Гард снова нахмурилась. Достала из кармана небольшую коробочку из старой, бледной слоновой кости. Открыла и принялась осторожно сортировать крошечные костяные квадратики.

– Скребл? – поинтересовался я. – Не хочу играть с малками. Они плохо относятся к использованию имен собственных и множественных чисел.

– Это руны, – тихо ответила Гард.

Она нашла нужную руну, сделала глубокий вдох и вытащила квадратик из костяной коробочки с такой осторожностью, с какой солдаты обращаются со взрывчаткой. Потом закрыла коробочку и убрала в карман, держа руну на ладони перед собой.

Я знаком со скандинавскими рунами. Однако эта, на костяном квадратике, была мне неизвестна.

– Что это? – спросил я.

– Это руна Порядка, – негромко ответила Гард. – Ты говорил, что знаешь толк в иллюзорной магии. Если сможешь заставить нас выглядеть как они хотя бы на несколько секунд, мы пройдем незамеченными, и малки не обратят на нас внимания.

Да, я сказал Гард, что знаком с иллюзорной магией. Но по правде говоря, это мое самое слабое место. Ведь нельзя достичь успеха во всем. А мое сильное место – взрывы. С иллюзиями же я не продвинулся дальше, скажем так, нескольких портретов фруктовых ваз, если проводить аналогии с изобразительным искусством.

Но приходилось надеяться, что то, чего Гард не знает, не убьет нас обоих. У Элизабет осталось мало времени, а у меня – минимум вариантов. Кроме того, что нам терять? Если не удастся проскользнуть, всегда сможем перейти к переговорам или драке.

Мыш окинул меня серьезным взглядом.

– Отлично, – сказал я. – Приступим.

Залогом хорошей иллюзии является воображение. Вы мысленно создаете картинку, представляя себе каждую деталь так отчетливо, что изображение в голове становится почти вещественным, почти реальным. Нужно видеть его, слышать, осязать, чувствовать на вкус, обонять – в общем, вовлечь все ощущения в теоретическую реальность. Если вам это удастся, если вы действительно поверите в ложную версию реальности, можно подпитать ее энергией и сотворить в сознании и восприятии всех окружающих.

К сведению, именно так ведут дела лучшие лжецы – делают свои воображаемые версии вещей столь гармоничными, что и сами почти верят в них.

Я не слишком хороший лжец, однако знал на базовом уровне, как заставить иллюзию работать, и притом обладал двумя секретными оружиями. Во-первых, клок шерсти настоящего малка мог сделать иллюзию более точной. Во-вторых, со мной и Мышом любезно делил квартиру большой серый кот по имени Мистер. Мистер не ходит с нами на дело – он выше подобных низменных материй, – но ему нравится моя компания, когда я сижу дома и не слишком шевелюсь. За исключением тех случаев, когда моя компания ему надоедает, тогда он отправляется бродить.

Начертив мелом круг, я закрыл глаза, взял в руку шерсть малка и начал строить картинку, используя в качестве модели Мистера. Я видел малков пару раз, и большинство из них носили боевые шрамы, подобные тем, которыми так гордился Мистер. Однако малки не совсем похожи на кошек. У них другая форма головы и более грубая, жесткая шерсть. Пальцев на лапах на один больше, чем у кошек, а сами лапы шире, однако двигаются малки совершенно по-кошачьи.

– Noctus ex illumines, – пробормотал я, когда картинка четко зафиксировалась в сознании: трое безобразных, покрытых боевыми шрамами поджарых малков, шествующих по своим неотложным делам. Затем наполнил чары энергией и медленным, осторожным движением нарушил круг.

– Работает? – тихо спросила Гард.

– Ага, – ответил я, сосредоточившись на иллюзии и не открывая глаз. Пошарил вокруг, нащупал широкую спину Мыша и положил руку на его мех. – Хватит отвлекать меня. Иди.

– Очень хорошо. – Она отрывисто втянула воздух и что-то произнесла. Раздался щелчок, и вспыхнул свет. – Руна активна, – сказала Гард. Она положила руку мне на плечо. Малки не пользуются освещением, поэтому фонарик несколько подпортил бы впечатление, которое мы пытались произвести. Придется идти в темноте. – У нас есть около пяти минут.

