— Так почему же все-таки вы интересовались числом орудий?

Очень просто. Я должна заказать в городе и привезти нашивки для командиров орудий. Зачем же мне заказывать лишние?

Ее отпустили, но предупредили, чтобы она не совала нос не в свои дела.

В другой раз ее задержали, когда она следила за передвижением колонны армии Вашингтона.

— Что вы здесь делаете? — поинтересовался офицер.

Она смутилась.

В одной из колонн должен пройти человек, которого я… которого я люблю. Я так волнуюсь за него. Он участвовал в бою под Гринхау.

— Эти части не оттуда, а из-под Рошвилля, так что убирайтесь отсюда!

Опечаленная «Миссис Барнс» пошла составлять донесения о переброске войск из-под Рошвилля.

Но случилось и так, что ее чуть было не схватили с донесением, и она, буквально под пулями солдат, перебежала линию фронта. А через пару дней вернулась и оказалась в самой штаб-квартире Вашингтона, где завела полезные знакомства.

Ее многочисленным «вояжам» из Нью-Йорка в расположение американских войск и сбору информации об их планах, передвижениях, численности, вооружениях, поставках не мешали ни опасности, ни препятствия.

Самым большим достижением Энн Бэйтс было получение сведении о том, что сторонник Вашингтона маркиз Лафайет направился в Род-Айленд для встречи французского флота, спешившего на помощь американцам. Это предупреждение позволило англичанам перебросить туда войска и отстоять город Ньюпорт.

В 1778 году Бэйтс вновь проникла в Пенсильванию со специальным заданием и встретилась с женщиной, имя которой так доселе и осталось неизвестным. Известно лишь, что она находилась в окружении генерала Арнольда. Вместе с этой женщиной Энн немало сделала для того, чтобы генерал перешел на сторону противника.

В 1781 году, когда Энн стала угрожать опасность разоблачения, она вместе с мужем отправилась в Англию, где благополучно дожила до конца XVIII века.

Времена французской революции и наполеоновских войн еще можно отнести к «галантному веку». Именно в эти годы женщины — знатные и простушки, патриотки и авантюристки весьма активно проявили себя на поприще разведки, как на стороне революции и Наполеона, так и на стороне роялистов.

Аббат Леклерк, роялист, фанатически ненавидевший Наполеона и революцию, стал, выражаясь современным языком, резидентом английской разведки во Франции, бескорыстно снабжая англичан ценнейшими сведениями. Он имел широкую сеть агентуры в разных слоях общества. Одной из его верных помощниц стала мадемуазель де Руссель де Превиль, дочь покойного капитана Королевского флота.

Миниатюрной, очаровательной девушке в 1804 году едва исполнилось восемнадцать. За красоту и грацию ее прозвали «Нимфой». Она привыкла к веселому обществу, где вызывала обожание, была непостоянна и до глупости простодушна. Все ее интересы сводились к украшению своей особы, балам и приемам. И хотя пословица гласит: «Когда говорят пушки, музы молчат», никогда не было ни таких веселых балов, ни такой прекрасной музыки, ни таких прелестных танцев, как в эти годы.

Казалось бы, ее характер был полностью противоположен представлению о разведчике, человеке умном и сосредоточенном на деле, свято следующим правилам конспирации. Но… В разведке бывает всякое. И вот эта девушка, узнав, чем занимается Леклерк, и заинтересовавшись его работой — не исключено, что и просто от безделья — вызвалась помогать ему. И вскоре стала его незаменимой сотрудницей, вошедшей в историю.

Нимфа де Руссель де Превиль, под таким именем она осталась в архивах французской полиции, переоделась юношей, приняла фамилию Дюбюиссон и начала опасную, полную приключений работу роялистского шпиона и курьера. Хотя она и была довольно опрометчивой, это не сказалось на безопасности ее товарищей. В ее задачи входили прием и передача секретной корреспонденции для Леклерка; для сбора информации она не раз выезжала в Дьепп или Амьен (вспомним, что это были годы «континентальной блокады», когда Наполеон готовил свой флот для высадки в Англии).

