— Что, конфетку нашёл? — брякнул Руперт, хлопнув внимательного коллегу по металлическому латнику. Я услышал лязг доспехов.

— Эта лодка... она здесь не стояла. — с подозрением сказал стражник и приподнял фонарь ещё выше.

— Думаешь? — иронично спросил его коллега и затем врезал по лодке ногой. Наше логово накренилось и мы врезались в бортик, как бесхозные мешки с зерном. — Может это приведение, а, Ганс? У-у-у...

— Нет, её кто-то двигал. Видишь следы на гальке? Эту лодку точно тащили. — а у парня явно есть способности. Жаль, что применил он их только на мне.

— Что вы там трётесь, я устал стоять! — закричал далёкий нервный голос Хью. Видимо, стражник не пошёл за Рупертом и теперь очень боялся остаться в одиночестве.

Если откроют полог, то наши шансы добраться до лечебницы стремятся к нулю. Даже если мы и уделаем закованных в доспехи молодых парней, то вот Хью будет далеко и ему ничего не стоит позвать ещё один патруль. Четверо на двое — плохой расклад, как ни посмотри. И это если учитывать, что мы уделаем Руперта и Ганса, а они парни довольно крепкие.

— Может, осмотрим лодки? Вдруг они спрятались там?

— Кто «они», Ганс? Не неси херни, кому сдалось выплыть в море в такую ветренную ночь? У нас не одного сбежавшего заключённого. А если бы и были, какой дурак поплывет на лодке в море? Он себе мозги расшибёт. Пошли давай.

Ганса силком затолкали вперёд. Свет фонаря исчез.

Мы боялись пошевелиться. Вдруг стражники обманули нас и просто ждут, когда мы вылезем и вновь подойдём к лодке?

— Нам придётся полежать здесь ещё немного. — прошептал я, кривясь от боли в пояснице.

— Согласен. — доктор хрустнул шеей.

Прошло минут пять. Всё затекло. Невозможно пошевелится: сразу зачешется одна половина тела, а другая невыносимо заболит. Непередаваемая мука.

— Вот и всё, Ганс! Никто не выпрыгнул! — Руперт резко замолк, но спустя три секунды его уже было не остановить. — Хватит пальцами играть, говори нормально, нас никто не слушает! Если хочешь ждать, пока с пустых лодок вылезет кракен, то милости просим, только вот мы скажем начальнику, что ты сидел на берегу, пока мы обходили объекты.

— Руперт, ты идиот! — грохот доспехов. Кто-то упал на гальку.

— Ещё слово и я тебя здесь и оставлю, деревенский крысёныш! Пошли работать, лентяй! — Ганса, а это был несомненно он, подняли после удара и пинками погнали в сторону. Мы слышали, как об его латную задницу бьётся рупертовский сапог.

— Вот так всегда: парней с сельской местности ни во что ни ставят. У нас в университете было так же до курса третьего, но потом мы как-то сравнялись. — с сочувствием высказался доктор, качая головой настолько, насколько это возможно в узком пространстве.

Я тоже не всегда был своим в доску, но мне было проще: я работал плотником, а там деревенских ребят большинство. Да ещё и рукастые все, с крепким кулаком — таким попробуй вмажь.

По прошествии пары минут мы тихонько вылезли на берег. Я настолько любил строить заговоры, что подумал, будто и это сценку с унижениями Ганса тоже разыграли, чтобы окончательно запутать преступника. Но нет, стражников и след простыл.

Лодка вновь застремилась к краю берега. Не прошло и минуты, как моя обувь стала на мокрую гальку.

— Наконец-то. — доктор устало протёр лоб и упал к борту нашего корабля. — Можно хоть немного отдышаться?

— До наших друзей-стражников уже полторы минуты, так что вдохните поглубже и вставайте. — врач огорчённо поднялся и взялся за бортик тонкими, побелевшими пальцами.

— Как же всё таки сложно быть преступником. — пожаловался он, почти падая на гальку. Я был с ним полностью согласен.

Мы упёрлись в корму и потащили судно вперёд. Солёные брызги уже били нас по лицу. Цель была близко.

— Ещё немного. И р-раз! — корабль тронулся. — И два! — воды была ужасно холодной. Пока мы толкали судно, я отморозил себе ноги. — И три! — мы в последний раз толкнули лодку и она наконец поплыла по воде.

