— До-до-достал ты меня, братка… — прошептал он и, улыбнувшись, затих…

— Здесь не все! — сказал Ачилов.

«Дипломат» с золотыми монетами и украшениями лежал на столе у Санджара.

— Монет должно быть 367, вернее 366 — одну я продал, а здесь…

— 266! — сказал Санджар.

— А украшения как будто все на месте… — добавил Ачилов. — Да, все…

— А вы не ошибаетесь? — спросил Санджар.

Ачилов горько усмехнулся:

— Я… это… столько раз пересчитывал…

— Не хватает 100 монет! — доложил Санджар подполковнику.

— Почему не 99? — удивился Саттаров. — Кто-то отложил себе ровно на свой век?..

— Надо провести обыск у Аминова! — сказал Санджар.

— И ничего не найти! Так? Неужели ему трудно угадать наш очередной «сложный» ход? А у меня для вас загадка поинтересней. Дело в том, что сплетня, пущенная о «Быке», оказалась ложной… «Бык» в действительности не ставил монету «на кон». И вообще он не играл в карты последнюю неделю. Он прятался.

— Значит, кто-то…

— Да, кто-то пустил сплетню…

— А «Маляр»?

— «Маляр» не помнит точно: то ли он рассказал Аминову, то ли Аминов ему… У нас здесь, оказывается, хватает хитреньких…

Кому-то нужно было, чтобы «Бык» поссорился со своими сообщниками, а зная его крутой нрав, можно было предположить, что один из них поплатится жизнью. Значит, на него можно будет «списать» недостающие монеты. А то, что «Бык» или кто из его друзей, непременно попадется, — это было заранее запрограммировано кем-то. Но в данном рассуждении имеется один прокол: кто скажет, что монет не хватает? Ачилов. Вот если бы он был на свободе — тогда ищи, кому это еще стало известно. Но Ачилов в милиции. А тот, кто состряпал и запустил в ход всю эту интригу, вряд ли бы затеял ее, зная, где находится Ачилов. Но и в этом построении было много слабых мест. Напрашивались десятки «почему»? Вся беда в том, что «Бык» и его сообщники мертвы… И на них многое можно свалить… Многое или все?..

— Разрешите предложить один план? — спросил Санджар.

— Ну… я слушаю… — поднял глаза Саттаров.

— Мы заметили, что Аминов выискивает какое-то место на берегу Буржара, где сбрасывают всякий мусор…

И Санджар стал развивать свой план…

Фарид ликовал… Все шло, как и предполагалось: там, где надо было, щелкнуло, сработало.

Капитан Гафитуллин вызвал его в отделение и возвратил часть украденных вещей. Про остальное было сказано: «Ищем».

Плитку шоколада «Аленка» Фарид получил. В ней было все по сегодняшнему курсу.

И что самое главное — среди фарцовой братии поползли слухи, что «Бык», «Макся» и «Черемшина» убиты в перестрелке.

Фарид чувствовал себя полубогом: все это он! Он!

Знала бы эта судачившая на разные голоса шантрапа, чей ум, чей мозг заварил и исполнил это все! И уже виделось Фариду, как он, «некоронованный король» всей этой братии, приходит скромненько в один из кабаков, и его встречают почтительными поклонами. А он, пресыщенный и усталый, закручивает все новые, наисложнейшие интриги…

А пока нужно было позаботиться о монетах. Уж очень они были в ненадежном и рискованном месте, зато в безопасности от щупов, миноискателей и прочих милицейских атрибутов. Но не рядом, не под рукой, когда можно было бы взять их в горсть, потрогать и бросить со звоном обратно в кучу…

Железный штырь на высоком берегу Буржара, где выбрасывают мусор, Фарид вбил незаметно дня три назад…

Как только стемнело, он взял ведро, где на дне была уложена веревка, и пошел «выносить мусор». Дерево росло почти из середины крутого склона. На его разлапистые ветки Фарид точно бросил в тот день дырявое ведро из-под золы. Рядом на ветках чего только не было! И поломанная раскладушка, и бумажные пакеты мусора, и тряпье, и решетки из-под яиц… Оглядевшись, Фарид вытащил веревку, зацепил ее петлей за штырь, бросил вниз и стал спускаться, как заправский альпинист-разрядник…

Назад лезть было чуть сложнее: мешало ведро. Приятно, надо сказать, мешало!

