Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Плевать! Воспользовавшись секундной передышкой, поймал отполированным до блеска клинком палаша лучик солнца и пустил в лицо противника солнечный зайчик. А потом перебросил палаш в левую руку.

Такой маневр вызвал новую ухмылку на лице бретёра: для него это значило, что Рем истекает кровью, и правая рука его уже ни на что не способна, и он хитрит, пытаясь использовать какие-то мелочи.

Неловко отразив два явно пижонских финта мечом, Рем как-то по-особенному пошевелил кистью правой руки. Никто не заметил, что именно он теперь сжимал в кулаке.

Черта с два и дю Бесьер обратил на это внимание, красуясь перед публикой и нанося удары поочередно: то мечом, то дагой. Он думал, что всё кончено и играл с Арканом как кошка с мышкой.

Рем снова отпрыгнул, а потом по-разбойничьи свистнул и резким движением руки отправил в полет по кругу тяжелую гирьку, которая тонкой прочной цепочкой крепилась к его правому запястью.

Завершением траектории должен был стать висок дю Бесьера, но реакция у бретёра была отменная, и, несмотря на замешательство, он успел отдернуть голову, и коварное оружие задело ему только кончик носа.

Однако эффект был достигнут! Целый поток крови полился из его носа, окрашивая красным рот, плохо выбритый подбородок, рубашку и отвратительный малиновый жилет. Бретёр грязно выругался, замешкавшись.

Воспользовавшись этим, одним плавным движением Рем сократил дистанцию и изо всех сил наступил на пальцы правой ноги врага подкованным каблуком ботфорта, и тут же воткнул острие палаша ему в бедро. Дю Бесьер завопил и попробовал отступить, но потерял равновесие и рухнул на землю.

Рем приставил к его шее кончик клинка и проговорил, прерываясь, чтобы отдышаться:

— Маэстру дю Бесьер, я предлагаю вам… принести извинения лично мне… и раскаяться в своих словах, задевших мою веру… В противном случае я пришпилю вас к земле!

Конечно же он раскаялся! Он был наемник, а не герой. И плевать ему было на Рема, на ортодоксов и всё герцогство. Теперь у него была одна забота — скрыться побыстрее из города, чтобы наниматели не предъявили ему претензии по поводу невыполненного контракта!

А у Аркана была другая забота — нужно было перевязать раны. Поддерживаемый Диоклетианом Гонзаком, он вернулся в таверну.

* * *

Сквозь красноватую муть эля играл бликами огонь в очаге. Рем, прищурившись, глядел в граненое нутро бокала и думал, что родное герцогство, пожалуй, единственное место, где всё еще делают такую качественную стеклянную посуду. Загибается Империя, что и говорить…

Сейчас кто-то зашивал рукав на его камзоле, а с порванными штанами Рем справился сам — благо, дырка была поменьше, и должна была прикрыться верхней одеждой.

Диоклетиан Гонзак, который выступил в роли секунданта, довольно профессионально сделал Аркану перевязку, так что тому оставалось только сидеть в таверне, потягивать эль и ждать, когда тот вернется из резиденции коннетабля. Дуэли — дело хлопотное.

В голове было тяжело, хмель брал свое. Уходить не хотелось — на улице ничего хорошего не ждало: заморосивший после обеда дождь, зябкий ветер и город, присутствие в котором вызывало оскомину и мерзкое чувство где-то под сердцем. Не то чтобы Рем не любил Аскерон…

Столица герцогства — город старый, построенный при расцвете Империи, то есть — профессиональными архитекторами, которые работали с напряжением всех умственных и душевных сил. Тогда люди старались создать место, в котором хочется жить, у которого есть будущее… До сих пор здесь никто не выливал помои прямо из окон, работала канализация и водоснабжение, улицы были широкими и чистыми, а дома — кирпичными или каменными, с черепичными крышами. Настоящая роскошь по сравнению с загаженными и тесными городишками центральных и западных провинций, построенными в последние двести-триста лет!

