Мазнув по Хану взглядом, я направился в дом. Посмотрел на витражные оконца в холле, которые улиткой убегали вверх на шесть надземных этажей. Пожалел, что Саяны нет рядом, ей они очень нравились.

Однажды она заставила меня, глядя на них, кружиться, как ребенка. Взяла за руки и, хохоча, сделала из мужа юлу. Что ж, любимая всегда вертела мной, как хотела, и это было так же сладко и ярко, как тот миг, когда витражи слились в сплошное разноцветное сияние, а тело стало невесомым, будто парящим в этой красоте.

Наблюдатели уже ждали нас. Во главе длинного овального стола в конференц-зале восседала бабушка Саяны. С недавних пор ее разумом завладели модные тенденции об очищении организма.

Вот и сейчас наша детокс-леди в одной руке сжимала коктейль с зеленой жижей, напоминающей перемолотую блендером лягушку, в другой держала сигарету. Не удивлюсь, если в полезном напитке имелась немалая доза водки – для обеззараживания, разумеется.

Рядом расположились ее подпевалы, они же зам и ассистент. Теперь Наблюдатели носили тату в виде глаза на тыльной стороне руки, а не чуть выше границы ребер, но суть не изменилась. Та же политика невмешательства, бесполезная, как и они сами.

- Добрый день, Горан, - Лизавета радушно мне улыбнулась.

Как сказала бы Саяна, решила прикинуться бабушкой с букетиком одуванчиков?

- Добрый день, Лизавета, - отозвался я.

- Как ты посмел обидеть мою внучку, стрекозел бессмертный? – рыкнула она, тут же показав зубы и глядя на меня так, будто я на ее глазах младенца Иисуса подушкой задушить пытался.

Вот что мне нужно ей ответить? Честно признаться, что все это лишь инсценировка, чтобы враги проявили себя, поторопились, ошиблись? Огребу от Саяны – уже по-настоящему.

- Чего молчишь? – она прищурилась. – Натворил дел, сказать нечего?

- Именно так, - эта формулировка мне подходила.

- Замолвить за тебя словечко? – Лизавета сделала затяжку и выпустила под потолок несколько колец дыма.

Интересно, что в ее сигарете? Аромат интригует, так сказать.

- Спасибо, мы сами разберемся.

- Уверен?

От ответа меня спас Давид Гор. В отличие от Главы Наблюдателей, к Главе Хранителей время было безжалостно. Глубокие складочки-ямочки на щеках при улыбке делали его похожим на шарпея. Скоро он станет похож на льняные брюки, которые после стирки высушили, скатав в комок.

Хотя, Саяна не допустит и уговорит его все-таки выпить ее кровь, мотивируя это тем, что он нужен этому миру живым и в здравом уме. Но если следом эта и так неравнодушная к моей жене бородатая задница начнет подбивать к ней клинья, в дом не пущу, встану на пороге с гранатометом!

Я пожал ему руку и смиренно прошел по второму кругу укоров за то, что обидел супругу. А потом в комнату впорхнуло солнышко. Мое солнышко!

Увидел ее, нежную, стройную, совершенную, и сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть в ладошки Саяны. Внутри пронеслось обжигающее цунами, сворачивая меня воронкой желания, счастья и такой пронзительной нежности, что готов был застонать в голос от переизбытка ощущений!

Голубое платье танцевало вокруг длинных голых ножек, покрывая их поцелуями, как хотел бы я сам, тая под взглядом светло-дымчатых, в васильковую крапинку глаз. Налитая пышностью высокая грудь, приоткрытая смелым декольте, мягко покачивалась от ее шагов. Господь всемогущий, сейчас схвачу на руки и утащу от них всех! Пошли к черту все демоны, хочу любить мою женщину!

- Приветствую всех, - от голоса Саяны вдоль позвоночника прошла сладкая молния.

Как выдержать это мучение?! Истосковался по ней так, что все внутри полыхает адской болью!

Мы сели за стол переговоров, что позволило не прикрывать папкой с документами железный стояк. Триста лет пестовал свою выдержку, моему хладнокровию мог позавидовать мамонт в вечной мерзлоте! Но с ней вообще не получается сдерживаться, хоть тресни!

