Вконец обезумевший шультейк верещал, вопил, вырывался, брыкался, поднимая тучи пыли, и никак не хотел успокаиваться. Его подтаскивали к пню, били, а Шандор в нетерпении крутился около них с глевией в руках.

– Да умри же с достоинством! – воскликнул Грогар, но Хельмут едва ли услышал его.

Он окончательно потерял человеческий облик. Шандор с яростью сдавил шультейку шею и с силой ударил его лбом о пень. Шультейк без чувств упал.

– Ну? – зарычал Шандор. – Что же ты?

Схватив беднягу за волосы, палач пристроил его бессильно болтающуюся голову на пень, но тот снова сполз, ткнувшись залитым кровью лицом в землю.

– Сознание потерял, стервец, – сказал Шандор, вытирая пот. – Ну-ка, ребята, поддержите его.

– Смотри, руки нам не отруби! – сказали они, придерживая Хельмута.

– Не боись!

– Руби!

– Стоп! – внезапно сказал Грогар.

– Чего, господин?

– Стоп, говорю. Я его пощажу. Я ведь… человеколюбец, сострадалец и все такое... Думаю, с него достаточно. Думаю, он запомнит это на всю свою никчемную жизнь. Да и кто он есть? Мелкая сошка. Настоящего злодея еще найти надо. Как вы думаете, добрые люди?

Народ угрюмо молчал.

– Зря, – наконец сказал кто-то из толпы. – Нужно было все-таки оттяпать башку етому ворюге.

43

В Худштадт скакали почти весь день. За это время погода испортилась и прошел сильный дождь, превративший дорогу в окрестностях замка барона Фрейра в болото. Огромные лужи посреди разбитого тракта; шаткие и черные одинокие халупы, судя во виду – давно покинутые; голые кривые деревья; грязно-желтая, бурая, медная увядающая трава; низко нависшие тучи, – всё это усилило горечь Грогара.

Путь к жилищу барона вел через обширный сад. По обе стороны когда-то ухоженные клумбы одичали, всюду валялся мусор и попадались следы пикников.

Окруженный крепостной стеной замок оказался громоздким старомодным сооружением с бочкообразными башнями и крохотными круглыми окошками. Часть восточной стены обрушилась, и едва ли не половина двора заполнилась водой из рва, который питала Тавка, – река капризная, непредсказуемая, извечная проблема Худштадта. Такое удручающее положение дел говорило только об одном: дамба – предмет постоянных забот всех Гудштайнов – разрушилась, что неудивительно, учитывая бедственное положение дел барона Фрейра.

Едва отряд достиг стен замка, как сзади послышался шум, и, к безмерной радости всех и Грогара в особенности, их взору предстала во всем своем сияющем блеске величественная, царственная Миранда, признаваемая во всем королевстве одной из красивейших женщин. Тонкие выразительные черты лица; в узких голубых глазах, придающих ее слегка высокомерному и холодному облику шарм и обаяние южанки, светился острый ум и расчетливость. Буйные каштановые кудри непослушно выбивались из-под черной беретки, украшенной золотой брошью в виде орла. Одета девушка была по-мужски: в кожаный, тончайшей выделки, черный колет; поверх него отороченная мехом алая накидка; плотно облегающие брюки, заправленные в высокие замшевые сапожки. Ее сопровождали две служанки и высоченный лакей, имевший такой заносчивый и неприступный вид, что ему мог бы позавидовать сам королевский судья герцог Алоизио. И, конечно же, тут был эскорт – тридцать латников под командованием того самого Рийго.

Рийго выглядел полной противоположностью Ладислао – низкорослый, рыжебородый, коренастый, кривоногий, с пивным брюшком и взглядом старого ворчуна и упрямца. Одет в простой засаленный ватник; на голове – старинный шишак, смахивающий больше на помятую миску, каковой он, кстати, и являлся во время привалов.

Миранда, опершись о руку лакея, грациозно спрыгнула с коня, стянула перчатки, подошла к Грогару и скептически оглядела его с ног до головы.

– Боги! – У Миранды был чарующий, бархатный, глубокий голос. – Ты ли это, братец мой? На кого ты похож? Что это на тебе за одеяние? – Она потрогала кончиками пальцев камзол грубого покроя, подаренный ему кем-то в Копотне. – Это что, тулуп? Ах, а бородой оброс! Какой кошмар! И от тебя так воняет… Грогар, милый мой, ненаглядный, ты похож на мужика.

