На кухне Аверина включает чайник.

Не поворачиваясь ко мне, тихо произносит:

— Это впервые, чтобы приступ купировался без медикаментов и врачебной помощи.

Здрасьте, приехали.

Почему меня никто не предупредил, что возиться придётся с младенцем «с особенностями»?

— И чем вы его обычно пичкаете? — Мне не нравится этот разговор. Мне всё сегодня не по душе.

— Доктор прописал нам детские седативные. Илюша нечасто впадает в такое состояние, но это, к сожалению, случается.

Она вздыхает глубоко и поворачивается.

— Один раз ему даже пришлось ставить капельницу.

Я охреневаю от того, что она говорит.

Ещё вчера с ним всё было в порядке. Никаких предпосылок.

— С чем это связано?

— Я не знаю. Приступы случаются сами собой. Мне очень сложно найти квалифицированную няню, такую, чтобы не паниковала в эти моменты, а принимала правильные меры. Чаще всего они относятся к моему сыну безответственно.

— И ты доверила больного ребёнка мне?! — Злость сама рождается внутри. — Я-то заебись няня, да?

— Не кричи, пожалуйста. — Останавливает меня Кира, отключая чайник. — У меня не было другого выхода. Мы оба сейчас в сложных условиях. И мой сын не больной. Он «особенный».

— Слушай… — Негодование всё-таки рвётся наружу, затмевая разум. — Мне вся эта херня не нравится. Знаешь, мне плевать на тебя и твоего сыночка. Мне вообще глубоко насрать на то, что у вас тут происходит. Я ухожу.

Аверина молчит и не перебивает. Что странно само по себе, но не останавливает поток моих претензий:

— Ты заманила меня сюда обманом, поставила перед сложным выбором, пользовалась моим дурацким положением, сбагрила своего отпрыска «с сюрпризами», пытаешься показаться «бедной овечкой» во всей этой ситуации… Мне это надоело!

Кира нервно потирает лоб ладонью и поднимает глаза на меня.

— Ничего из того, что ты сказал. Но если хочешь уйти, то уходи сейчас.

Её взгляд серьёзный и решительный.

Я по инерции подхожу ближе к ней.

Меня это вообще не волнует.

Они оба мне «до лампочки».

— И что будет с ним? — Задаю вопрос ей в глаза.

— Как-то мы жили без тебя.

Сука.

Я знал, что ответ будет примерно таким.

Ни за что свою слабость не покажет.

Стерва и начальница до мозга костей.

Бесит!

— А ты? — Не отрывая глаз, припираю к стенке.

— Что я?

Её дыхание учащается.

Ну не может она обмануть меня в этом.

В чём угодно её паскудный характер выстраивает броню.

Но стоит мне приблизиться на расстоянии нескольких сантиметров, как все заборы рушатся. Её зрачки и частые вдохи выдают чистое желание.

Она ненавидит меня. И хочет.

Адская смесь.

А я сегодня на взводе с самого утра.

Тоже ничего хорошего.

— Не приближайся ко мне. — Пытается устранить опасность.

— А то что?

Считываю каждый выдох, у меня забиваются вены, кровь перестаёт циркулировать, густым киселём размазываясь по мозгу.

— Ты хотел уйти…

Её сопротивления какие-то слабые, даже не похожие на отпор…

У меня срывает тормоз.

Честно, я держал его до последнего.

И в мыслях не было, что желание одного, даже короткого поцелуя, настолько завладеет мной, чтобы забыть о последствиях и просто наслаждаться происходящим.

Но я делаю это.

Захватываю её рот, зажимая пухлые щёки руками, и тут же, будто падаю в глубокую пропасть без страховки.

Языком прохожусь по губам и уверенно раздвигаю их, чтобы пробраться внутрь. Мне становится так хорошо, что даже плохо… я чуть не теряю сознание.

До конца добивает стон Авериной, который она посылает прямо мне в рот, бессовестно отвечая на мои бесправные движения.

Её губы совершенно другие.

Не такие, как у Янки, или других девушек, не такие, как даже у неё два года назад…

Он горькие, мягкие и просто невероятно умопомрачительные.

Поэтому я не могу оторваться добрых несколько минут.

Я даже по малолетке столько не целовался.