Да и архитектурных достопримечательностей хватало: чего стоят, например, Три Холма Аскерона? На плоской вершине одного из них высился устремленный вверх силуэт монастыря святого Завиши Чарного, резиденции Экзарха, и на самой высокой из его башен всегда горел Неугасимый огонь, освещая и освящая весь Аскерон. На втором разместился герцогский замок, с мощными каменными стенами высотой в тридцать локтей и золотой громадой дворца. Третий холм по древнему договору был отдан волшебникам, и теперь Башня магов не переставала удивлять горожан причудами погоды над своей вершиной: там иногда били молнии, или шел снег, или вращалась воронка смерча…

Дело было не в городе. Дело было в людях. И даже думать о том, чтобы встретить некоторых из них Рему было мерзко. Точнее, одну конкретную особу…

Эль в бокале почти закончился, и молодой человек откинулся на спинку стула, оглядывая зал, чтобы подозвать разносчицу, которая шустро перемещалась между столами и барной стойкой.

Вдруг Рема обдало дождевыми брызгами, и на скамейку напротив уселся Диоклетиан Гонзак.

— Погода — дрянь, — сказал маэстру Гонзак и властным голосом потребовал: — Согрейте мне глинтвейну! Живее, живее!

Он как-то по-особенному, прицениваясь, оглядел всю фигуру молодого аристократа, который сидел перед ним, вытянув длинные ноги. Так, наверное, хозяин смотрит на старую корову, которую ведет на бойню. Вроде бы и жалко, но нет другого выхода, потому что и так скоро околеет. Рем поймал этот взгляд, и ему стало слегка не по себе.

И Гонзак не обманул ожиданий:

— Вы знаете, что являетесь восьмым претендентом на герцогский скипетр?

Парень поперхнулся, и эль полился у него через нос. Маэстру Гонзак протянул ему платок, подождал, пока тот утрется и продолжил:

— Вообще-то скоро станете седьмым, Граф Тисбендский при последнем издыхании, свалился с лошади на охоте.

— Э-э-э, погодите, я вроде бы понял, каким я тут боком… Но в нашем герцогстве разве действует право кудели?

— Да-да, по женской линии в исключительных случаях тоже учитывают претендентов. Сейчас — случай исключительный.

— Господи Боже… — проговорил Рем, обмякнув на стуле.

Молодой аристократ моментально протрезвел. Всю эту историю с престолонаследием он слышал давным-давно от своей покойной матушки, царствие ей небесное, но как-то смутно. Она была племянницей в Бозе почившего старого герцога, и, значит, нынешнему приходилась двоюродной сестрой. Генеалогический выверт теперь напрямую грозил вовлечением в династические интриги и высокую политику, а от этих вещей Рема Тиберия Аркана тошнило с младых ногтей. И страшно было подумать о том, что папаша как-то прознает о такой прекрасной возможности восстановить былое величие рода Арканов!

— У вас такое лицо, Тиберий, как будто вы собрались сбежать из города… Погодите, серьезно?! Но вам нельзя…

— Маэстру Гонзак, пощадите мою бедную голову! Я вернулся после о-очень долгого отсутствия в герцогство и что? Меня час назад чуть не располосовал самый опасный бретёр Аскерона, а теперь выясняется, что я имею некие гипотетические права на титул герцога! Это ведь чистой воды совпадение, правда? И смерть Тисбенда тоже — случайность. Ну упал претендент на скипетр с лошади и убился насмерть, что тут такого?

— Коннетабль настоятельно рекомендовал вам посетить его в любое удобное для вас время. Мессир Бриан дю Грифон — человек серьезный, его приглашения игнорировать было бы крайне неблагоразумно.

— Ну, а вам-то какая печаль, маэстру Гонзак? — возможно, это было грубовато, и поэтому Рем постарался сгладить впечатление: — Но я от души благодарен за то, что вы представляли меня как секундант, и теперь я вам обязан. Вы — желанный гость в доме Арканов, так и знайте!

Молодой аристократ встал, стараясь поберечь свои пострадавшие конечности, положил на стойку монету, которая тут же исчезла, накрытая волосатой лапой трактирщика, и заковылял к выходу.

Диоклетиан Гонзак провожал его взглядом, выражение которого понять было невозможно: эдакая смесь иронии и задумчивости.

— Погодите, а откуда вы вообще меня знаете? — обернулся, спохватившись, Рем.

2
{"b":"816906","o":1}