Остальные запахи имеют выборочную локализацию и зависят от места, где вы находитесь. Дезинфицирующие средства и вонь от биотуалетов, выхлопы, горелое масло, смазка, раскаленный асфальт и гравий на парковке, распаренные на солнце тела, лосьон для загара, сигаретный дым и запах пива вокруг некоторых посетителей, едкий, честный запах домашнего скота – там, где выставки животных, где их держат, или там, где катают на пони, – все прямо-таки заполняет ваш нос. Люблю побаловать свое обоняние.

Запахи чаще всего не лгут.

Мы с Мёрфи приступили к методичным поискам ближе к полудню и все ходили и ходили по ярмарке. Это заняло весь день. Спрингфилдская ярмарка – это вам не хухры-мухры.

– Вот черт! – сказала Мёрфи. – Мы здесь целый день торчим. Ты уверен, что ничего не унюхал?

– Ничего из того, что мы ищем, – ответил я. – Этого-то я и боялся.

– Чего?

– Такое уже бывало не раз. Подобного рода магии – сложной, долговременной, неуловимой, темной – солнечный свет не благоприятствует. – Я поглядел на удлиняющиеся тени. – Через полчасика попробуем снова.

Мёрфи нахмурилась:

– Ты вроде бы всегда говорил, что для настоящей магии не бывает чего-то полезного или вредного.

– Кроме солнечного света.

– Мог бы и раньше предупредить, – неодобрительно проговорила Мёрфи.

– Чтобы сказать наверняка, надо сперва проверить, – заметил я. – А может, мы просто не там ищем?

Она вздохнула и, прищурившись, окинула взглядом ближайшие трейлеры с едой и прилавки с товарами.

– Тьфу. Есть ли здесь хоть что-то, из-за чего мои джинсы не лопнут по швам?

Я ухмыльнулся:

– Скорее всего, нет. Как насчет хот-дога и пончиков?

– Скотина! – окрысилась Мёрфи. И добавила: – Ладно.

Еще не расправившись со вторым хот-догом, я понял, что за нами кто-то шпионит.

Постаравшись не выдать своего торжества, я откусил еще кусок сосиски и заметил:

– Возможно, все-таки мы не ошиблись.

Мёрфи отыскала место, где продаются индюшачьи ножки. Она срезала мясо с кости на бумажную тарелку и ела пластиковой вилкой.

– Что ты обнаружил? – поинтересовалась Кэррин, не прекращая жевать и не поднимая глаз.

– Парень в темно-красной футболке и коричневых камуфляжных штанах, примерно в двадцати футах от твоего правого плеча. Я видел его сегодня не меньше двух раз.

– Это вовсе не означает, что он за нами следит.

– Все три раза он был занят тем, что ничего особенного не делал.

Мёрфи кивнула:

– Пять футов восемь дюймов или около того, длинные волосы? Эспаньолка?

– Ага.

– Он сидел на скамейке, когда я вышла из туалета, – сказала Мёрфи. – И ничего не делал. – Она пожала плечами и снова принялась за еду.

– Ну так как поступим?

– Тут чертова уйма людей, Гарри. – Она перешла на шепот. – По-твоему, мне что, схватить его за шкирку и колошматить, пока не расколется?

Я проворчал нечто невразумительное и покончил с хот-догом.

– Это вовсе не обязательно что-то означает. Может, он на тебя запал.

Мёрфи фыркнула:

– А может, он запал на тебя?

Я прикрыл рукой сытую отрыжку и потянулся за пончиком.

– Кто ж его за это осудит? – Я откусил хрустящий кусок. – Ладно. Поглядим, что будет дальше.

Мёрфи кивнула, потягивая диетическую колу.

– Уилл говорит, вы с Анастасией не так давно расстались.

– Уилл слишком много болтает, – мрачно прокомментировал я.

– Он твой друг. Он беспокоится о тебе, – сказала Мёрфи, старательно избегая моего взгляда.

Я внимательно посмотрел на нее и кивнул.

– Ладно, – сказал я, – передай Уиллу, что беспокоиться не о чем. Было дерьмово. Теперь не так дерьмово. «Рыбка в море плавала. Уплыла. Вот и все дела. Ла-ла-ла»[22]. – Откусив еще кусок пончика, я поинтересовался: – Как там Кинкейд?

– Да как всегда, – сказала Мёрфи.

