Решив для себя самую актуальную на данный момент проблему, Андрей глубоко зевнул, потянулся и прислушался к собственному самочувствию. Как ни странно организм пребывал в отменном состоянии. Словно и не было никакой ночной попойки в компании Карла Генриховича и примкнувшего впоследствии к ним Фагота.

Впрочем последний нельзя сказать , что остался слишком уж довольным. Вылакав в одно горло бутылки коллекционного вискаря, тем самым поставив общественность перед фактом угрозы завершения мероприятия — всего-то изначально Карл Генрихович по указанию Андрея прихватил с собой две-, кошак заявил, что тут чего-то явно не хватает. И вкус не тот и, что называется, не берет. Каким образом кошаку удалось довести эту мысль до своих подельников осталось тайной покрытой мраком. Уж точно не с помощью мыслеобраза, который управляющий не воспринимал в силу магической ограниченности, а Андрей из-за сильного опьянения. Поскольку юношеский организм графа Наумова, впервые столкнувшийся с такой дозой спиртного, еще не приобрел должного иммунитета к алкоголю, а запредельно высокие навыки кризис-менеджера, способного в бытность свою при необходимости уходить в недельный запой, мало чем могли поспособствовать в этом плане. Поскольку относились к сфере психологии, а не физиологии.

Первую проблему удалось быстро устранить, послав управляющего за добором, и он принес еще две. А вот яд, которым была начинена та самая бутылка коллекционного Шота-Роше двадцатилетней выдержки, которая произвела на Фагота неизгладимое впечатление, у управляющего закончился. Опять же закончился и сонный порошок, оставленный лейтенантом, по совместительству начальником службы безопасности рода Беловых, переданный Карлу Генриховичу для подсыпания в пищу Андрею. Расстроенный кошак пошел искать колеса в другом месте, — ну или по девочкам, — а сам Андрей вместе с Карлом Генриховичем, что называется, снова накатили.

Самое удивительное, что проснулся Андрей у себя в постели, облаченный в пижаму. В спальне практически ничего не указывало на ночную попойку. Все было в идеальном порядке. Куда-то исчез столик с остатками пищи, да и пустые бутылки по полу не валялись. И если бы не Карл Генрихович, сопящий в углу на коврике, можно было бы и вообще подумать, что ничего такого не было.

Андрей смутно помнил события прошедшей ночи, разве что в голове утвердилось, что Карл Генрихович и не Карл Генрихович вовсе, а послушник Афоня Битый, выгнанный из Свято-Николаевского монастыря за блуд и непотребное поведение и впоследствии принятый на службу Алексеем Беловым, дедом Андрея Белова, который приметил шустрого юношу, пытающегося организовать рядом с борделем, услугами которого изредка пользовался Глава Рода, прокат индивидуалок. На резонное возражение Андрея, что подобное Главе Рода не по фуншую, управляющий стал грудью на защиту своего первого работодателя, отстаивая тезис, что Алексей Дмитриевич был необычайно близок к простому народу, к тому же ходоком знатным, так что заведениями с девушками низкой социальной ответственности не брезговал. Притом, что и знатных барышень своим вниманием не обходил.

От автобиографических воспоминаний Карла Генриховича мысли Андрея, пребывающего все еще в расслабленном полусонном состоянии, плавно перетекли к событиям предшествующим пьянке.

И тут его буквально током ударило. Он с необычайной ясностью вспомнил все то, что на самом деле и сподвигло его на эту пьянку, в ходе которой он рассчитывал привести свою психику хотя бы в относительный порядок. Да вот только не рассчитал силы юношеского организма.

Вспомнил и про Нюшу, которая оказалось по совместительству Маркизой Антуанеттой Дорсет, супруга Аглицкого посла при Императорском Дворе и про запредельно дорогой Турман дымчатый и про магов Киру и Глашу, причем первая, как выяснилось, была магом -алхимиком, а вторая и вовсе суккубой.

