- Спасибо, Данила, - супруга перевела взгляд на Хана. – Очень подробно все рассказал. А теперь позволите высказаться мне?

Она слышала, что говорил Охотник? Я хмыкнул недоверчиво, глядя, как Саяна встает и подходит к нему. Уязвлен, признаю – мне не удалось ни слова уловить из его «доклада», думал несколько о другом.

Вот как у нее так получается, и мужа суметь с ума свести, и по делу ничего не упустить, придти и навести порядок сильной рукой? Я не просто люблю и боготворю эту женщину, я ею искренне бесконечно восхищаюсь!

Хан тоже растаял под ее улыбкой, когда она подошла к нему. Даже этот стрекозел перестает точить кинжал, когда Саяна рядом. Думаю, все его мысли меняют ход. А скорее, даже просто сбегают на нижний этаж, ведь, как бы мне ни было неприятно это осознавать, он желает ее и душой, и телом.

Короткую речь любимой, в отличие от сотрясания воздуха Данилой, я не пропустил. Нравится слушать, как звучит ее голос. Тем более, можно не сомневаться, что все собравшиеся встанут на ее сторону, Охотнику тут ловить нечего. Санкции будут, безусловно, но нескольким паршивым овцам в стаде не изменить главное – мир, паритет между разными видами останется нерушимым. Ведь самое важное – гармония!

Именно об этом и говорила Саяна. А мне хотелось закрыть ее от их глаз, чтобы не глазели на ножки, в декольте, не ласкали глазами волосы и шею, руки! Она моя! Ревность извела меня  концу ее речи. Как же тяжело знать, что все они могут мечтать о ней, фантазировать и… и не только!

Отвел взгляд от любимой и усилием воли сосредоточился на другом. Взгляд зацепился за пылинку, которая танцевала в потоке солнечного света, щедро льющегося из окна. Все мы лишь пылинки в потоке времени, что несется сквозь нас. Сколько нам отпущено – смертным и бессмертным, неведомо никому.

Все, что подарено свыше и тем, и другим, лишь краткий миг бытия!

Саяна

Как только вошла в зал заседаний, сразу поняла, что легко не будет. И дело было вовсе не в остроте вопроса, вынесенного на обсуждение. С этим как раз разберемся, ведь все понимают, что нельзя из-за нескольких придурков рушить все, чего мы достигли за эти годы.

Главной проблемой стал мой супруг. Утонув в сияющих золотистых глазах, я собственным нутром ощутила, что он, как говорится, дошел до ручки. Вернее, дошел до того, что сорвавшись, готов наплевать на все, подхватить меня на руки и утащить к себе в берлогу. Хотя, зная Драгана, ему бы и свидетели не помешали.

Одним взглядом он так умолял меня о толике тепла, что пришлось сжать кулаки, чтобы ногти впились в ладони, болью отрезвив душу. Все внутри рвалось к нему навстречу. Обнять, прильнуть, целоваться до потери сознания, усадить его на стул, быстро разобраться с брюками и…

Драган!!! Мысленно рыкнув, я поспешно села на стул. Легче не стало, ведь этот бессмертный интриган обжег взглядом, заставив захлебнуться в истоме, и не спеша начал ласкать меня – для этого совершенно не нужно было прикасаться, он прекрасно справлялся и на расстоянии.

Глаза, обжигая, словно ладони моего вулкана, скользили по губам, шее, плечам, надолго остановились на груди. Я едва не запрокинула голову, отдаваясь этому потрясающему ощущению, когда его мягкие губы ласкают соски, рассылая молнии по коже и взводя желание до максимума.

Оставалось лишь благодарить Господа, что все иные, самые любимые части тела супруги скрыты от взора обнаглевшего господина Драгана столом. Хотя и это не помогло – я почувствовала его ладони на моих ногах. Горячие прикосновения ползли вверх, от щиколоток до бедер, а потом…

Сердце застучало так, что мне всерьез не хватало воздуха. И он это понял. Я посмотрела на моего искусителя, цветущего самодовольной усмешкой. Так, значит? Хорошо, вызов принят! Во мне эхом загорелся азарт. Горан побледнел – утонув в своих любимых штормящих океанах. Теперь моя очередь ухмыляться. Всегда срабатывает! Углубим – во всех смыслах.

