— Нормально всё. Просто на работе завал. Ты сама знаешь, я ненавижу эти офисы.

Мне приходится врать и изворачиваться, потому что рассказать своей девушке, что на самом деле я сижу с ребёнком — это выше моих сил.

Сука-Аверина со всех сторон меня обложила, из-за этого бешусь ещё больше.

— Понимаю. — Тянет Янок, раскладывая разогретую картошку по тарелкам. — Я рассказала родителям, что ты нашёл работу.

Фраза заставляет меня поперхнуться.

Её предки не в восторге от того, что их дочь состоит в отношениях с таким «обсосом», как я.

Но Янка изо всех сил пытается в их глазах поднять мой авторитет, даже когда я об этом не прошу.

Точнее, я ни разу об этом не просил, но она всё равно пытается.

Мне не хочется злиться, но это всё равно происходит.

— Ну и как? Меня приняли в клуб «весёлых и находчивых»?

Янка хмурится. Вряд ли ей, отъявленной «инстаграмщице», известно, что это такое…

Я воспитан старой школой.

Конечно, мне известно, что такое соцсети и «вотсап».

Но свою личную жизнь предпочитаю держать при себе, а не разглагольствовать на каждом углу о своих сексуальных достижениях.

У моей девушки в ленте миллион наших совместных фото, что ещё больше бесит её родителей, и меня тоже.

Наши с ней мнения в этом вопросе расходятся.

У Янки непередаваемое врождённое чувство убеждения, и хоть я сопротивляюсь изо всех сил, всё равно моя моська то и дело сверкает на просторах соцсетей.

Девушка сморщивает свой аккуратный носик.

— Чего ты там бормочешь?

— Говорю, родоки твои сразу полюбили меня?

— Перестань. — Недовольно осекает. — Папа сказал, что главное для мужчины — стабильность. То, что он может дать своей спутнице.

— Это точно про меня, ага.

— Тём, ты же знаешь… — Опускает вилку, сверкая своими зелёными глазами. — Главное, что мы вместе. Всё можно решить.

— Может, перестанем обсуждать эту тему? — Злюсь на ровном месте. — То, что я им не нравлюсь, это факт.

— Они привыкнут. — Янка не теряет надежды.

— Год уже мы вместе. Вряд ли теперь что-то изменится.

Девушка жуёт еду, глядя в тарелку.

— Мы можем не ругаться на ровном месте? — Не унимается она, поднимая взгляд снова на меня.

— Мы и не ругаемся.

Если разобраться, я не настроен сейчас на эти разговоры.

— Спасибо, было вкусно.

Конечно, моя наполовину недоеденная порция зачтётся, как оскорбление хозяйки. Потому что, жареная картошка — это одно из любимых моих блюд.

Ставлю свою тарелку у раковины и целую Янку в макушку, чтобы не думала, что между нами что-то изменилось.

Мне самому сложно ориентироваться в происходящем, она мой маяк, если что. Тот человек, в котором я уверен.

В этот вечер между нами так и витает недосказанность. Даже просмотр дебильной комедии и секс, больше похожий на гонку, не вселяют прежнего ощущения комфорта и спокойствия от нахождения друг с другом.

Меня напрягает всё.

Её движения, слова, яркая внешность. Просто всё не так. Даже самому себе не могу объяснить…

Её тело знаю вдоль и поперёк, но именно сегодня оно будто деревянное, или я не могу настроиться на нужный лад…

Всё это раздражает.

Утром похож на бешеную собаку, срываюсь буквально от каждого шороха.

Вдобавок, Янка прихорашивается дольше обычного.

— Может уже хватит? — Не выдерживаю. — И так красивая.

Девушка одаривает меня ироничным взглядом. Думает, что я заигрываю с ней. А мне бы выплеснуть на кого-то свою дурь.

— Красоты много не бывает. — Заискивающе отвечает, подкрашивая губы алой помадой. — Хорошего дня, сладкий. Вечером увидимся?

Сейчас мне бы запрятаться в лесу и не видится ни с кем.

Даже не знаю, с чего так кроет.

— Да, я позвоню. — Бурчу недовольно, на что моя благоверная одаривает поцелуем в нос.

Ненавижу, когда она так делает.

Я что, собака?

Перехватываю за талию и порчу аккуратный мэйк поцелуем, размазывая помаду по лицу, не жалея о своих действиях.

Янка отстраняется со стоном.

— Ну Тёееем… Я же только накрасилась…

Вижу, что ей всё равно на помаду. На самом деле, она уже готова повторить утренние «упражнения».

— Всё, иди. — Выпроваживаю её.

Когда за Янкой захлопывается дверь, я почему-то выдыхаю с облегчением.

Странно всё это.

Мои ощущения.

Моё нежелание идти на работу.

Связанное с непосредственной встречей с Авериной.

Мне бы пореже видеть её.

А лучше вообще никогда…

Илюхин будто чувствует моё настроение: выдаёт концерты один за одним. На ровном месте просто.

Когда истерика малого достигает своего пика, я начинаю задумываться о предупреждениях Киры и её матери.

Но сдаваться не в наших правилах, поэтому, пытаюсь усмирить мальца.

У него будто башню сорвало. Кричит и пытается навредить себе всеми возможными способами…

В первый раз сталкиваюсь с такой ситуацией.

— Эй, мелкий, давай уже прекращай. А то мне придётся вызывать твою маму, а это грозит нам обоим катастрофой…

Малец не успокаивается.

Бьётся головой о подлокотник дивана, как я не пытаюсь его удержать.

В первый раз вижу, чтобы дети так размахивали головой.

Честно, становится страшно.

В такой ситуации, надо бы позвонить человеку, который более опытен в воспитании малолетних детей. Но маму в свои дела я впутывать не хочу, поэтому набираю Киру.

Она же родила этого чертёнка, который мне уже сорок минут устраивает «изгнание дьявола»…

На удивление, Аверина быстро отвечает.

— Да, Артём. Я слушаю.

— Тут такое дело, начальник… В твоего сына бес вселился. Я уже всё перепробовал, но он норовит разбить себе голову, как бы я не удерживал…

Даже не дослушав меня, Стерва быстро бросает:

— Я сейчас приеду.

Она отключается.

Я хватаю малого и вытаскиваю его на балкон. Может, свежий воздух нужен, мало ли…

Внутренности сдавливает тревогой и ещё чем-то необъяснимым, типа ответственности за этого червяка, который извивается, пытаясь вырваться из моих рук.

— Ну чего ты, малой? — Понижаю голос. — Чего разошёлся? Я же здесь… С тобой. С тобой, никуда не денусь.

Крепко прижимаю его к груди, фиксируя голову. Несколько минут удерживаю, ожидая, что он угомонится.

— Ты прекращай, Илюх. — Шепчу ему, не отпуская. — Мы с тобой одни тут, мужики. Мы друг друга понимать должны. Поддерживать… Твоё настроение мне не заходит, ты же видишь.

Пацан ещё конвульсивно дёргает головой, но кричит меньше.

— Мы на одной стороне. Я тебя понимаю. Достало всё. Пиздец творится неописуемый… Ну мы же сильные с тобой… Мать огорчать не надо. Она с ума сойдет, когда тебя таким увидит.

Раскачиваясь, повторяю эти слова раз за разом, тихо, но уверенно, всё так же прижимая его голову к груди, практически не давая пошевелиться.

Через некоторое время мои укачивания действуют на него, и малой засыпает, прекращая кряхтеть и всхлипывать.

Ещё минут десять я продолжаю качать его на своих руках, даже толком не соображая, что делаю.

— Артём?

Голос из-за спины застаёт врасплох.

Поворачиваюсь, чуть не выронив мальца от неожиданности.

— Спит. — Тихо отвечаю на встревоженный взгляд Авериной.

Она реально выглядит испуганной. И примчалась довольно быстро. Значит, не совсем ей плевать на ребёнка.

— Что случилось?

Так же, почти шёпотом спрашивает Кира.

— Бешенство матки. — Отвечаю. — Пытался изувечить себя, но я не позволил.

У неё в глазах проблёскивают слёзы. Такое я вижу впервые.

Она реально волновалась.

Как и я, в принципе.

— Положишь его в кровать?

— Да, конечно. Сейчас аккуратно попробую.

С осторожностью сапёра я опускаю мелкого на его постель, накрывая маленьким пледом.

Не понимаю, чем он меня зацепил…

Крошечный, слюнявый, из звуков только: ба-ба-ба да ма-ма-ма…

Но я уже прикипел к нему за эти несколько дней. Это странно и неожиданно.