Когда до верха оставалось всего полметра — метр, Фарид поднял красное от натуги лицо и… встретился со спокойным взглядом того лейтенанта, что приезжал в день кражи.

— Давайте помогу! — предложил Санджар.

Фарид тупо застыл на склоне.

— Ну! — повторил еще раз Санджар. — Давайте ведерко. Вам же неудобно. — И словно заметив, что Аминов не решается выпустить ведро из рук, добавил: — Да и тяжеловато оно для вас…

— Что-то ты сегодня какой-то особенный? — спросила мать Санджара, накрывая на стол.

— Просто, мама, день такой, тоже особенный…

Санджар подошел сзади и обнял мать за плечи.

Лицо матери обрадованно просветлело.

— Ну ладно, ладно садись ужинать… Хоть бы ты скорее женился, что ли.

— Ее зовут Хафиза! — прошептал Санджар ей на ухо.

— Так что же ты меня не познакомишь? — обрадованно повернулась мать.

— Обязательно познакомлю. Вот дай только разберусь с делами…

— Получайте деньги, дедуля, вот ваша книжка и — до свидания! У нас — перерыв, — с этими словами Мария Никитична Лугина закрыла окошечко кассы и громко позвала: — Девчата, обедать!

Пожилой вкладчик в стоптанных башмаках засеменил к выходу, а женщины начали собирать на стол. Контролер Лена Полякова заперла за стариком дверь на ключ и скрылась на минуту за дощатой перегородкой, где на плитке подогревалась принесенная из дому снедь. Тем временем бухгалтер Диля Махмудова, застелив клеенкой стол, выкладывала из сумки несколько крупных ярких помидоров, зеленый лук, огурцы, свежие, пахнущие тмином лепешки.

Три женщины — весь штат небольшой окраинной сберкассы — обычно и обедали, «не отходя от кассы», как говорили они об этом шутя. Идти до ближайшей столовой надо было с четверть часа, да пока постоишь в очереди, пока дойдешь обратно — перерыв уже и кончился. А так — и спокойнее, и дешевле, да и приготовленное собственными руками всегда кажется более вкусным.

По небольшому помещению сберкассы разнесся аппетитный запах жаркого из баранины. Женщины не спеша ели, пили зеленый чай.

День стоял жаркий — начало августа. Солнце после полудня пекло вовсе уж нещадно. С раннего утра уже стояла липкая духота, и потому окно, глядевшее на улицу, было распахнуто настежь. По всем правилам в раму должна быть вставлена решетка, женщины не раз напоминали об этом своему начальству, им неизменно обещали, что вот-вот пришлют мастеров, пока же беспокоиться, мол, не о чем: ночью в случае чего сработает безотказная электрическая сигнализация, ну, а днем в наших краях вроде бы безопасно, тем более, что почти все вкладчики — из близлежащих домов, и сотрудницы сберкассы знают в лицо едва ли не каждого из них.

Располагалась сберкасса на первом этаже нового жилого дома. За окнами весь день не прекращалась ребячья возня. Вот и сейчас со двора доносились звонкие крики, откуда-то сверху лился усиленный динамиком голос популярной эстрадной певицы.

— А соль-то мы забыли? — спохватилась Лена Полякова.

— Да вот она солонка, — успокоила ее Диля.

Она посолила картофелину, на которой подтаивал желтый кружок масла, но, не донеся ее на вилке до рта, застыла. Лицо ее исказил ужас. Сидевшие напротив Дили, спиной к окну, женщины смотрели на нее, не понимая, что происходит. Диля оцепенела; янтарные масляные капли падали на ее атласное платье, но она не замечала этого. Глаза ее были прикованы к окну.

Не выдержав напряжения, Лена оглянулась и вскрикнула. Тут же с грохотом упал стул. С подоконника спрыгнул тяжело дышащий мужчина в светлой фетровой шляпе. Лицо его было повязано клетчатым платком. Открытыми оставались лишь глаза, суженные то ли от роду, то ли от злобы.

— А ну, сидеть! — произнес он сквозь зубы и повел слева направо рукой, в которой был зажат пистолет! — И — тихо!