкователя не смущает тот факт, что святой Ежи, который единственный знал Слово наизусть, но был слеп и диктовал его переписчикам в первые месяцы после Прибытия, понятия не имел о том, что кроме людей в этом мире есть кто-то еще, обладающий разумом, речью и (по крайней мере Рем был в этом уверен!) душой тоже!
— Ну что ж, маэстру Надод Пилтник… Хватай своих товарищей и привязывай их во-он к тем скамьям. Или придется проткнуть всех вас палашом, чтобы вы не помешали мне…
Толкователь заковылял к лестнице, и со стонами и охами перетащил сначала обожженного, а потом и верзилу к скамьям, и принялся привязывать их собственными поясами. Некачественно привязал, халтурно. Его Рем связывал сам, а потом подтягивал узлы на двух оставшихся пленниках.
— Маэстру Цудечкис, я тут закончил! — крикнул Аркан.
— Ну так поднимайся, господин квартирмейстер! Я один эльфа не потащу, знаешь ли!
Когда они несли эльфа по винтовой лестнице, доктор задумчиво проговорил:
— Разор уже высадился в гавани, сейчас наши режут пиратов на улицах…
— Да? — апатично отреагировал Аркан. — Ну и ладно.
VI
— Я считал себя знатоком наречий и диалектов, знаете ли. Я думал, что могу по говору определить происхождение, образование и род занятий человека, — вещал Цудечкис. — Но вот с тобой, Рем, мне ничего не понятно! Порой ты изъясняешься как профессор на лекции, все эти умные термины и сложные обороты… А иногда — как плебей из трущоб Кесарии, сыплешь жаргонизмами и ругательствами. Что с тобой не так, парень?
— Доктор, для того чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось бы изложить вам свою долбаную биографию за последние пять лет, а этого делать мне совсем не хочется, — отбивался Аркан.
— Но университетское образование у тебя есть, да? И степень не ниже магистра?
— Имеется степень бакалавра, а магистерскую диссертацию мою зарезала комиссия исходя из своих политических и религиозных предпочтений… — сдался Рем.
— Ну, тогда это или Тимьян, или Смарагда, или всё-таки Кесария. На Юге, в Претории, я думаю, у тебя не было бы проблем… Я прав?
Аркан сделал неопределенный жесть рукой. Проницательный тип этот Цудечкис! В Тимьяне, на северо-востоке, привечают в основном популяров. Кесария — это далеко и дорого, очень дорого! Столица Империи всё-таки, пусть самой Империи уже и нет почти… Сбежав из дома, Рем хотел попасть в Преторию, но там его стали бы искать в первую очередь, так что вольный город Смарагда стал для него единственным вариантом, где можно получить образование, скрыться с папашиных глаз и не сдохнуть от голода на имеющиеся скромные средства. Университет там тоже имелся — знаменитый, основанный чуть ли не раньше самой Империи, лет через двести после Прибытия.
Ему удалось поступить без проблем. Еще бы! Библиотека в папашином замке состояла из тысяч томов, и многие библиофилы готовы были отвалить золотом по весу за каждую четвертую книжечку этой коллекции! А Рему всё это богатство было доступно просто по праву рождения, и, видит Бог, он прочел почти всё, кроме специальных справочников, магических трактатов, любовных романов и совсем уж заумных или неразборчивых рукописей. Да и учителей Тиберий Старший подобрал знающих, была у него чуйка на людей. Он считал, что его детей должны учить те, кто на практике доказал знание своего предмета.
Так, языки вместе с фехтованием Рему и его братьям преподавал старый ветеран-легионер, ушедший в отставку в звании декуриона, когда легионы распустили. Он измерил шагами всю Империю от буйного, зеленого Юга до дымящихся гор Севера, бился с дикими племенами на Востоке, за Рубоном Великим и с гёзами на Западном побережье… Материться он умел на всех известных наречиях, знал самые необходимые фразы на десяти языках, включая орочий, гномский и эльфийский, и свободно изъяснялся на каждом из диалектов Империи, кроме северного. Его любимым учеником был старший из трех братьев — Децим.
Природоведение вместе с изучением Священного Писания было поручено замковому капеллану, который, как и подобало настоящему ортодоксальному священнику, сочетал в себе пламенно верующего миссионера, страстного естествоиспытателя-исследователя, практикующего лекаря и в целом — блестящего интеллектуала. Что тут и говорить, еще один брат Рема — Флавиан во всех этих дисциплинах преуспел, и вполне был согласен с традицией, по которой вторых сыновей ортодоксальная аристократия отдавала на попечение Экзархату, надеясь, что из них получатся хорошие священники. Священник в семье — это большая честь!
Географию, историю людей и нелюдей известного мира, риторику и литературу, философию, логику и тому подобное младшим Арканам сначала излагал отец лично, а потом приютил профессора из Тимьяна, который сбежал из своей альма-матер по причине преследований на религиозной почве. Тимьянские популяры они, конечно, за свободомыслие. Но только в том случае если это свободомыслие тех, кто с ними согласен. Здесь, несмотря на самый юный возраст, впереди всех была младшая сестрица Селена. Рем диву давался, как ей удавалось знать наперечет все древние рода Империи и цитировать классиков как имперских, так и эльфийских, и прежних, ну, чьи труды успели спасти с Ковчегов.
