Вдоль стен помещения были развешены бордовые занавеси с вышитыми цветками. Грогар сразу же догадался, что это – миниатюрная копия лабиринта. Он бросился вперед, раздвигая тяжелые портьеры. Пару минут ярл отчаянно барахтался в них, пока наконец не достиг цели.

В центре комнаты, все убранство которой дышало свежестью, напротив окна с наглухо запертыми ставнями, стояла широкая кровать без балдахина, как будто хозяин хотел, чтобы его любовницы видели то бесстыдство, коим мог похвастать потолок. На ней лежала на спине, раскинув руки, Лилия, – девочка безмятежно спала. Неподалеку, в центре пентаграммы, нарисованной красной краской – а может, и кровью, – стоял на коленях обнаженный по пояс Виктор. В руках он держал инкрустированный драгоценными камнями кинжал с причудливо изогнутым лезвием. Колдун что-то бормотал, делая в воздухе странные пассы, и не сразу отреагировал на приход Грогара: до того был погружен в мистический транс. Но когда ярл, выпутываясь из вороха занавесей, с проклятьем споткнулся, колдун обернулся и метнул на нежданного гостя недоброжелательный взгляд.

– Ну вот и я! – выпалил Грогар первую пришедшую на ум фразу, разрывая тягостную тишину и с опаской поглядывая на девочку.

Виктор сухо рассмеялся, издав какой-то затхлый, неживой звук.

– Ты все-таки… дошел, – произнес он. – Что ж, это хорошо. Ты… не помешаешь.

– Помешаешь чему? – настороженно спросил Грогар.

– Сегодня полнолуние. Замечательная ночь, знаковая. Сегодня я попытаюсь… вновь. – Виктор поднял печальные глаза. – Когда-нибудь у меня получится, – сказал он. – И, может статься, это произойдет сегодня.

Грогар молчал, напряженно ожидая продолжения. Но хозяин замка не спешил откровенничать – он задумчиво уставился на пентаграмму, будто решая, что же делать дальше.

– Ну и? – не вытерпел Грогар. – Зачем же тебе я?..

Он хотел еще спросить о Лилии, но не успел: Виктор внезапно выпрямился и со страстью сказал:

– Я реален! Ведь так? Ты же видишь меня? Ты веришь, что я из плоти и крови?

Грогар открыл было рот, намереваясь возразить, но колдун властным жестом велел ему замолчать.

– При жизни я был никчемным ничтожеством, – продолжил он. – Но она… она одарила меня могуществом. Она предупреждала меня, что я слишком слаб и мелок, и понадобятся годы, чтобы в полной мере овладеть искусством. Она показала мне великие чудеса. Ты видел, во что превратился лабиринт? Это ее рук дело. А потом она ушла, сказав на прощанье: «Так надо!». Все эти годы я постепенно, шаг за шагом, вникал в тот дар, которым мне посчастливилось овладеть. Да, это правда, я никогда не был колдуном, но сейчас я могу колдовать, и ты это знаешь. Твой слуга наверняка рассказал тебе, как я похитил ее.

– Да, – мрачно ответил Грогар.

– Но единственная вещь мне неподвластна – настоящая плоть и кровь. Слышишь? Настоящая! На самом деле я – полуночное существо, призрак, как сказал бы ты. Я пребываю на границе меж двух миров – бытия и небытия. Мне нужно тело! И тогда я стану поистине велик! Я воскресну и покину эту проклятую долину. У моих ног будет весь мир!

– Вот оно что, – пробормотал Грогар. – Кажется, я понимаю, о чем ты…

– Да! – крайне возбужденно воскликнул Виктор. Удивительно, как в таком бледном, изящном юношеском теле мог кипеть такой огонь. – Ты правильно понял. Этой ночью ты станешь свидетелем обряда. Твоя вера в меня, твоя преданность этому ребенку, любовь отцовская или братская, – тут колдун попытался сочувственно улыбнуться, – всё это поможет мне. Юное дитя с чистой, незамутненной никакими пагубными страстями душой, и ты – сначала, признаюсь, я и правда хотел погубить тебя. Но ты выбрался, и это дополнительный плюс. Преодолел все препятствия. Ты поможешь мне. До сих пор я делал все один…

– Так это твоих рук дело? – спросил Грогар, указав рукой вниз. – Те несчастные в зале?

– Да, – нервно усмехнувшись, подтвердил Виктор. – Мои неудачные опыты… А все потому, что каждый из них был грязен! Их души были пропитаны нечистыми помыслами: похотью, алчностью, властолюбием!.. Но она, – указал он на Лилию, – она, я надеюсь, чиста.