– Когда тебе несколько сотен лет, привычки становятся устойчивыми.

Она покачала головой:

– Это для него типично. Он был бы таким и в двадцать. У него своя дорога, и он никому не позволит вынуждать его поступать иначе. Он как… – Мёрфи запнулась, так и не сказав, кого именно ей напоминает Кинкейд. Она доела индюшачью ножку.

По ярмарке прокатилась дрожь, весьма ощутимая для моих чародейских органов чувств. Закат. Солнце заходит. Сумерки продлятся еще какое-то время, но такой свет уже не удержит ночных тварей.

Мёрфи посмотрела на меня, почувствовав, как изменился мой уровень напряженности. Она допила колу, я отправил в рот последний кусок пончика, и мы синхронно встали со своих стульев.

Небо на западе еще хранило оранжевые отблески, когда я наконец ощутил действующую магию.

Мы находились недалеко от аттракционов, той части ярмарки, где полно ярко освещенных дорожек, палаток, промышляющих азартными играми, и всяких низкопробных развлекаловок. Вопли, визги, неуправляемые детишки, теряющие последние запасы терпения родители, покорные моде тинейджеры. Музыка то позвякивала, как жестянка, то грохотала. Вспыхивали и плясали огни. В назойливых выкриках зазывал почти в равных долях мешались упрашивающие, подбадривающие, сочувственные нотки.

Мы дрейфовали в веселой неразберихе, а наш темно-красномаечный хвост волочился за нами в десяти – двадцати ярдах. Я шел, полуприкрыв глаза, как ищейка, взявшая след, – зрение меня только отвлекало. Мёрфи держалась рядом, лицо ее ничего не выражало, а голубые глаза льдисто посверкивали, готовые предупредить о физической угрозе.

Внезапно я ощутил это – трепетание воздуха, не более заметное, чем затихающий звон гитарной струны, которой едва коснулись. Я отметил, откуда оно идет, и через пару шагов проверил снова, пытаясь определить источник такого явления. Примерно за минуту мне это удалось, и я вдруг обнаружил, что стою и куда-то пристально смотрю.

– Гарри? Что такое? – спросила Мёрфи.

– Что-то вон там, – сказал я, кивнув в сторону аллеи аттракционов. – Не слишком отчетливо. Но что-то там есть.

Мёрфи сделала резкий вдох:

– Это, должно быть, то самое место. Туда направился наш хвост.

Нам не требовалось советоваться друг с другом. Если хвост принадлежал кому-то, кто за всем этим стоит, мы никак не могли позволить ему уйти, чтобы предупредить преступника, – к тому же имелись превосходные шансы, что «белый кролик» в лице красномаечного приведет нас в итоге к чему-то интересному.

Мы развернулись и бросились в погоню.

Соревнование по ходьбе на открытой местности – это одно. Бег в ярмарочной толпе – нечто совсем другое. Вы не можете набрать необходимую скорость, потому что ежесекундно рискуете либо споткнуться и полететь в пыль, либо привлечь к себе ненужное внимание. Вам приходится спешить, лавируя между толпами народа, не имея реальных шансов по-настоящему «газануть». Опасность такой погони не в том, что добыча вас опередит, а в том, что вы потеряете ее в толпе.

У меня имелось гигантское преимущество. Я высокий. Поэтому я мог видеть поверх голов, как темно-красная точка пробирается сквозь толпу. Я двигался впереди, Мёрфи за мной.

Меня уже отделяло от хвоста лишь несколько широких шагов, но тут я оказался заблокирован стадом старшеклассников в красных бейсболках. Хвост притормозил одновременно со мной, на открытом пространстве за школьниками, и, пробираясь сквозь них, я успел заметить, как красномаечный протягивает билеты перевозчику. Он запрыгнул на платформу, влез в автомобильчик на рельсах, как в американских горках, и пропал внутри аттракциона.

– Проклятие! – сказала Мёрфи, переводя дух. – Что теперь?

За аттракционом, объявленным как «Туннель ужаса», было пустое пространство, окруженное еще несколькими аттракционами подобного рода. Там спрятаться никто не мог.

– Ты заходишь сзади. Я смотрю спереди. Кто его застукает, тот крикнет.

– Так и сделаем. – Мёрфи двинулась в обход «Туннеля ужаса». Завидев невысокий пластиковый барьер с уведомлением «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», она нахмурилась, потом спокойно проигнорировала его и направилась дальше.