– Сестрица! – Грогар улыбался, точно мальчишка. – И я рад тебя видеть! Дай я тебя поцелую!..

– Не надо! – взвизгнула она, но было уже поздно: Грогар схватил ее в охапку, закружил и крепко поцеловал в щеку.

Миранда отскочила как ошпаренная и принялась отряхиваться и старательно тереть щечку перчаткой.

– Больше так не делай! – нахмурилась она.

– Так-то ты встречаешь единственного брата, который едва не погиб?

Миранда посмотрела на него, и взгляд ее смягчился.

– Ну не сердись, – сказала она. – Ты же знаешь меня. А где же Лунга? Ах, вот он. Лунга, бедненький, ты-то в порядке? Надо же, ты тоже зарос бородищей по уши. И как ты плохо, неопрятно одет! Лунга, да твое платье в грязи!

– Моя госпожа, – пробормотал он, преданно глядя на нее. Он готов был разрыдаться.

– Все уже позади, – ласково сказала Миранда, погладив его по щеке. – Верно?

– Да-да…

– Лунга спас мне жизнь, – сказал Грогар. – Он герой.

– Никогда в этом не сомневалась, в отличие от тебя… Да, Лунга, а где твоя шляпа?

– Точно, дорогой мой Лунга, шляпы-то нет!

Лунга растерянно огляделся.

– Наверно, потерял.

– И не заметил?

Лунга был потрясен.

– Не заметил.

– Представляешь, сестрица, что мы пережили, если Лунга даже не заметил, как потерял шляпу? То-то и оно!

Пока брат с сестрой разговаривали, а Лунга, преисполненный самых высоких чувств, боролся с желанием расплакаться и, пав на колени, вознести горячую молитву небесам за чудесное спасение, Рийго, перекинувшись парой слов с Ладислао – с которым он, кстати, не очень хорошо ладил, – дал приказ оцепить замок.

– Встаньте у воды, там, где пролом, – ворчливо командовал он. – Если кто высунется, стреляйте, мать вашу!

– Эй, вы! – раздался голос с крепостной стены. Все подняли головы и увидели двух неопрятных, взлохмаченных мужчин, говоривших развязно и с неохотой. – Вы кто? Чего вам надо?

– Открывайте ворота, дурни! – заорал в ответ Рийго. – И спускайте мост! Живее!

– Еще чего! С какой это стати?

– Открывай ворота, иначе мы возьмем эту трухлявую груду камней приступом!

– Да пошел ты к такой-то матери!

Рийго побагровел и вытащил пистоль.

– Стоп, – сказал Грогар, перехватив его руку. – Не кипятись, ворчун.

– Я убью его! – прорычал Рийго, глядя на Грогара залитыми кровью глазами.

– Эх, стареешь, ворчун. Нервишки сдают, да?

В ответ раздалась порция грязных ругательств.

– Все, хватит, – властно произнес Грогар. – Тут надо дипломатично. – Он повернулся к людям на стене. – Э-э-э…

– Только не говори им «любезнейшие», – раздраженно прошептала Миранда.

– Любезнейшие!..

– О боги…

– Вы знаете, кто я… кто мы такие?

– Сборище расфуфыренных и чванливых придурков!

– Но-но! Ты поаккуратней-то с выражениями!

Один из помятых субъектов, тот, кто помоложе, собрался было ответить, но старший товарищ потянул его за рукав и, указав на Миранду, что-то взволнованно зашептал ему на ухо.

– Ого! – сказал Грогар, пристально за ними наблюдая. – Как всегда, моя дорогая сестрица, тебя заприметили первой.

– А разве может быть иначе? – кокетливо поинтересовалась она.

– Я что-то не расслышал ваших имен! – прохрипел старший.

– Лично я – ярл Грогар Аурелио Бранд-и-Дьюрнсон, из рода Хтойрдов, а это – моя несравненная сестра Миранда собственной персоной!

– И чего вам надо?

– Да чтоб вас! – крикнул, начиная терять терпение, Грогар.

– Чего-чего?

– Слушай, любез…

– Не называй его «любезнейшим»! Какой он тебе, к чертовой матери, «любезнейший»? И почему ты всякое отребье всегда называешь «любезнейшими»? «Любезнейшие», «любезнейшие»!.. Что, больше слов нет?

– Не мешай мне, пожалуйста. Любезнейший, не испытывай мое терпение, открой ворота, мы хотим сейчас же поговорить с вашим хозяином, господином Фрейром, об очень важном деле.