Хотя именно треснуть я и готов – от страсти, которая лавой вскипает в жилах! А еще с удовольствием бы треснул по морде Данилу Хана – он шел рядом с моей супругой, глядя на нее с таким обожанием, что… Стиснул кулаки и скрипнул зубами. Мотнул головой, сделал глубокий вдох.

Именно этого Охотник и добивается – чтобы физрук вышел из себя, сорвался в прилюдную истерику, устроил показательное выступление «ярости Драганов». Тогда вполне может статься, что наше с Саяной фальшивое расставание превратилось бы в реальное.

Не дождешься, Хан, я этого не допущу! Слишком часто терял любимую из-за своей неумной ревности, более этого не будет, дал Саяне слово и сдерживал его все эти годы. Как и держал на коротком поводке наследие папочки – выходящую порой из-под контроля потребность крушить все подряд. Но это означало разрушать свое счастье и заставлять жену страдать. Посему я оставил это в прошлом!

- Итак, обсудим ситуацию, - мазнув по мне ненавидящим взглядом, Данила вышел к большому экрану на стене, на котором тут же замелькали хорошо знакомые фотографии беспредела в Рыбинске.

Слушая его вполуха, я сосредоточился на куда более приятном занятии, лаская взглядом сидящую напротив самую прекрасную женщину в мире. Точеный профиль с лакомыми губками, по которым она время от времени пробегалась язычком – так соблазнительно, волны золотистых волос до изящных плеч, изгиб тонкой шеи – когда-то такой называли лебединым, грудь.

Ох, эта грудь! Я помнил вкус ее сосков, дынно-арбузный, телесно дразнящий, мгновенно наливающий член каменной крепостью! Когда ласкал ее, такую чувствительную, наслаждаясь томными постанываниями супруги, в глазах темнело, а тело сводило судорогой неуемного желания, которое требовало утоления тут же, сию секунду!

Осиная талия, несмотря на рождение десятерых малышей, была скрыта от моего взора столом. И мне лишь усилием воли удалось сдержаться, чтобы не отшвырнуть его в сторону! Зато я мог гладить взглядом стройные ножки Саяны. Небрежно покачивая одной, закинутой на другую, она заставила меня нервно сглотнуть, вспомнив, какая шелковая ее кожа под ладонью, когда ведешь рукой от щиколотки до колена.

А бедра – как холодящий прикосновение атлас. Когда они раскрываются мне навстречу, солнечное сплетение взрывается блаженством осознания, что любимая хочет меня, жаждет, изнывает, манит и требует! И я готов находиться между них вечно, лишь бы она так пылала, стонала, кричала мое имя!

Жилка, трепещущая на ее шейке, предала Саяну, сдав мне хозяйку. Не только я сгораю от страсти, упираясь в столешницу стояком! И она тоже тает, охваченная желанием, чувствует мои мысленные прикосновения, жаром отдающиеся в каждом, даже самом укромном уголке тела!

На мои губы легла самодовольная улыбка, но потом любимая повернула голову и… Темнеющие в шторм океаны ее глаз выбили из груди весь воздух. Моя мучительница нарочито медленно облизнула губы, ухмыльнулась и без труда проникла в меня.

Я почувствовал ее внутри – это ни с чем не сравнимое ощущение росло, крепло, полностью отсекая внешний мир и соединяя нас в единое существо, которое когда-то было создано Господом нерушимым целым!

Вынырнув из меня, тут же начавшего тосковать по этому блаженству, она коснулась взглядом, будто поцелуем, моих губ. Я почувствовал ее горячее дыхание, раскаленным лепестком погладившее щеку, затем шею. Рука, тоже мысленно, скользнула в мои волосы.

- Что же ты со мной делаешь! – едва слышно выдохнул я.

Ответом была еще одна улыбка моей любимой. Взгляд продолжил путешествовать по телу, по груди, животу, спине, все ниже и ниже. Еще немного и я наполню эту комнату непристойными стонами, никого не стесняясь!

Но Саяна остановилась. Склонила голову на бок, с прищуром всматриваясь в мое лицо. Искушение мое! Порой ее власть надо мной меня даже пугает. Ведь готов сделать абсолютно все, что любимая пожелает! В огонь сойти, по стеклу босиком к ней бежать, принять любое мучение, лишь бы видеть эти глаза – штормящие океаны желания. Оргазм души – за все эти годы я так и не подобрал других слов!