— Да, мой дед, до ссылки в 1863 году после восстания в Польше, был дворянином. Но его лишили всех прав, и таким образом мой отец уже не имел дворянского звания.

— А я вас ни в чем не упрекаю. Многие дворяне честно служили и служат Родине. Но это помогло бы вам в установлении связей с поляками. Хотя не перегните. Положение у вас будет очень щекотливое. Исходите из того, что вы будете в тылу врага и, находясь на легальном положении, ведите нелегальную работу.

Берия встал, пожал Елене руку и до самых дверей проводил ее внимательным взглядом.

Поезд Москва — Берлин шел через Варшаву. Елене описали ее будущего «мужа» и показали фотографию, где-то в душе шевелилось сомнение: «А вдруг не узнаю».

Но встречающих было мало, и Петра Ильича, стоявшего на перроне, несмотря на декабрьскую стужу, с большим букетом цветов, нельзя было не узнать.

Они сразу понравились друг другу и сразу нашли общий язык. Их фиктивный брак очень скоро стал настоящим, и взаимная любовь сопровождала их до последних дней жизни.

Но любовь — любовью, а надо было заниматься делом. Сейчас трудно отделить заслуги Ивана от заслуг Марьи, так тесно переплеталась их оперативная деятельность.

Они завели широкие связи среди поляков, украинцев, русских эмигрантов, были и немногие немцы. Далеко не все из них стали полезными: одни были просто болтунами — передатчиками необоснованных слухов, другие — паникерами, третьи — наверняка гестаповскими агентами.

«За указанный период времени Иваном и Марьей приобретены несколько доверенных связей из числа польских граждан и русской эмиграции, через которых собиралась и направлялась в Центр информация о подготовке военного нападения Германии на СССР… о переброске немецких военных частей к советским границам, о строительстве дорог, аэродромов, военных сооружений… и о хождении упорных слухов о нападении Германии на СССР».

Марья вышла на некоторых агентов, с которыми ранее была потеряна связь. Проведенное ею изучение этих людей и тщательный анализ их поведения показали, что восстановление с ними связи не только бесполезно, но и не безопасно. Центр согласился с ней.

Обстановка в Варшаве и во всем Генерал-губернаторстве становилась все более напряженной. Мария со свойственными ей скурпулезностью и умением анализировать подготовила обобщенный материал, с которым Иван выехал в Москву и был принят наркомом госбезопасности В. Н. Меркуловым. Выслушав разведчика, тот заметил:

— Вы сильно преувеличиваете. Все это необходимо еще раз проверить.

Однако сведения, сообщенные Иваном, были направлены Сталину, Берии и Тимошенко.

В мае 1941 года Иван побывал в Берлине и вновь доложил еще более настораживающие сведения о подготовке немцев к нападению на СССР. 5 мая 1941 года в ЦК ВКП(б), СНК, НКО и НКВД СССР было направлено спецсообщение, основанием которого послужило донесение Ивана и Марьи.

В спецсообщении, в частности, говорилось:

«…Военные приготовления в Варшаве на территории Генерал-губернаторства проводятся открыто, и о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно открыто, как о деле решенном».

Не только немцы говорили об этом. Марья направила в Центр пасхальный номер антисоветской эмигрантской газеты «Новое слово» (Варшава, апрель 1941 года), где было написано:

«Эта пасхальная ночь — одна из последних ночей вдали от России… Да сохраним мы наши души в готовности служению Родине до того светлого дня, когда Кремлевские колокола в победоносном ликовании возвестят всему христианскому миру о воскресении Спасителя».

Поляки, встречавшиеся с супругами Васильевыми в середине июня уверяли, что. судя по всему, война должна начаться со дня на день.

Знакомый передавал Марье, как достоверный, слух, скорее всего, распространяемый немцами:

— В московском политбюро царит раскол. Молотов и Тимошенко не смогли договориться о нанесении по немецкой армии упреждающего удара, и немцы, наверное, сами поспешат нанести его.

Вечером 21 июня, встретившись с Васильевыми в кафе, их доверенный Винявский заявил, что ему достоверно известно:

— Немцы нападут на Советский Союз завтра.