Вскоре французская полиция вышла на след аббата Леклерка и «Нимфы». Они укрылись в Аббервиле, в доме некоей мадам Дени на улице Пти-рю-Нотр-Дам. Один из задержанных агентов Леклерка, Филипп, рыбак-бакалейщик выдал на допросе это укрытие, и жандармы бросились в Аббервиль. Но жилище госпожи Дени, построенное в средние века, имело секретные ходы, через которые Леклерку и «мальчику Дюбюиссону» удалось скрыться. Однако напуганная жандармами мадам Дени показала им тайник с документами, имевшими отношение к деятельности Леклерка.

После побега девушка спокойно вернулась домой в Булонь и заявила матери:

— Я объявлена вне закона, но ни в чем неповинна и готова отдать себя в руки полиции.

Мадам де Превиль пришла в ужас — ведь она и не подозревала, чем занимается ее дочь. Однако присутствия духа не потеряла и действовала с поразительным хладнокровием и решимостью.

— Немедленно возвращайся в Аббервиль, спрячься у наших родственников. Я умоляю тебя, ты должна тщательно скрываться и никому не показываться на глаза.

Девушка, конечно, пообещала, но вряд ли собиралась сдерживать свое обещание. Уже через несколько дней она уселась у окошка, а затем все время просиживала у него, чтобы, как говорится «людей посмотреть и себя показать». А однажды даже появилась на публичном балу. И это в городе, кишевшем агентами полиции, разыскивающими сообщников Леклерка!

У нее все же хватило ума или инстинкта самосохранения, чтобы однажды исчезнуть. В одиночку, почти без средств, она пересекла большую часть Европы, пытаясь пробраться в Россию. Однако ей это не удалось, и в одном из немецких портов она оказалась на корабле, шедшем в Лондон. Там и закончились ее странствования.

Тем временем аббат Леклерк, его секретарь Пуа и Нимфа де Руссель де Превиль были заочно приговорены к смертной казни комиссией, заседавшей в Руане. Упомянутый выше Филипп, еще один рыбак, Дьеппуа и учитель Дюпоншель были также приговорены к смерти и казнены.

А «Нимфе», как несовершеннолетней, приговоренной к смертной казни, британское правительство назначило ежегодную пенсию в шестьсот франков.

Другой заядлой роялисткой была Мари Барб, молодая девушка из Брюйера. Трудно сказать, что заставило ее, происходившую из не особенно знатной и не особенно богатой семьи, кинуться в море приключений. Скорее всего, в основе лежала какая-нибудь романтическая история. Как бы то ни было, Мари стала одной из лучших и надежнейших связных роялистской армии принца Конде.

Роялисты никогда не оставляли мысли о реставрации. Они мечтали о восстановлении абсолютной монархии, трех сословий, возврате к режиму 1788 года.

Наполеоновские победы ухудшили положение роялистских эмигрантов, ослабили их надежды. Территория европейского континента стала для них ненадежной, многие укрылись в Англии, где плелись заговоры против Наполеона. Роялисты, находившиеся во Франции, постоянно связывались с заговорщиками, укрывавшимися в Англии, и их вождями: графом д’Артуа, герцогом Беррийским и принцем Конде. Одной из самых активных связных и была Мари Барб, неоднократно пересекавшая бурные воды Ла-Манша.

Сейчас трудно сказать, на пользу или во вред заговорщикам шли донесения, доставлявшиеся Мари. Потрясающие удачи, которые помогали ей многократно ускользать от всесильной полиции Фуше, заставляют задуматься. Дело в том, что Фуше был в курсе заговора и, более того, способствовал ему с целью погубить заговорщиков. Те долгое время колебались, раздираемые внутренними противоречиями. В конце концов, заговор был составлен по наущению одного из агентов французского правительства, некоего Меге де Латуша и не исключено, что при пересылке многих донесений полиция «втемную» использовала Мари.

Часть заговорщиков тайно прибыла в Париж, надеясь при содействии отставного талантливого генерала Моро произвести переворот и ждать высадки главарей заговора. До поры до времени, полиция, зная обо всем вплоть до деталей, смотрела на действия заговорщиков сквозь пальцы, надеясь, что Моро скомпрометирует себя. Но затем арестовала всех заговорщиков. Граф д’Артуа и герцог Беррийский, однако, оказались осторожными и во Франции так и не высадились.