От осознания этого факта Андрей в негодовании щелкнул пальцами, была у него такая дурная привычка реагировать на все не слишком приятное, словно бы подсознательно рассчитывая, что всякое дурное немедленно развеется по щелчку. Как ни странно, в отличии от всех предыдущих попыток, когда мироздание категорически отказывалось реагировать на щелчки пальцами, на этот раз подействовало. Дверь в спальню распахнулась и со словами: «Проснулись, барин, ну и славненько. Выпейте. Непременно полегчает. Кира отвар все утро готовила», в спальню вошла Глаша с подносом в руках. На котором стоял высокий, заиндевевший стакан, наполненный голубой жидкостью, судя по искоркам мельтешащим внутри, явно магического свойства.

-Точно демон, Не могла же она все это время с подносом у двери стоять. Значит умеет перемещаться в пространстве. Или джин. Кажется именно те по щелчку пальцев появляются. Нет, не джин, а джинна. Так, кажется джинов женского рода называют.

— А я, Андрей Александрович, почитай второй час под дверью стою. Все жду пока вы встать изволите.

В ответ на такое Андрей попытался проснуться еще раз.

В отличии от первоначальных планов, согласованных с Фаготом еще вчера, сегодня по утру Андрей выдвинулся на поиски блуждающего входа в Зенон, не пешком, с рюкзаком за плечами, и кошаком в рюкзаке, а в коляске. Причиной тому послужил вовсе не расстроенное вчерашней попойкой здоровье, к тому же после приема напитка, приготовленного Кирой, пришедшего в совершенно идеальное состояние, а желание поговорить с конюхом Прошкой, выполняющим в поездке функции извозчика.

Все-таки Андрей до сих пор до конца не поверил в то, что ему вчера наговорили девушки.

— Послушай-ка , любезный, обратился Андрей к извозчику, после того как они выехали за пределы усадьбы в коляске запряженной парой горячих серых жеребцов неизвестной Андрею породы, и определились с направлением, в котором следовало двигаться. К счастью метка Зенона указывала ровно на север , отчасти совпадая с дорогой из поместья в Мещерск. Так что часть пути можно было проделать не выходя из коляски. К сожалению Метка Зенона позволяла определится всего лишь с направлением к ближайшей аномальной зоне, но не подсказывала расстояния до нее. Но Андрей рассчитывал по любому добраться до цели их путешествия за пару-тройку часов и с возмущением откинул предложение Фагота воспользоваться методом триангуляции, для того чтобы точнее определиться с конечной точкой. Справедливое возмущение Андрея было вызвано не столько самим предложением, сколько тем, что сформулировано оно было в виде мыслеобраза, в котором Белов без труда распознал чертеж из Книги Юных Геологов издания 1957 года, которую мать Андрея неоднократно в детстве ему подсовывала, рассчитывая, что сынок вырастит и станет знаменитым путешественником.

— Хорошо что хоть батя Учебник по Стоматологии читать не заставлял, иначе бы Фагот точно бы стал фанатом челюстно -лицевой хирургии — ругался Андрей, прекрасно понимая, что Фагот извлек чертеж, поясняющий метод триангуляции, из его памяти. И факт того, что кто-то посторонний , пусть даже и напарник, без зазрения совести роется в его воспоминаниях в восторг Белова не приводил.

— Сразу же после того, как разберусь с Зеноном займусь защитой разума от сканирования, — сформулировал он для себя невесть какую по счету первоочередную задачу. После чего демонстративно отодвинулся от Фагота, сидящего рядом и с удовольствием вспомнил, что хоть рюкзак для переноски на собственном горбу смилодона он с собой и захватил, а вот коврик из шкуры Кинг-Конга продолжает лежать в углу спальни. И на нем все еще почивает свернувшись калачиком Карл Генрихович, которого Андрей приказал не будить. Так что у кошака возникнут определенные трудности с обустройством себе гнезда внутри рюкзака. И как бы ему в дальнейшем не пришлось топать на своих двоих, вернее на четверых.

— Послушай-ка , любезный, — повторился Андрей, приступая к беседе с Прошкой . На секунду ему показалось, что обращение: «любезный», не слишком-то и соответствует ситуации и скорее всего является следствием стереотипов, которыми он нахватался из третьесортной литературы, описывающей быт и нравы дореволюционной России, но тут же себя оборвал разумным: «да наплевать!» и наконец-то перешел к содержательной части разговора: «Говорят, к твоему отцу вчера Нюша из столицы приезжала, подарки привезла».