Я крякнул, и мы пошли вперед, следуя за Мышом. Несмотря на темноту, я не решался открыть глаза. Отвлекись я хоть на миг от картинки в голове – и она разлетится на клочки, словно туалетная бумага в ураган. Поэтому я шагал, сосредоточившись и отчаянно надеясь, что все получится.

Я не мог высвободить мозговые ресурсы для счета, однако, по моим ощущениям, мы шагали не менее получаса, и я уже собирался спросить Гард, миновала ли опасность, когда менее чем в футе от моего левого уха нечеловеческий голос произнес на чистом английском:

– Каждый день приходят новые когти. Мы голодны. Следует разорвать обезьяну на куски, и дело с концом.

Я так испугался, что чуть не сел на задницу, но картинку в голове удержал. Прежде мне доводилось слышать беседы малков, тревожные интонации и странные модуляции их голосов, и этот звук лишь усилил изображение в моем сознании.

Со всех сторон посыпались одобрительные и пренебрежительные комментарии на ленивом, малковском английском. Их здесь было не меньше двадцати. Маленькая орда.

– Терпение, – произнес другой малк. Судя по его тону, этот разговор повторялся уже в миллионный раз. – Пусть обезьяна думает, что запугала нас и заставила стать ее стражами. Она охотится на территории чародея. Чародей придет, чтобы встретиться с ней. Эрлкинг осыплет нас почестями, когда мы принесем голову чародея.

Круто. Да я знаменитость!

– Я устал ждать, – отозвался третий малк. – Давайте прикончим обезьяну и ее жертву, а затем выследим чародея.

– Терпение, охотники. Чародей сам явится к нам, – сказал первый малк. – Очередь обезьяны придет, когда мы уничтожим чародея. – В его голосе отчетливо слышалось удовольствие. – И его маленькую собачку.

В груди Мыша вновь что-то неслышно зарокотало. Я почувствовал, как едва ощутимое эхо отдалось в спине пса. Но он продолжал идти, и мы миновали участок туннеля, занятый малками. Бесконечное число минут и несколько поворотов спустя Гард выдохнула сквозь зубы и сказала:

– Их было больше двадцати.

– Да, я тоже заметил.

– Думаю, мы прошли.

Я со вздохом отпустил изображение, которое удерживал в голове, и засветил амулет. Точнее, попытался отпустить изображение. Открыв глаза, несколько раз моргнул, однако моя голова уподобилась телевизору на витрине, который слишком долго показывал одну и ту же картинку. Я посмотрел на Мыша и Гард – и с большим трудом стряхнул образ диких малков с приплюснутыми головами, которых столь неистово воображал.

– У тебя есть еще одна из этих рунических штуковин? – спросил я.

– Нет, – ответила Гард.

– На обратном пути придется проявить изобретательность.

– Еще рано об этом беспокоиться, – сказала она и вновь зашагала вперед.

– Сейчас самое время. Когда мы вызволим девушку, придется возвращаться с ней. Господи, ты что, вообще не читала Джозефа Кэмпбелла?[4]

Она дернула плечом:

– Гренделеныши – сильные противники. Драться придется насмерть. Поэтому шансы, что на обратном пути придется тревожиться о малках, составляют пятьдесят на пятьдесят. Зачем тратить усилия заранее?

– Возможно, тебе это покажется безумным, но, когда строишь большие планы – например, вернуться обратно на поверхность, – чуть легче справляешься с маленькими. Например, с дыханием.

Подняв руку, Гард сказала:

– Подожди.

Я замер, прислушиваясь. Мыш тоже остановился, втягивая носом воздух, его уши тихо поворачивались, словно небольшие радары, но он не выказывал признаков того, что ощущает затаившуюся опасность.

– Его логово близко, – прошептала Гард.

Я выгнул бровь. Туннель выглядел точно так же, как несколько секунд назад.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую, – ответила она.

– Ты это умеешь?

Гард двинулась дальше:

– Да. Именно так я узнала, что он проник в город.

Я стиснул зубы: