Меня погрузили в минивэн, который Сане по счастливой случайности сдали напрокат в аэропорту взамен заказанной, но неисправной легковушки. Пока мы уезжали, не дожидаясь прибытия полиции и прочих официальных лиц, я видел в заднее окно, как догорает мой дом.

Даже отъехав на несколько кварталов, я видел темный столб дыма. Интересно, вяло подумал я, какая часть этого дыма поднимается от моих книг. И от подержанной гитары. От одежды. От старой удобной мебели. Кровати. Одеял. Будильника с Микки-Маусом. Оборудования моей лаборатории, собранного многолетним кропотливым трудом.

Все погибло.

Огонь – стихия материальная, и эта материальная стихия способна поглощать или рассеивать магическую энергию. А такое количество огня наверняка уничтожило все, что я создал за свою жизнь, включая замысловатые магические инструменты.

Проклятие!

Проклятие!

Ненавижу вампиров!

День у меня выдался – мало не покажется, и практически все, что у меня осталось под конец, – это моя гордость. Ужасно не хотелось, чтобы кто-либо видел, как я плачу. Поэтому я просто лежал молча на разложенных сиденьях в хвосте минивэна, а Мыш лежал рядом со мной.

А потом скорбь сменилась сном.

Я проснулся в церкви Святой Марии Всех Ангелов, в подсобном помещении, где отец Фортхилл хранит запасные раскладушки и прочий инвентарь. В прошлом мне уже приходилось несколько раз гостить здесь. Церковь Святой Марии – поразительно надежный бастион против сверхъестественных злодеев практически любого толка. Земля под ней освящена, равно как и каждая стена, каждая дверь, окно или перекрытие. Наверное, позитивная энергия молитв, месс и причастий, накапливаясь десятилетиями, насквозь пропитала и землю, и все камни до единого, из которых построена церковь.

Я ощущал себя здесь в большей безопасности, но не могу сказать, что намного большей. Возможно, сами вампиры и не могут ступить на священную землю, но они отлично это знают, и такие профессионалы, как Ээбы, не могли не принимать этого в расчет. Наемные смертные убийцы ничуть не менее опасны, чем вампиры, если не более, и их-то защитная аура вокруг здания не задержит ни на мгновение.

И потом, если им по-настоящему захочется убрать меня, они могли бы устроить еще один пожар. Я попытался представить себе, как спустя сто лет я все еще бегаю от вампиров, а те время от времени поджигают мой дом.

Черта с два я соглашусь на такую жизнь! Так что проблему Ээбов придется решить, и скоро.

Тут я вспомнил про свои ноги. Я опустил руку и коснулся бедра.

Я не почувствовал ничего. Абсолютно. Руке казалось, будто я дотронулся до кого-то чужого. Я сделал попытку пошевелить ногами, и ничего не произошло. Может, я слишком многого хотел. Я потянул одеяло вверх до тех пор, пока не увидел кончики пальцев. Я попытался подвигать ими. У меня ничего не получилось.

Я ощущал корсет, в котором лежал, и повязку на голове, не позволявшую мне смотреть по сторонам. Я снова с досадой покосился на свои ноги и поднял взгляд к потолку.

Прямо у меня над головой кто-то прилепил скотчем листок бумаги. На листке почерком Молли было написано большими черными буквами:

ГАРРИ, НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ВСТАТЬ ИЛИ ПОШЕВЕЛИТЬ ШЕЕЙ ИЛИ СПИНОЙ. МЫ ПО НЕСКОЛЬКУ РАЗ В ЧАС ПРОВЕРЯЕМ, КАК ВЫ. СКОРО КТО-НИБУДЬ ПРИДЕТ.

Рядом на складном столике горела свеча – единственный источник света в этой комнате. Не знаю, давно ли ее зажгли, но, судя по виду, эта была хозяйственная, долгоиграющая, и она почти догорела. Я размеренно вдыхал и выдыхал через нос и уловил несколько полузабытых ароматов. Может, духи? Или просто запах свежевыделанной кожи, приправленный еще не выветрившейся вонью краски. И никуда не делся, конечно, запах старого пыльного помещения. В церкви только недавно включили отопление, так что из вентиляционных решеток доносился запах горелой пыли, скопившейся на обогревательных приборах за лето.

Хорошо, что я не мерз. Впрочем, в противном случае я все равно ничего не смог бы с этим поделать.