– И что ты собираешься делать?

– Ты и правда хочешь знать это?

– Да.

– Я собираюсь… выпотрошить ее… сложить внутренности в центре знака Духа и в кульминационный момент… съесть… ее сердце.

Ничто в жизни так не ошеломляло Грогара, как только что услышанное.

– Ты… да ты безумен!

– Ее сердце, кишки – это… это переход духа в материю… это слияние душ… это энергия…

– О боги! – вскричал Грогар. – Она ведь еще ребенок! Да сам Безглазый вряд ли додумался бы до такой мерзости!

– Безглазый – это тупая и безмозглая скотина! Он думает только, как бы напакостить людям! Шкодливый мальчишка, вот кто твой Безглазый! Но она – Ассоль – есть богиня, с которой я – заметь! – имел честь быть вместе на протяжении года и делить с нею ложе. Она и только она – истинное воплощение мудрости, зла и добра! Ассоль учила меня, что магия невозможна без сильнейшего, катастрофического потрясения. Чтобы захотеть что-либо, нужно приложить нечеловеческие усилия, обряд должен ужасать, он должен разрушать всё, до основания! Хватит разговоров! Я начинаю.

И тут Грогар, ослепленный нахлынувшей яростью, кинулся на злодея, но, не добежав до него совсем чуть-чуть, был отброшен чем-то вроде воздушной волны: Виктор, почти не глядя, выбросил в его сторону руку с раскрытой ладонью. Ярл перекатился несколько раз и замер у занавесей. Приходя в себя, он с ужасом смотрел, как колдун, точно змея, приближается к ложу, к ничего не подозревающей девочке.

– Нет! – крикнул ярл, лихорадочно соображая, как помешать Виктору. – Постой! – Но колдун не обращал на него никакого внимания. – Что же делать, что же делать? Надо отвлечь его… книга! А как же книга?!

Виктор, уже опершийся одним коленом о кровать, замер и с той же меланхоличной ухмылкой, сменившей лихорадочный блеск в глазах, посмотрел на ярла.

– Книга? Книга… Ассоль забрала ее себе.

– И что же она из себя представляла?

– Теперь это уже неважно.

– Постой, постой! – Грогар подался вперед и протянул руку, словно моля о чем-то. – А как же твоё тело? Я ведь похоронил его… и оно… оно читало стихи.

– Всякое тело обладает памятью. В этом нет ничего удивительного.

– Почему бы тебе не оживить его?

– Это невозможно.

– Но если, по твоим словам, ты так могуч…

– Нет, я умер. Воскрешения нет. Оно невозможно в принципе. Как говорил один мудрец: «Невозможно дважды войти в одну и ту же реку». Я умер на следующий день после того, как она покинула меня. Сердце отказало.

И он занес кинжал над девочкой, другой рукой нежно притронувшись к ее щеке.

– В живот, – прошептал он. – В сердце…

– Нет-нет! – взмолился Грогар. – Не надо. Возьми меня! Сделай это со мной! Не трогай ее, прошу тебя!

– Ты смеешься? Сделать это с тобой? Породить еще одно чудовище, в теле которого я вынужден буду выходить на белый свет?

– Нет…

Грогар готов был сдаться. Он почти почувствовал, как бессилие стиснуло его грудь мертвой хваткой. Он готов был завыть. Весь путь в замок промелькнул перед ним.

Чудовищное убийство Лилиной тетки. Пещера, в которой он не сразу заметил останки пиршества гармов, – и как он не увидел? Ночной путь по горам, тутеха, смерть Дьярва Лёлинга. Деревня и дом шультейка, где они прятались от жабы-клоуна. Призраки монахов-нечтецов, Маландро, Иерофант, который «так и не уверовал». Странные видения там, на опушке, и в лабиринте.

Выкорчеванные мраморные плиты.

Следы от заступа.

Бардак в библиотеке.

Разбойники, охотники.

«Он так и не уверовал».

Неожиданная догадка как громом поразила Грогара. Он вскочил и бросился к девочке, крича во все горло:

– Лилия! Проснись, Лилия! Проснись, тебе снится страшный сон!

– Нет! – донесся откуда-то издали глухой голос, и ярла снова отбросило в сторону.

– Лилия! – с трудом поднимаясь, кричал Грогар. – Вот он я! Я пришел за тобой, я с таким трудом нашел тебя! Как же ты могла уйти от нас? Лилия!!!