— Может быть я и вернусь… Если ты согласишься поехать со мной! — вдруг выдал северянин.
— А я-то тебе зачем? — вытаращился Рем. — То есть спасибо, конечно! Ты — мой друг и соратник, я за тебя в огонь и воду, но, черт побери, Микке, на кой ляд я тебе на Севере? Чем я смогу помочь?
— Хм! Двигайся! — Микке присел рядом. — Там у нас всё очень сложно, и, по всей видимости, без чужой помощи мы не разберемся… Пока Империя была крепкой — местные проблемы были не так очевидны. А сейчас, когда всё рушится — вспоминаются старые обиды, семьи точат зуб друг на друга… А еще вся эта религия и политика, понимаешь ли — я не особо в этом разбираюсь, а ты, глядишь, и посоветуешь чего-то умного…
— Ну-ка, ну-ка… Я ведь и понятия не имею, что у вас там на Севере твориться в последние годы!
И Микке рассказал.
* * *
Северные провинции нынче бурлили. Правда, провинцией Север был при последнем императоре, а сейчас — это вполне независимое сообщество кланов, феодальных владений и вольных городов. В Байараде — неофициальной столице северных территорий проводят Эдускунту — народные собрания по особенно важным вопросам. По таким, например, как выбор семи членов Совета — органа, который при Империи занимался решением вопросов внутри провинции, а теперь как раз наоборот — решает внешнеполитические задачи. В Совет входят обычно самые авторитетные люди Севера. Руководит работой этого органа туомарри — судья, или арбитр, если переводить на имперский.
Дядюшка Микке — Вилле, из уважаемой и многочисленной семьи Корхонен, пару лет назад занял должность туомарри, но из-за каких-то интриг ему пришлось уйти. Микке считал, что во всём виноваты «бритые головы» — духовенство оптиматов, которое активно наращивало свое влияние на Севере под предлогом борьбы с какими-то местными Синелицыми — то ли язычниками, то ли сектантами. Именно их деятельность полвека назад создала в северных провинциях своеобразный религиозный вакуум: в течение нескольких лет сектанты сжигали церкви, убивали священников и сторонников любого из трех религиозных направлений, не делая различий между оптиматом, популяром и ортодоксом. В итоге, конечно, Империя ввела на Север дополнительные легионы, и втоптала фанатиков в землю, но дело было сделано — ни одна из существующих конфессий не вернула себе здесь ощутимого влияния, а с политическим кризисом в Империи Север и вовсе остался без какой бы то ни было религиозной организации за исключением одной общины популяров и двух ортодоксальных монастырей. Большинство северян чтили Творца и молились ему как умели, и плевать хотели на мнение Синелицых по этому поводу Люди Севера в принципе относились к религии с прохладцей, без фанатизма. Но сейчас оптиматы стали активно включаться в политические баталии, засылать своих эмиссаров к наиболее вероятным кандидатам в Совет с предложениями материальной и моральной поддержки, если они согласятся разрешить строительство церквей на Севере и Коллегиума — в Байараде.
— Они подставили меня, эти бритые головы. Это из-за них я оказался на том корабле! Они искали подходы к дядюшке Вилле через меня, а когда не получилось — вот что со мной сделали. Перехватили на пути в Аскерон!
— В Аскерон? А кой черт тебе нужно было в Аскероне? — удивился Рем.
— Дядюшка Вилле решил пригласить на Север представителей ортодоксов, оптиматов и популяров — чтобы они выступили на Эдускунте и рассказали, чем их вера отличается от остальных и почему северяне должны снова пустить к себе проповедников. Мы люди неторопливые, нам нужно подумать, порассуждать… Так о чем это я? В Аскероне, говорят, у вас живет святой человек, которого уважают все ортодоксы. На холме, огонь с которого видать издалека — вот туда я и шел, чтобы попасть к нему и попросить приехать на Север! А другие люди шли в Тимьян, к популярским теологам, и в Кесарию — в Синедрион, к оптиматским мудрецам. Корхонены думают, что в Синедрионе не знают, как ведут себя бритые головы на Севере… В общем — всё это так сложно, Рем! Мне точно нужен хороший советчик, и точно нужна помощь в Аскероне!
