Эльф задумчиво кивнул.
— Ты спас меня от тех людей, популяров. Я тебе обязан. А теперь ты назвал меня другом — это дорогого стоит. А бывает у людей так, что какие-то убеждения или взгляды одного из друзей не поддерживает другой?
— Да — если это умные, воспитанные люди. У меня были друзья-оптиматы, и популяры тоже. А я — ортодокс, но это не мешало нам общаться и драться с общими врагами, и вместе делать работу.
— Просто у нас, тъялери, это не так. Друг — это тот, кому ничего не нужно объяснять, кто понимает тебя с полуслова. Галрас и Финве — мои друзья, я знаю их не один десяток лет. Но теперь они отдалились от меня. Знаешь почему?
— Ты убил Фангала, да? Ребята рассказывали, что ты столкнул его с моста в реку. По мне — всё правильно сделал.
— Я не хотел его убивать! — чуть не сорвался на крик эльф. — Он прикрывал отступление своих обессилевших соратников после прорыва, и я лишь хотел сбить с ног, взять в плен…
— Но он поскользнулся на кишках, да? Ты пнул его ногой в спину, он поскользнулся на чьих-то потрохах и перелетел через перила моста — прямо в чертову речку Лзаа, и разбился о камни, и вода утащила его…
Эльф поморщился, но потом махнул рукой:
— Так всё и было. То, что устроили люди — это была настоящая бойня. Разор всё рассчитал правильно — надменность и самонадеянность эльфов, подпитавшись победой над полусотней Септимия выросли до небывалых размеров. И они влезли в ловушку и поплатились собственными жизнями. Как Фангал умудрился прорвать кольцо и выйти к мосту — до сих пор не понимаю… И если бы ты не справился с… Э-э-э…
— С чудовищем.
— Пусть будет с чудовищем… Они бы ушли! Вырвались бы из окружения! Фангал единственный сохранил способность сражаться, остальные вдруг замерли, будто парализованные… А он рубился двумя мечами и убил нескольких людей, а я… Я пнул его в спину, и он погиб. И знаешь что? — эльф глянул прямо в глаза Аркану, и Рем не увидел в этом взгляде сожаления. — Мне плевать. Так вы, люди, говорите?
— Так. Тебе плевать — а как же котята и грудные младенцы?
— Грудные младенцы не сжигают поселения и не откусывают головы своим соотечественникам, — отрубил Эадор.
Рем откинулся на стуле, удивленно глядя на собеседника.
— Да ты потихоньку превращаешься в ортодокса, мой эльфийский друг! — и ухмыльнулся.
— Вот об этом я и хотел бы поговорить. Расскажи мне про ортодоксов, про вашу веру. И про популяров, и почему они держали меня в клетке… И чем от тех и других отличаются оптиматы?
— Ну, друг мой, тут без бутылки не разберешься… Пойдем в трюм, буду пользоваться служебным положением…
* * *
В трюме они устроились на тюках с шелком — трофеем с Низац Роск. Тиберий закинул на тюки большую оплетенную бутыль с вином и два кубка.
— Наливай, друг мой! И слушай, ибо я не буду повторять дважды!
— Слушаю и внимаю, — поддержал ёрнический тон Эадор.
Оба расхохотались, вспомнив, что подобный разговор уже начинался — по пути в Доль Наяда.
— Итак, про Ковчеги ты уже знаешь. И знаешь, что мы, люди — не от мира сего. У нас был свой мир. И своя вера — в Бога, Творца миров, в Сына Человеческого, принесшего благую весть… В общем, она была очень похожа на то, во что мы… Во что я верю сейчас. Для настоящих ортодоксов и вопросов не стоит — мы преемники учеников Сына Человеческого, пусть после его рождения и прошли тысячи лет, и родился он в другом мире. А я привык во всём сомневаться — такая моя натура. В общем, дело в том, что на самом первом Ковчеге, который пристал в устье Рубона Великого — там был человек… Святой. Походный капеллан — это такой священник, который отправляется с солдатами в бой, чтобы духовно их поддерживать…
— Магически? — поднял бровь эльф.
— Сложно сказать… Религия и магия имеют очень сложные отношения, сам понимаешь. Да и с магией в нашем родном мире было не всё ясно… В общем, звали его Ежи, и он был священником. Он потерял зрение в одном из боёв, и его возвращали на родину для лечения. Он был хорошим священником, настоящим — поэтому знал почти все литании и псалмы наизусть. А еще он знал наизусть Слово Сына Человеческого. По крайней мере, большую его часть. Судя по комментариям святого Ежи, оно было составлено из четырех частей — рассказов четырех учеников Сына Человеческого о его учении и жизни. Видимо, святой всё-таки интерпретировал писание по-своему… Ну, это уже мои домыслы. Главное — эта Книга стала основой нашей веры. Что такое хорошо, и что такое плохо для человека — это мы знаем именно оттуда. Не убей, не укради, почитай отца и мать свою, и всё такое прочее…
— Не убей? — засомневался Эадор.