За последним кораблём опять засветился фонарь.

— Ганс на даёт нам покоя. — осклабился врач и, зайдя в воду почти по пояс, сел в лодку.

— А мы так ничего не отморозим? — я испуганно покосился на воду. — Вы же врач?

— Мы наверняка застудим поясницу и почки на ветру... но благородные идеи ведь того стоят, вам так не кажется?

— Не знаю, не знаю. — с сомнением пролепетал я, водя дрожащими пальцами по воде. Кожа всё не привыкала к холоду.

Ганс был уже у корабельного носа и его длинная тень вышла на дорогу. Мне поспешно пришлось окунаться в ледяную воду. Тысячи иголок впились в тело, сапоги набрали воды, а штаны вымокли насквозь.

Я опёрся на лодку и, еле поднявшись, повалился в неё, как разжиревший купец в сани.

— Я буду на веслах, мне привычнее. — доктор уже приготовил тяжеленные деревяшки и ударил ими по воде.

Мы поплыли прочь от берега, в сторону свай, где покоились иностранные расписные галеоны с белыми парусами. За один из таких, самый ближний к нам, мы и спрятались.

— Руперт, смотри! — недоумевающий голос Хью. — Лодка исчезла!

— А я говорил, говорил!..

— Заткнись! — зарычал Руперт и Ганс мгновенно умолк. — Наверное, стащил какой-то умный бедняк. Дождался, пока мы слиняем, и уплыл к себе на хутор. Как только хозяин объявит о пропаже, местные оладухи опросят деревенщин и найдут виновного. Идём, нечего тут высматривать.

Бедный Ганс. Не везёт ему на расследования. Парню надо было стоять до конца осмотреть все лодки... Но нам же лучше, так что сильно жалеть деревенского простачка не стоит.

Как только стражники вновь скрылись за маяком, мы поплыли в его сторону.

— Вы не устали? — я с любопытством поглядел на взмокшего от физической нагрузки Уильяма.

— Нет, что вы, я в своё время по нескольку часов проводил за вёслами, пока отец ловил рыбу. — я видел, что доктору тяжело даётся плавание, но ничего не сказал. Хочет плыть сам — милости просим.

Уильям с трудом поднимал вёсла. У него появилась отдышка и испарина, а скорость знатно уменьшилась, хотя её всё ещё хватало для того, чтобы подплыть к маяку вовремя.

Это был настоящий красавец. Белый, высокий, он светил на весь порт в округе, как божественное орудие. На его постройку ушла уйма денег, но простой народ не пожалел: моряки с тех пор не бояться рыбачить даже ночью, корабли спокойно заходят на стоянку, а слава о городе, как о первой северной столице, только усилилась. Говорят, что даже на западе нет такого большого и основательного маяка, который врос в камни, как что-то родное, всегда там стоящее. За этот маяк жителей Ан-Рока пробивает на слезу, они горды своей страной... до тех пор, пока хлеб снова не подорожает.

Я оглянулся назад и снова заметил свет от фонарика Ганса. Ему уже нас не поймать, мы заплыли слишком далеко: лодка остановилась около маяка, всего в паре метров от камней, и мирно качалась в его угловатой полутьме.

— Давно я не плавал.

— А по вам и не скажешь. — соврал я, чтобы не огорчать доктора.

— Спасибо. — кивнул врач и отпустил вёсла. Они всё равно никуда не денутся: для них есть специальные крепления.

Стражники прошли место своего поражения и снова завернули за маяк. На этот раз Хью, чтобы развеселить друзей, рассказывал анекдоты. Получалось у него не очень: то смеялся раньше, то не делал акцент на то, в чём вся соль шутки.

— Ночь нежна. — воодушевлённо сказал гребец нашего судна, как только стражники ушли достаточно далеко. — Как же всё таки красиво.

— Обычные звёзды, только очень яркие. — скептически сказал я, всматриваясь в темноту.

— Таких звёзд, как эти, больше нигде не встретишь, уверяю вас. — доктор мечтательно взглянул на небо. Северные звёзды действительно были очень яркими, а небо тёплым. Из-за этого возникал диссонанс: внизу, на море, командуют только холодные оттенки, в то время как на небосводе таится умиротворение и странное, необъяснимое спокойствие.

— Поплыли? — спросил я любителя природы, мотнув головой в сторону острова.