Аркан откинулся на планшир и почувствовал, как морской ветер треплет его волосы. Бывает так, что жизнь сама показывает, куда стоит сделать следующий шаг. Или это Бог трогает нити человеческих судеб? Экзарх — вот к кому нужно идти! Не дряхлый герцог, не коннетабль дю Грифон и не маги — никому из них нет доверия. Глава ортодоксов Аскерона — величина абсолютная. И пока еще ни разу не было, чтобы человек, пришедший к воротам монастыря святого Завиши Чарного с действительно серьезным делом не был допущен к экзарху. А то, что дракон в ящике и дела на Севере достойны самого пристального внимания — в этом Рем Тиберий Аркан не сомневался.
— Давай договоримся так, Микке. В Аскероне я тебе, конечно, помогу. Пойдем вместе на холм святого Завиши, где стоит монастырь — тот самый, с огнем на самой высокой башне, и постучимся в ворота. Уверен — нам откроют.
Микке кивнул, и напряженно посмотрел на Аркана.
— А на Север?
— Знал бы ты, Микке, какая чертовщина ждет меня по приезде… Я ведь родного отца пять лет не видел! А мой папаша — это… Это…
— Как ты, только старый? — усмехнулся северянин.
— Старый, вредный, ворчливый, фанатичный, бесстрашный, очень умный и очень, очень опасный злодей с уникальным чувством юмора… Иногда я думаю, что мой папаша — самый опасный человек в Империи, не считая моих дядей, конечно.
— Я смотрю ты его любишь?
— О, да! — хохотнул Рем. — Его нельзя не любить, он весьма обаятельный и интересный в общении злодей… Да и как многодетный отец был очень неплох — сейчас я это понимаю. Черта с два у меня бы получилось справиться со всем, что на нас навалилось, если бы не он…
— Я никогда не знал своего отца… Наверное, дядюшка Вилле был мне как отец, хоть я и не Корхонен… Мне кажется, они бы нашли с твоим отцом общий язык, хотя Вилле Корхонена вряд ли можно назвать вредным или ворчливым… Спасибо, Рем! Кое-что прояснилось, и мы вернемся к этому разговору, когда пришвартуемся в порту Аскерона.
Рем вовсе не был уверен, что им сразу стоит швартоваться в порту Аскерона, но кивнул и проводил взглядом массивную фигуру Микке, который вернулся к штурвалу.
Если для северянина что-то прояснилось, то в голове у молодого Аркана всё только сильнее перепуталось. Он чувствовал, что владыка Рианнор был прав — каким-то неведомым образом он оказался втянут в глобальные процессы, которые сейчас корежили и меняли то, что еще пятнадцать лет назад можно было смело назвать Империей Людей.
— Нужно чистое полотно для перевязок, знаете ли! — послышался голос маэстру Цудечкиса. — Где этот квартирмейстер!? Черт ногу сломит в этом трюме, знаете ли, понараскладывали криворукие…
Рем с кряхтеньем поднялся с канатов и зашагал к люку в трюм.
— У вас есть фонарь, маэстру Цудечкис? Что вы там не можете найти? Чистое полотно — рядом с крепким алкоголем, всё ведь логично…
* * *
Впередсмотрящий увидел галеру и тут же дал знать об этом.
— Гёзы, гёзы! — раздались возгласы, и наемники тут же принялись облачаться в броню и проверять оружие.
Бывшие гребцы-невольники жаждали схватки, они превратились в свирепых воинов, и не собирались упускать добычу. Разор щелкнул застежками кирасы, поправил морион на голове и с важным видом разложил самую настоящую подзорную трубу. Дорогущая штука! За этот прибор можно было купить, наверное, целый галиот!
На галиоте, который шел в кильватере красного корабля, тоже заметили корабль гёзов, и тоже готовились к битве.
Эльфийское посольство во главе с Эадором тоже готовилось к бою. Витязи надевали шлемы с личинами и плюмажами из конского волоса, натягивали тетивы на луки.
— Хоп! Давай-давай!
Сраных гёзов догоняй! — завели на гребной палубе и комит поддержал песню раскатистыми ударами барабана.
Там! Тадам-тадам!
Красный корабль стремительно настигал свою жертву. Галера гёзов выглядела потрепано, там и тут можно было заметить следы недавней битвы. За рулевым веслом стоял кормчий с перебинтованной головой, небольшая команда пыталась поставить парус. Еще несколько вооруженных людей выбежали из трюма, и в ужасе заметались по палубе, завидев погоню.