Иван и Марья тщетно пытались передать это сообщение в Берлин, но связи с посольством не было.

22 июня 1941 года Васильева доставили в гестапо и вежливо, но очень долго и скрупулезно допрашивали о его знакомствах, роде занятий, спрашивали, от кого получал и кому передавал информацию. Отпустили, запретив выходить из дома.

28 — 29 июня 1941 года супругов Васильевых переправили в Берлин, в советское посольство, а затем вместе с другими дипломатами они выехали на родину.

По прибытии в Москву оба были награждены орденами за работу в Варшаве. Всю войну проработали в аппарате разведки.

В 1953 году Елена Дмитриевна вышла в отставку. Более двадцати лет она трудилась в Институте философии. защитила докторскую диссертацию, выпустила свыше ста семидесяти пяти научных трудов, стала одной из основательниц советской социологической школы.

Она умерла в 1982 году. Муж пережил ее на одиннадцать лет.

Вероятно, можно согласиться с тем. что одной из самых выдающихся и результативных разведчиц XX века стала Рут Вернер, она же Рут и Урсула Кучински. она же Рут Бертон, Рут Брюер. Мария Шульц.

Ее жизнеописание достойно не краткого очерка, а повести или, скорее, романа, ибо в нем присутствует и любовь, счастливая и несчастная, и измены, и страсть. Не говоря уж о том, что оперативная судьба свела ее с самыми знаменитыми разведчиками современности, работа которых имела или могла иметь решающее влияние на судьбы уходящего столетия.

Поэтому волей-неволей очерк о ней может показаться несколько суховатым, ибо простое перечисление фамилий, фактов, дат, стран и городов, где она действовала, займет добрую половину отведенного для него места. Читателю придется запастись терпением, но он будет вознагражден тем, что узнает об этой незаурядной женщине.

В 1907 году в семье германского ученого-экономиста Рене Роберта Кучински родилась дочь, которую назвали Рут. У нее уже был старший брат Юрген, потом появились младшие братья и сестры. Семья не бедствовала, но очень скромно жила в огромной вилле, полученной в наследство.

Девушка рано вступила в революционное движение, стала членом германского комсомола, а затем и компартии, и с юношеским максимализмом участвовала во всех ее акциях. Жила полной жизнью, играла в самодеятельных концертах, танцевала. Из писем: «Играю русскую крестьянку. Играю руководительницу международного конгресса, проходящего в России. Дирижирую хором»; «…была на празднике красных фронтовиков, танцевала с восьми вечера до трех утра, ни одного танца не пропустила. Веселились невероятно».

Молодая революционерка соседствует с девочкой. Из писем к брату: «Недавно один из друзей… просил разъяснить, что такое коммунизм… Как-то вечером встретились. Он купит ряд книг, которые я назвала. При этом мы съели три молочных шоколадки «Кро-нас»; «…куплю себе купальный костюм, поскольку ты как обыватель не признаешь купания в голом виде»; «…вышла книга Сталина «Вопросы ленинизма». Должно быть очень важная книга, стоит четыре марки тридцать пфеннингов. Мне. несчастной идиотке, понадобилось три часа, чтобы прочитать двадцать страниц»; «…у нас прошел костюмированный праздник. Кое-кто утверждает, что я поцеловала двадцать парней. Но если не считать Рольфа, то таковых наберется не больше девятнадцати».

Рольф — товарищ по партии, архитектор, друг, возлюбленный. В 1929 году Рут несколько месяцев проработала в Нью-Йорке, а когда вернулась, они поженились. Так как работы в Германии не нашлось, молодые отправились в Шанхай, где Рут рассчитывала стать представителем партии. С ней обещали связаться.

На поезде пересекли весь Советский Союз, часть Китая до Дайрена, оттуда пароходом до Шанхая. Рут оказалась в чуждом ей «великосветском» обществе иностранного сеттльмента. Тоска от вынужденного безделья охватывала ее. Единственной отрадой стало знакомство с американской писательницей Агнесс Смедли, корреспонденткой газеты «Франкфуртер цей-тунг». Смедли уже сыграла определенную роль в жизни другой будущей разведчицы, Китти Харрис, в том же Шанхае. Теперь наступила очередь Рут.