Свеча догорела и погасла, оставив меня в темноте.

В памяти всплыла окровавленная пародия на человека с кожей, сплошь покрытой бурыми пятнами.

– Ты умрешь в одиночестве, – прошептал он, с каким-то садистским наслаждением глядя на меня.

Я поежился и отбросил это воспоминание. Кассий умер, и умер окончательно и бесповоротно. Это я знал точно. Изгнанный из сообщества сбрендивших фриков, известного как Орден Темного Динария, Кассий спелся с еще более безумным некромантом – только чтобы получить шанс свести со мной счеты. И он едва не изрезал меня на кусочки. Мне все же удалось одержать над ним верх, но, умирая, он наложил на меня смертное проклятие. Такие проклятия, наложенные в последние мгновения жизни, способны оказывать на жертву самое разрушительное воздействие. Правда, то, что наложил на меня он, не отличалось особой конкретностью. Возможно, он просто уже не мог сосредоточиться как следует.

Точно. Вполне возможно, не сумел.

– Ау? – произнес я. – Есть здесь кто-нибудь?

Никто не отозвался.

Ты умрешь в одиночестве.

– Заткнись! – рявкнул я сам себе. – Держи себя в руках, Дрезден.

Совет показался мне неплохим. Поэтому я постарался дышать ровно, размеренно и привести мысли в порядок. Сосредоточенность. Рассудительность. Здравомыслие. Вот что должно помочь мне преодолеть это.

Факт первый: моей дочери до сих пор грозит опасность.

Факт второй: я ранен. Возможно, тяжело ранен. Возможно, искалечен необратимо. Даже у чародейского тела имеются свои пределы, и сломанный позвоночник, похоже, в них не укладывается.

Факт третий: Сьюзен с Мартином не спасти девочку своими силами.

Факт четвертый: на помощь особенно рассчитывать не приходится. Возможно, с участием Сани самоубийственная операция может считаться почти самоубийственной. В конце концов, Рыцари Креста – это серьезно. Совсем недавно, похоже, всего трое этих Рыцарей хранили весь мир. Последние несколько лет темнокожий русский работал за троих – и, судя по всему, вполне успешно. Что ж, это не лишено логики: Саня – носитель Эспераккиуса, меча Надежды. Вот надежда нам сейчас точно пригодилась бы. Во всяком случае, мне – определенно.

Факт пятый: намеченное время встречи с Эбинизером прошло уже много часов назад. Я не особенно собирался идти на нее и ничего не мог поделать с тем, что это не понравится моему старому наставнику, – но мое отсутствие, скорее всего, стоило мне возможной помощи Серого Совета.

Факт шестой: Саня, Сьюзен, Мартин и прочее немногочисленное воинство, которое я смогу набрать, не сможет попасть в Чичен-Ицу без меня – а я чертовски уверен, что в моей нынешней физической форме мне туда не пройти. Если верить информации, заключенной в камне моей матери, по дороге туда нужно еще и проплыть участок.

Факт седьмой: я собираюсь явиться на помощь моей дочке, и плевать, чего мне это будет стоить.

Вариантов действий у меня оставалось всего ничего.

Я выбрал для начала наименее пугающий. Закрыл глаза, я успокоил дыхание и принялся выстраивать в уме помещение. Мой уничтоженный пожаром магический круг на полу, пять расставленных вокруг него с равными интервалами свечей. Запах сандаловых благовоний и горячего воска в воздухе. У меня ушло несколько минут на то, чтобы представить себе это отчетливо, в мельчайших деталях, и удержать в сознании так, чтобы образ не отличался по незыблемости от оригинала, который он замещал.

Это потребовало изрядных усилий и умения.

Магия необязательно требует реквизита. Сие обстоятельство столетиями тщательно скрывалось многими поколениями чародеев, и не без причины. Это помогало им доказать перепуганным крестьянам, инквизиторам или кому угодно другому, что тот, кого они боятся, определенно не чародей. В противном случае он непременно ходил бы увешанный принадлежностями своего ремесла.

Магия необязательно требует реквизита, но магию творят люди, а людям он нужен. У каждого задействованного в ритуале инструмента имеется свое символическое и практическое назначение. С другой стороны, нехитрые инструменты вроде свечей и тому подобного не так трудно заменить воображаемыми, и при наличии определенного опыта это дается не сложнее, чем, скажем, завязать шнурки на ботинке.