Я нырнула в него, всегда раскрытого для меня, бери и вычерпывай до самого донышка. Вот так сливаясь с ним, я даже перестала слышать Данилу, который пламенно вещал о необходимости контроля над санклитами, да и вовсе желал, похоже, воплощения в жизнь плана своего отца, Шамиля – развязать Священную войну.

Заниматься надо любовью, а не войной. Очень хотела бы крикнуть это ему. Но увы, за почти двадцать лет ни одной женщине не удалось тронуть его сердце. Даже просто затащить в постель они его и то не смогли. Хотя, видят высшие силы, я сводила его и с суккубами – такими дамами, которые вызывали желание даже у меня, немало заставив поволноваться Драгана.

Хотя переживал он совершенно зря. Я вижу красивых, уверенных, полных жизни мужчин и женщин, которые умеют наслаждаться жизнью и ценят ее. Но моему Ангелу не изменю. Все искушения временны – это лишь влечение тела, чаще всего. Крайне редко – созвучие душ, отзвуки из прошлых жизней, когда мы пересекались и… Что-то было, но вспоминать не хотелось. Потому что никто никогда не сможет слиться со мной в единую Древнюю душу, как может Горан. Это никому более не дано!

Поэтому смотреть я могу, оценивать, признавая власть красоты, внутренней силы и созвучия душ, но предавать саму себя не буду. Так поступают уверенные в себе, счастливые женщины, которые уважают себя и партнера.

А весь остальной мир может думать о Госпоже Ангеле все, что ему заблагорассудится. Они никогда не будут на нашем с Драганом месте, посему никогда и не поймут.

Вынырнув из него, я ощутила его мольбу о возвращении обратно. Увы, нельзя, родной. Не сейчас. Потерпи, я тоже безумно соскучилась, но мы должны выстоять. Потому что это, чувствую, еще цветочки, а вот ягодки, волчьи ягодки, еще впереди.

Я коснулась взглядом по-мужски четко очерченных губ. Они у него такие вкусные! И с годами вкус нежности и страсти стал только сильнее. Полюбовавшись хищными чертами лица моего любимого, не удержалась, мысленно запустила руку в его волосы, тут же ощутив, как он вздрогнул всем телом.

«Что же ты со мной делаешь!» - беззвучно выдохнул он мое любимое.

Мучаю, соблазняю, искушаю, заставляя дрожать на краю – все то, что мы оба, кусочки единого целого, мазохист и садистка, любим больше всего!

Упиваясь его реакцией, улыбнулась довольно, мысленно продолжая гладить его тело, которое тоже обожала. Но, пожалуй, надо остановиться. Мой вулкан уже готов сорваться. Заодно сорвав нам совещание.

Как же это сложно – разорвать эту связь, которая оплела нас коконом, отсекая внешний мир. Я попыталась успокоиться – ведь и себя взвела до упора, склонила голову на бок, прищурилась, наблюдая, как он полыхает. Это так сладко!

Мое тело тоже еще горело и ныло сладкой истомой, что во мне рождали его прикосновения. Золотистые глаза с чертенятами, самодовольная ухмылка на губах, которые все время хочется целовать, дыхание, которое обжигает шею, когда он покрывает ее поцелуями, стоны, срывающиеся с его губ, руки, что обвивают талию и прижимают к себе, заключая в стальное кольцо.

Как же соскучилась по всему этому!

- А теперь пусть господин Драган поделится с нами своими мыслями, - поддела я его с невинной улыбкой.

Прищурился в ответ. И так понятно, что думает он сейчас совсем о другом. Вернее, о другой. А еще о том, как с таким стояком выйти к стене. Боюсь, папка, которой он прикрывался, тут не поможет. Хотя нет, помогла. Я с трудом подавила смешок, когда Горан поднялся, прикрыв ею одно из моих любимых его мест. Потом спрошу, где он такую большую папку отыскал.

Любимый стоял за столом, опираясь на него кончиками пальцев. Улыбка сошла с его лица, словно солнце село за горизонт, обострились черты по-мужски грубо слепленного лица, на поверхность проступили жестокость и бескомпромиссность, жадно поглотив теплоту, небрежно стерев обаятельность.