— Ну да. В целом — да. Но с оговорками… — и Рем закатив глаза выдал несколько цитат: — «Нет больше любви той, чем отдать жизнь за друзей своих»… Или вот эта: «Зубы грешника сокрушаться!» «Продай одежду свою и купи меч…» ну и еще несколько. То есть убивать нельзя, но защищать своих близких и свои идеалы — обязательно. В таком плане. Есть и более агрессивные трактовки, но мы, ортодоксы, вообще-то не занимаемся толкованием Писания…
— Да-да, об этом я помню.
— Так вот, и для нас, и для оптиматов с популярами — Слово Сына Человеческого это основа. Поэтому нельзя сказать что мы верим в разного Бога или у нас разные заповеди… Мы все осознаем, что вера, религия у нас одна — просто подход разный. И стал он разным не сразу.
Нужно понимать — Империи пришлось приводить людей к общему знаменателю. Присоединяя к себе все земли, освоенные человеком, Императоры старались привить новым подданым имперский образ жизни, имперские ценности — основанные на Писании — то есть, на Слове Сына Человеческого и Уставе Надлежащем. Первая книга говорила о душе, вторая — о теле. Но прошли сотни лет после того, как Ковчеги пристали к берегам Раваарды, и на Севере, Юге и Западе сформировались свои сообщества, свои религиозные воззрения и свой менталитет. Да, они были близки к имперским. Но! На Севере часть населения ударилась в язычество и суеверия, на Юге модным было не признавать Бога и душу вообще, а на Западе общество стало настолько иерархичным, что представления о вере у знати и простолюдинов отличались сильнее, чем между Югом и Севером, например… Шагом к примирению было включение местных Книг в состав Писания…
Эадор поднял палец вверх:
— Я помню! «Дорога лебедей» — на Севере, «Семейное древо» — на Западе и «Книга Теплых Ветров» — на Юге.
— Именно! — кивнул Рем. — В целом — первые императоры не обостряли. Был общий враг — дикие племена, фоморы, орки… Э-э-э-э…
— Эльфы? — хмыкнул эльф. — Не переживай, я потом как-нибудь поведаю тебе про отношения между Тъялери и Ванъяр…
— Обязательно! Да, с эльфами нам тоже приходилось сражаться — по мере продвижения вверх по течению Рубона. И с гномами — но в гораздо меньшей степени. Они вообще — больше всех похожи на людей, да?
Получив в ответ только неопределенное движение эльфийским плечом, Аркан продолжил:
— В общем, людям хватало того, что они — люди. Империя Людей! Звучит? Звучит! Но потом враги почти закончились. Да, накатывали орки, да, дикие племена из-за Рубона совершали набеги, но… В общем — люди такие странные существа, что не могут жить без врагов. Они их себе придумывают, или находят… Примерно четыреста лет назад в империи получился династический кризис. Прямых наследников не осталось — была племянница императора — замужем за Эмманюэлем дю Моро — человеком влиятельным и знаменитым в землях Запада, и бастард императора Трой по прозвищу Волкодав — он стяжал себе славу убийствами неугодных папаше дворян на дуэлях. В общем — гражданская война: одни — в основном рыцарство Запада — поддержали дю Моро, другие — в основном столичная верхушка из Кесарии — выступили за Волкодава. Столкнулись они у городишка Чивителла, в виноградниках. Битва была страшная — коннице и стрелкам развернуться было негде, в пешем строю сошлись десятки тысяч человек, и армия Троя Волкодава одерживала верх. Тогда мессир Эмманюэль дю Моро рванулся в бой, вместе со своей личной охраной, и взмолился о знамении свыше, и рядом с ним молился кардинал Пелагий, который не забывал охаживать врагов боевым посохом. И вдруг — над головами сражающихся явился Феникс — огненная птица невероятных размеров! Своими крыльями он опалил первые ряды сторонников Волкодава и обратил их в бегство. Мессир дю Моро воспринял это как непосредственное божественное вмешательство — и ринулся на ударившегося в панику врага! Рыцари Запада сплотились вокруг него — и победили! Дю Моро стали следующей императорской династией, и при них культура и образ жизни Запада стали доминировать. А Пелагий породил движение оптиматов. Есть три типа людей — говорил он. Одни работают, другие молятся, третьи воюют. Не стоит менять такой порядок вещей — он освещен Богом. Каждому предопределена его судьба, и пытаться прыгнуть выше головы или изменить свой статус — значит идти против божественного порядка. При этом он не брезговал расшибать посохом головы тех, кто с ним не соглашался… Конечно, для нового императора это было куда как удобно — гораздо легче держать народ в повиновении, когда каждый занимает свою нишу и все зависят друг от друга. Для начала всем простолюдинам запретили носить оружие — за исключением пограничных округов. И тут же вспыхнули бунты, и недовольные потянулись на границы — на Юг, за Рубон, на побережье Последнего моря. «По фургонам!» — вот клич, который породил ортодоксов. В пограничных Экзархатах священники придерживались старых правил, не требовали десятину и помогали всем, независимо от происхождения, а дворяне не любили пышных титулов и не задирали нос перед простолюдинами — они прекрасно понимали, что им еще предстоит стоять плечом к плечу на поле боя.