Когда ещё девственником был…

Нас разрывает хныкающий плач Илюхи.

Мы оба несколько секунд не можем осознать, что только что творили, тупо слушаем его недовольные возгласы.

Аверина подрывается первая.

Словно комета пролетает в комнату, где только что спал малой, а я остаюсь на месте с осознанием своего провала.

Даже оправданий никаких найти не пытаюсь.

Я сделал это, потому что хотел.

И мне было охуенно.

А она-то зачем?

Видимо стресс и мои возмущения притупили бдительность «железной леди».

Во всяком случае, в её ответных движениях металла не было ни грамма.

Я до сих пор под впечатлением от поцелуя.

А со мной такое впервые.

Я застаю Киру и малого в детской, они мило воркуют, жмакая уродливую ящерицу.

— Если я больше не нужен, поеду. — Предлагаю, сбитый с толку окончательно. — Завтра утром в это же время?

Аверина поначалу прячет взгляд, а потом смотрит с какой-то надеждой:

— Ты приедешь?

— Да.

— Хорошо. Если что, позвони, пожалуйста.

Я знаю, что она имеет ввиду.

И вижу, что борется с какими-то своими думами.

Но, что странно, эта «встряска» позволила мне остыть.

И я понимаю, что, несмотря на все свои возмущения, завтра снова буду сидеть с мальцом.

— Я приеду.

Не прощаясь, покидаю квартиру Стервы.

В голове каша, ноги ватные, направление — в сторону дома.

У Янки сегодня «выходной».

Что-нибудь придумаю завтра, но сейчас я вообще не настроен на общение с ней.

Такое за год впервые.

Надеюсь, этим и ограничится, а то я уже сам от себя начал охреневать.

А этого нельзя допустить.

Я же стою на пути исправления…

— Ты неправильно ставишь. Вот этот кубик нужно вниз, этот — в середину, а вот тот — наверх.

Я объясняю мелкому, как строить башню, исходя из маломальских знаний о законах физики и логики. Но его это вообще не волнует, прёт во всю Аверинский характер: как хочу, так и будет.

— Давай сюда. Я тебе покажу, как поставить. — Предлагаю помощь, за что тут же получаю пластиковым кубиком в пах.

Больно и неожиданно.

— Уж тебе-то нужно знать, что бить ниже пояса нельзя! — Взываю к справедливости в общении с младенцем. — Тут же самое ценное у мужика.

— Амамамам… — Звучит в ответ. В принципе, ничего другого я и не ожидал.

Илюха ведёт себя спокойно. Относительно. Мы гуляем, играем и питаемся тем, что находим в холодильнике.

Стерва не готовит, ей приносит еду мамаша, но мы не в обиде с малым, нам всё равно, чьей рукой приготовлена жрачка, лишь бы было съедобно.

Ольга Сергеевна почтила нас своим визитом ещё один раз после первого знакомства. Испарилась быстро, предварительно загрузив контейнеры в холодильник, поэтому нам даже практически не пришлось общаться. Я этому только рад, лишние напряги ни к чему.

Приступов у малого больше не было за эти дни, слава богу, а вот Аверина какая-то странная: ходит задумчивая, не ругается, практически не выдаёт указаний, как будто обеспокоена чем-то очень сильно.

Мне бы забить и не размышлять об этом, но я и сам себя не узнаю в последнее время.

Сегодня она вообще какая-то дёрганная.

Уронила кружку на кухне, при этом шипя что-то себе под нос, подняла, осмотрела её и с грохотом воткнула в посудомойку.

— Ты чего, начальник? — Застаю её врасплох, наблюдая за этой картиной. — Не с той ноги встала?

— Артём… — Она опирается руками на стол и шумно выдыхает. — Ты напугал меня.

— За тобой кто-то гонится что ли? Чего такая нервная?

— Не говори ерунду. Никто за мной не гонится.

— Ясно. — Разворачиваюсь. — Ну, я поехал. До завтра.

— Подожди. — Вдруг останавливает. — Мы можем поговорить?

— Смотря о чём. — Предупреждаю.

Её настроение меня настораживает. Не хочу сейчас вдаваться в дебри своей недавней «минутной слабости» и портить настроение. Если она об этом, конечно. В общем, я не намерен сейчас обсуждать наш поцелуй.